6 июня в Университете Дж. Вашингтона прошла встреча, организованная Программой изучения Центральной Азии и Радио Свободой (RFE/RL), посвященная подходам России в отношении Афганистана и движения «Талибан» и влиянии на Центральную Азию. В дискуссии участвовали Стивен Бланк, Совет по внешней политике США, и Амин Мудадик, руководитель пакистанской службы RFE/RL.
Видео и стенограмма встречи на английском языке доступны здесь.
Стивен Бланк в начале своего выступления поставил два вопроса: что делает Россия в Афганистане и почему? По словам Бланка, Москва делится информацией с талибами с 2013 года, а теперь, предположительно, передает оружие талибам. Она также сотрудничает с Ираном в продвижении движения «Талибан» в качестве политического движения в Афганистане.
Кроме того, Москва нацелена на укрепление своего военного присутствия в Центральной Азии через, прежде всего, продажу оружия правительствам стран Центральной Азии по субсидируемой цене. России, к примеру, удалось заключить крупную сделку с Узбекистаном, что важно, потому что при Каримове таких сделок было очень мало. Москва осуществляет учения в Центральной Азии и часто тестирует новое оружие в этих упражнениях. Это новое оружие для Центральной Азии, например – БПЛА (беспилотные летательные аппараты) или ракета «Искандер», которая беспокоит европейских и американских военных, так как используется в обычных и ядерных форматах (в качестве баллистической ракеты, так и в качестве крылатой ракеты). После того как Москва узнала об использовании американских ракет в Афганистане, она стала экспериментировать с идеей использования «Искандера», в случае необходимости, в Центральной Азии и в Афганистане. Таким образом, Москва улучшает качество, если не количество российских войск в Центральной Азии.
Москва улучшает качество военного присутствия в Центральной Азии
В политическом плане Россия предпринимает усилия по организации «мирного процесса», хотя примечательно, что афганское правительство не было приглашено на первое заседание. Так как Иран и Россия вместе продвигают движение «Талибан», то идея этого «мирного процесса» заключается в том, что решение проблемы Афганистана может быть осуществлено не нынешним правительством, а восстановленным правительством — правительством национального примирения, это российский термин, который включает «Талибан».
Альянс России с Китаем, начавшийся в 2014 году с общей борьбы «против терроризма и цветных революций», силен как никогда, по словам Бланка, и с 2012 года, Москва значительно улучшила свои отношения с Пакистаном. Это важно, потому что когда-то для российских аналитиков Пакистан был самой опасной страной в мире. Но с 2012 года Россия открыла большой диалог с Пакистаном. Они заключили сделку о продаже вооружения, осуществили совместные учения. Есть разговоры о продаже энергоносителей из России в Пакистан, если стороны смогут построить трубопровод, который мог бы транспортировать российскую нефть или газ в Пакистан. И Пакистан недавно объявил, что заинтересован в российских инвестициях, особенно в сфере энергетики, в которой они остро нуждаются.
И наконец, неприятие Москвой политики США в Афганистане, конечно, связано и с более широким контекстом ухудшения российско-американских отношений.
В 2013 году на мировой арене появляется ИГИЛ и Россия обеспокоена тем, что ИГИЛ может проникнуть в Центральную Азию и Северный Кавказ. Обеспокоенность даже привела к тому, что они фактически открыли границы, чтобы террористы из Северного Кавказа и Центральной Азии выехали в Сирию. Это новый способ избавиться от террористов: вы отправляете их к другим террористам, — говорит Бланк. У России есть что-то вроде «теории домино» с точки зрения оценки угрозы, что проблемы Афганистана неизбежно перетекут в Центральную Азию. Они также считают, что «Талибан» более ответственен, не заинтересован в территориях за пределами Афганистана и может стать частью правительства.
