Внезапная и скоропостижная смерть узбекского лидера Ислама Каримова, похоже, напугала не только обывателей (что вполне ожидаемо), но и весь аналитический корпус всего постсоветского пространства. К моменту похорон патриарха по поводу грядущего коллапса системы государственной власти страны не высказались разве что специалисты по генетике и цитологии.
Что характерно — наблюдатели, за редким исключением, выступают с крайне неблагоприятными прогнозами относительно не только ближайших перспектив Узбекистана, но и всего региона. А это в свою очередь, «со всей выразительностью протокола, ответственностью, отчетливостью документа», несет очевидно не самые приятные последствия для России.
Однако, как это обычно бывает в политике, в случае развития ситуации в республике по плохому или даже ужасающему сценарию, до внезапного и жесткого обвала все равно будет далеко. Тем более если речь идет о крахе, который мог бы существенно изменить политическую карту региона и непосредственно угрожать России.
Собственно, это видно хотя бы по сдержанной позиции не только российских дипломатов, но и военного ведомства страны. А ведь именно Министерство обороны России, насколько можно судить по регулярно выкладываемым в открытый доступ документам, внимательнее других относится к гипотетической угрозе с южного направления.
Да и список высказываемых в публичном пространстве претензий к новому руководству Узбекистана выставляется на редкость не оригинальный. Со всех сторон по-прежнему ужасаются клановой несбалансированности (страх перед неконтролируемой дракой внутри элит), прогнозируют прорыв боевиков из Афганистана (или резкую активизацию исламистского подполья) и предсказывают разной степени интенсивности экономические коллапсы.
Глупо отрицать очевидное — все это действительно есть в современном Узбекистане. Да, здесь сохранилась клановая система, и она не очень сбалансирована — к примеру, в высшем эшелоне власти почти нет политиков из Ферганы. Да, есть экономические трудности — Узбекистан давно и прочно лидирует в списках миграционной службы по числу трудовых мигрантов, въехавших в Россию. А уж Афганистан — это вообще давняя головная боль любого из граничащих с ним государств.
Проблема всех без исключения обобщений заключается в нежелании заглянуть немного глубже распространенных штампов.
Видимо, не очень многие внимательно наблюдали за всеми перипетиями административной реформы в Узбекистане. Как и все процессы в республике, она отличалась определенными, сугубо местными особенностями. К примеру, ее непубличная часть была запущена менее чем через год после событий в Андижане (когда случился бунт местных элит, за которым последовали беспорядки и расстрел восставших).
Тогда официальный Ташкент, насколько можно судить по выстраиваемой кадровой политике в регионах, увеличил местное представительство в администрациях областей, а также озаботился созданием подобия социальных лифтов в жесткую властную вертикаль. Что чрезвычайно важно, этот уникальный для Средней Азии опыт пригодился Узбекистану впоследствии, когда Каримов провел публичную часть все той же административной реформы, внеся в законодательство страны достаточно четкий механизм транзита власти.
Полагаю, что первые результаты проведенной работы очевидны уже сейчас: долгие переговоры (насколько можно судить по информационному полю) по формированию конфигурации власти на первом этапе увенчались успехом. Во всяком случае пока ничего не известно об арестах высокопоставленных лиц и неожиданных бунтах внутри элиты. А первые постановления — например, о формировании похоронной комиссии — демонстрируют скорее баланс, нежели непреодолимые разногласия. Уже хотя бы то, что после смерти Каримова врио главы республики стал не какой-нибудь политический тяжеловес, а предусмотренный Конституцией глава сената, вселяет некоторую надежду на благополучный исход.
Не менее надумана и проблема границ Узбекистана с Афганистаном. За последнее время (а особенно на минувшей неделе) высказывалось немало предположений о вероятной инфильтрации афганских боевиков на территорию республики с последующей активизации террористического подполья. Хотя доподлинно известно, что именно узбекская часть афганской границы считается наиболее укрепленной. А кроме того, совсем рядом находится Таджикистан, куда проникнуть гораздо легче — считается, что значительная часть наркотрафика из Средней Азии проходит именно по территории Таджикистана и Киргизии (чем отчасти объясняется расположение 201-й российской военной базы).
Наиболее сложный клубок проблем Узбекистана связан с социально-экономическим положением в стране. Республика очень сильно зависима от двух важных факторов — стоимости сырья и денежных переводов граждан из-за рубежа. Это стало особенно значимым в последние годы — в частности, агентство Fitch Ratings еще в середине 2015-го указывало на уменьшение объема денежных переводов из России. По структуре сырьевых доходов подтвержденных данных гораздо меньше, но и здесь можно предположить отрицательную динамику.
И все же: можно ли на этом основании говорить о близком коллапсе узбекской экономики? Напомню, что с 2011 года официальный Ташкент последовательно занимался привлечением инвестиций, преимущественно из США, Южной Кореи и Китая. Причем узбекские власти не делали из этого особенного секрета — информация регулярно публиковалась на внутренних информационных ресурсах. Насколько можно судить, пик сделок пришелся на 2012 и 2013 годы: инвесторы последовательно вкладывали значительные в масштабах республики средства в химическую отрасль, туристическую инфраструктуру и нефтегазовый комплекс. О масштабах сотрудничества свидетельствует такой факт: по состоянию на начало 2013 года в республике было зарегистрировано 241 предприятие, созданное при участии одних только инвесторов из США. Из них 61 компания — со стопроцентным американским капиталом.