Все это, по убеждению Бланка, противоречит всему тому, что говорили русские десятилетие назад – что нет такого понятия, как «хороший террорист». Но они, очевидно, очень обеспокоены распространением ИГИЛ в Центральной Азии и на Северном Кавказе. И они не сильно горят желанием выполнять действительную роль Ordnungsmacht, поставщика безопасности, потому что понимают, каковы реальные риски в военных действиях в Центральной Азии и Афганистане. И они предпочли бы не делать этого ни при каких обстоятельствах, и особенно сейчас, потому что достигли предела своих военных ресурсов. Фактически, им приходилось сокращать военные расходы в этом году или, по крайней мере, уменьшать темпы их роста. Так что четвертая война в дополнение к Северному Кавказу, Сирии и Украине была бы очень серьезным политическим, экономическим и военным предприятием.
Амин Мудадик, руководитель пакистанской службы и уроженец северного Афганистана, работал в посольстве США в Пакистане еще 15 лет назад. Вспоминая российское вторжение, появление движения «Талибан» и другие события в Афганистане, он считает, что происходящее сегодня в корне отличается от того, что происходило в 80-х и 70-х годах. Если тогда это было вторжение СССР, и афганцы рассматривали войну как борьбу за свободу, а также религиозный джихад, то, что происходит сейчас, это proxy-война. Это даже не гражданская война.
Толкает эту беспощадную войну пакистанский истеблишмент, убежден Мудадик. Страна горит. 34 провинции в Афганистане находятся в состоянии войны (по состоянию на начало июня 2017 г). Афганская армия ежедневно выполняет до 17 или 20 операций, но она бессильна против ядерной державы с миллионной армией, потребляющей до 75% бюджета всей страны. Пакистан дестабилизирует все больше и больше территории Афганистана. И ни афганская армия, ни талибы не могут контролировать ситуацию. Это приводит к росту иностранного вмешательства и внешнего военного присутствия, включая Россию, Иран, Китай, Турцию и т.д.
Интенсивность войны и иностранное вмешательство, к сожалению, дестабилизируют относительно безопасную часть Афганистана, чем до недавнего времени был северный Афганистан. Военная и политическая стабильность северного Афганистана ухудшается с уходом двух главных силовых игрока на севере, генералов Атта и Дустума. Дустум (партия «Джунбиш-е-Милли») находится в Турции в рамках, как сообщается, соглашения между правительством Афганистана и Турцией. Его отсутствие теперь дает хорошую возможность для движения «Талибана» нарастить свою силу, потому что Дустум был, по крайней мере, неотъемлемой частью ополченцев. Генерал Атта Мохаммад Нур сейчас вовлечен во внутренние конфликты внутри своей партии ««Джамиат-и-Ислами», которая является второй правящей партией Афганистана.
Все больше и больше территорий в северном Афганистане и на границе с государствами Центральной Азии становятся ничейными
Итак, у нас имеются слабое афганское правительство, дестабилизированная ситуация и все больше территорий становятся неподконтрольными никому. Все больше и больше территорий в северном Афганистане и на границе с государствами Центральной Азии становятся ничейными.
ИГИЛ появился в Нангархаре впервые в 2015 году, рассказал Мудадик. Когда талибы находились у власти, многие из центральноазиатских джихадистов или диссидентов, в основном из ИДУ, прибыли в Афганистан. Они хотели иметь свои базы. Но через несколько лет у них возникли разногласия с местными жителями из-за культурных различий. Тогда они пришли к мысли о том, что их присутствие на юге Афганистана, вдали от центральноазиатских государств, бессмысленно. Таким образом, они начали двигаться в двух направлениях к границе Афганистана с государствами Центральной Азии. Одна группа, которая была в основном джихадистами и филиалом «Аль-Каиды», двинулась к северо-восточному Афганистану, с Бадахшана до Мазари-Шарифа, Самангана и Кундуза. Другая группа, которая является главным образом ИДУ, отправилась на северо-западный Афганистан до Джоуззяна, Фарьяба и Сари-Пуля. Третья группа ИГИЛа, которая утвердилась в Нангархаре, были бывшими пакистанскими талибами, которые были разгромлены, а затем восстановлены и перегруппированы таинственными силами, которыми, как полагают, были пакистанцы, желавшие иметь план Б на случай усиления талибов.
Итак, у нас имеются три группы ИГИЛ (ДАИШ) в Афганистане. Пакистанские талибы в восточном Афганистане, бывшие среднеазиатские джихадисты в северо-восточном Афганистане. И чисто ИДУ, которые сейчас находятся на северо-западе Афганистана. Таким образом, эти три группы с тремя различными повестками пришли в Афганистан, точнее — на север Афганистана. И, конечно, русские обеспокоены. В этом случае, говорит Мудадик, российская озабоченность весьма обоснована. Из-за дестабилизации Пакистаном ситуации ни афганское правительство, ни международное сообщество, ни русские ничего не могут сделать.
В попытке получить контроль над ситуацией, превращающейся в вакуум, в 2015 году россияне создали большой центр в Захедане, городе Иран. Этот центр называется «Аль-Ансар», в котором иранцы, русские и талибы координируют свои усилия. На северо-западе Афганистана русские, по различным сообщениям, договорились с талибами, чтобы остановить присутствие ИГИЛ в этих провинциях, в основном граничащих с Таджикистаном. Бадахшан, Тахар, Кундуз имеют границу с Таджикистаном. В этой части есть бывшие джихадисты, у которых есть отдельные лагеря, но территория находится под контролем Талибана.
ИГИЛ и Талибан имеют неоднородные отношения. В восточном Афганистане (Нангархар) ИГИЛ и талибы борются друг с другом. Они враги, так как знают, что они — План А и План Б. И они борются за территорию, зная, что это игра на одного победителя. В северо-восточном Афганистане, в Бадахшане, талибы имеют сильные позиции, так как пользуются полной поддержкой россиян. Вторая причина заключается в том, что командование талибов в северо-восточном Афганистане подконтрольно пуштунам. Поэтому пуштуны не позволяют им играть более значительную роль или больше контролировать ситуацию. С другой стороны, здесь есть граница с Россией. Русским очень легко пересечь реку Амударью и оказать им поддержку. Так что в этой части россияне в значительной степени безопасны, потому что у них есть контакты с талибами, у талибов есть сильные позиции.
Но то, что волнует россиянин, — это северо-западный Афганистан. Потому что в северо-западном Афганистане, с одной стороны, ИГИЛ более централизован, это и есть ИДУ. Сын Тахира Юлдашева, Малик, находится в провинции Сари-Пуль провинции Сайяд и хорошо подготовлен. Таким образом, русские обеспокоены ими, потому что те находятся далеко от границ Центральной Азии. Этот горный район, расположенный в центре севера, россияне не могут добраться до них с афгано-таджикской границы или с афгано-узбекской границы. И вторая причина, по которой они обеспокоены, заключается в том, что в этой части талибы и ИГИЛ имеют равные позиции. Причина в том, что руководство «Талибана» и лидерство ИГИЛ — узбеки. В одной деревне половина с ИГИЛом, вторая — с талибами. И это одно племя.
Таким образом, эти два сценария очень волнуют русских, а за последние месяцы боевые действия между ИГИЛом и Талибаном продолжаются. В некоторых районах, на северо-западе Афганистана, ИГИЛ набирает силу. Подводя итог, Мудадик говорит, что у русских была сделка с иранцами, чтобы остановить ИГИЛ на юге Афганистана. У русских была сделка с талибами, чтобы остановить движение талибов в северо-восточном Афганистане. И теперь россияне бросают бомбы с вертолета в район Сари-Пуль и северо-западного Афганистана, чтобы не допустить поражения «Талибана» или остановить ИГИЛ. К сожалению, заключает спикер, пока вмешательство Пакистана не прекратится, ни Россия, ни НАТО, ни афганское правительство не могут выиграть эту войну. Поэтому здесь вольготно себя чувствуют иностранные боевики, «плохие парни», для них это идеальная ситуация.
02.10.2017
Источник: http://caa-network.org/archives/10371