Сейчас крайне сложно сказать, как будет развиваться ситуация в Узбекистане. Информации о процессах, происходящих внутри республики, практически не поступает. Поскольку радикального обновления элит в первые часы и дни после смерти Ислама Каримова мы не увидели, с большой долей вероятности можно говорить о том, что такая информационная политика не претерпит изменений. Но ровно этот же факт можно оценивать с другой стороны — политические традиции в Узбекистане хотя бы есть, и они производят и будут производить стабилизирующий эффект. Иначе мы в ближайшие месяцы действительно узнаем много неприятного о регионе, оказавшемся в политической ситуации нового типа.
Михаил Пак
04.09.2016
Источник: Lenta.ru
Смена элит в Средней Азии: чего ждать русским
Смерть президента Узбекистана Ислама Каримова, как видно, по соцсетям, не на шутку встревожила русское население Узбекистана и вообще всех республик Средней Азии. Ясно, что республики эти, как сообщающиеся сосуды, поскольку границы между ними, по-прежнему, довольно прозрачны.
Русских беспокоит, не станет ли уход Каримова поводом для исламистов раскачать ситуацию не только в Узбекистане, но и вообще в Средней Азии. Напомним, что и в других республиках президенты находятся в довольно преклонном возрасте.
Согласно данным последних переписей, людей, относящих себя к русским, в Средней Азии проживает около 5 миллионов. Ещё примерно столько же — русскоязычных других национальностей.
Самым «русским» в регионе продолжает оставаться Казахстан. Здесь в начале 2015 года проживало 3 млн. 600 тысяч русских. На их долю приходится 21% населения республики, а вместе с украинцами и белорусами — почти четверть (23%). Резко упала численность русских в Киргизии. Но и тут она составляет порядка 350 тысяч человек. Это почти 9% населения республики.
А вот в Узбекистане перепись населения после распада СССР ни разу не проводилась. Поэтому можно, опираясь на расчёты демографов, лишь сделать приблизительную оценку русского населения в республике — 500 тысяч человек.
Есть еще Таджикистан и Туркмения.
В общей сложности — это миллионы и миллионы человек. Затронет ли их судьбу начавшийся в регионе процесс смены элит? И что может сделать Россия, чтобы не пришлось принимать у себя сотни тысяч новых беженцев?
— Смена элит тревожит русских в Средней Азии, поскольку они уже не раз сталкивались с недружественным к себе отношением, особенно в начале постсоветского периода, — говорит преподаватель факультета гуманитарных наук ВШЭ, специалист по Средней Азии Григорий Лукьянов. — После распада СССР прошло четверть века. За это время численность русских общин в среднеазиатских государствах резко сократилась. А те, кто остались, по большей части интегрированы в жизнь новых государств. Установлены профессиональные и деловые связи между русскими и другими этническими группами в этих странах.
Существует определённая угроза безопасности русским в Киргизии. Главная причина — в республике слабы государственные институты. И каждый всплеск нестабильности в этой стране сопровождался погромами кварталов с русским населением. Так было в 2004 и 2010 годах. Одна из причин была в том, что именно русская этническая группа довольно обеспечена в материальном плане на фоне бедности большинства населения.
Что касается Узбекистана, то следует отметить, что главное достижение Каримова — создание мощных государственных институтов. Система, созданная им, позволяет контролировать государство с самым многочисленным в регионе населением. В этих условиях русские чувствовали себя достаточно уверенно. В большинстве своём — это люди с хорошим образованием, получить которое далеко не каждый в республике может себе позволить. В различных профессиональных сферах это специалисты, которых в Узбекистане просто некем заменить. В частности, русские занимают сегмент сферы безопасности. Не секрет, что в рядах Службы национальной безопасности Узбекистана большое количество этнических русских и украинцев. Они остались в регионе после распада СССР и благодаря профессиональным навыкам живут вполне обеспеченной жизнью.
Русскому населению в Узбекистане может угрожать только большая гражданская война, способная расколоть данное общество. Я угрозы такой войны не вижу. Связано это с тем, что социальные опоры той государственной системы, которую создал Каримов, расшатать довольно сложно. Инструменты, обеспечивающие контроль над ситуацией в стране, будут продолжать функционировать, как и при Каримове. Нет серьёзных оснований предполагать, что в переходный период возникнут проблемы с безопасностью. А это значит, что и русские в Узбекистане могут чувствовать себя спокойно.
«СП»: — А какова ситуация в других регионах?
— Как я уже сказал, наиболее напряжённая ситуация с правами русских в Киргизии. Это во многом объясняется отсутствием там авторитарного режима.
Россия должна сделать всё, чтобы на ментальном уровне не потерять Среднюю Азию. Расширить квоты для молодёжи из этих республик в наших ВУЗах. Русские школы и университеты в этом регионе должны всячески поддерживаться Россией. А для того, чтобы представители титульных этносов республик не забывали русского языка, надо поддерживать информационные сети на русском языке — в первую очередь следить, чтобы сохранялось вещание российских телеканалов, а, кроме того, был доступ к российскому сегменту интернета. Причём важно, чтобы это были такие СМИ, которые, затрагивая важные для жителей Средней Азии вопросы, доносили и российскую точку зрения на те или иные проблемы.
Большое значение в отношениях со среднеазиатскими республиками всегда играл вопрос миграции. За счёт упорядочения миграции представителей титульных этносов в Россию, можно было бы гарантировать безопасность славянского населения в Средней Азии. Впрочем, Россия уже использовала этот фактор на протяжении последних двух десятилетий и делала это достаточно эффективно.
Нам надо и дальше поддерживать существующие в республиках режимы, поскольку они являются гарантами безопасности русского населения.
«СП»: — Однако Восток дело не только тонкое, но порой и непредсказуемое. Режимы среднеазиатских республик иногда ведут себя далеко не дружественно по отношению к русскому населению. Пример — Туркмения, где некоторое время было запрещено даже выписывать газеты и журналы на русском языке. Вопрос как раз в том, не получится ли, что на смену людям, ориентированным на сотрудничество с Россией, во власти могут оказаться сторонники, к примеру, исламизации Средней Азии?
— Туркмения — особый случай. Российское руководство закрывало глаза на ущемление русскоязычных в республике в период, когда «Газпром» в больших объёмах закупал в этой республике газ, который потом перепродавал в Европу.
Россия всегда балансировала между двумя приоритетами. Мы хотим поддерживать экономические связи с республиками Средней Азии. Об этом говорит и наше активное участие в Шанхайской организации сотрудничества. С другой стороны, нам необходимо всячески поддерживать русских и русскоязычных в этих республиках, что не всегда просто в рамках политической ситуации. Поэтому российской дипломатии всегда приходится искать некий баланс между этими двумя основами наших взаимоотношений.
Кроме того, мы должны разделить население славянское и население титульное, которое, тем не менее, говорит на русском языке, сохраняет ориентацию на Русский мир. Эту часть населения России необходимо также поддерживать. Поскольку она при любом режиме будет оставаться инструментом для влияния на среднеазиатские республики.
«СП»: — Насколько серьёзно может встать проблема радикального исламизма в условиях смены элит в Средней Азии?
— Повторяю, пока предпосылок для смены элит в том же Узбекистане нет. Кто бы ни пришёл на смену Исламу Каримову — это будет человек из того же режима и той государственной системы, которая сейчас функционирует в Узбекистане. Оппозиционная фигура никак не может сегодня претендовать на власть в стране. Демократическая оппозиция практически не имеет влияния в самом Узбекистане. Она популярна только среди части представителей зарубежных диаспор. Исламисты также не имеют доступа ни к власти, ни к силовым структурам, ни к рычагам влияния на экономику. Схожая ситуация и в Казахстане, где сохраняется наибольшая русская община.
Да, Ислам Каримов — фигура мощнейшая. Его уходом могут захотеть воспользоваться исламисты самых разных мастей. Существует Исламское движение Узбекистана. Но его основные силы располагаются либо в Пакистане, либо на территории "Исламского государства". Чтобы перебросить какие-то силы в Узбекистан, нужно время. К тому же это сделать довольно сложно, поскольку, как я упоминал, Служба национальной безопасности Узбекистана работает достаточно профессионально. Скорей всего, радикальный исламизм станет в Узбекистане тем жупелом, которым будут пугать население для того, чтобы оно сильнее сплотилось вокруг существующего режима и проголосовало за того кандидата в президенты, которого этот режим выдвинет.
— С момента первых сообщений о смерти Каримова, официальный Ташкент воздерживается от каких-либо комментариев, а высокие чиновники, как водится, занялись дележом портфелей, — говорит политолог, кандидат исторических наук, научный сотрудник ИМЭМО РАН Антон Бредихин. — Скоро страна получит нового руководителя и новое правительство, которое, скорее всего, изменит курс страны — как внешнеполитический, так и внутренний. Не обойдёт этот процесс и русских Узбекистана. Да, их с момента массового исхода 90-х осталось немного, но все же речь идёт о сотнях тысяч человек. Для России именно они являются неформальной «мягкой силой», проводником её идей и интересов. Поддержка их входит в число стратегических интересов страны. Москва не может оставаться в стороне от процесса смены элит в Узбекистане, который граничит с нашим Евразийским экономическим союзом.
И потому просто обязана оказать поддержку силам, способствующим не только стабилизации политического поля Узбекистана, но и способным привести его в ЕАЭС. То есть я бы не ждал только отрицательных последствий от ухода Каримова для положения русских в Узбекистане и вообще в Средней Азии. Если Россия правильно поведёт себя в данной ситуации, мы можем получить более лояльный для себя режим в Узбекистане.
Алексей Верхоянцев
04.09.2016
Источник: svpressa.ru
Tweet