Друзья или соперники

Некоторое время назад афганские талибы направили в адрес Исламского государства послание, в котором призывают прекратить "параллельный джихад" и войну друг с другом.

Вряд ли этот призыв возымеет действие, и столкновения между Талибаном и ИГ в будущем все равно неизбежны, тем более, что пакистанский Талибан, всегда действовавший автономно от афганского, уже принес присягу Абу Бакру аль-Багдади, и уже от имени ИГ ведет пока еще локальные, но тем не менее боевые действия против афганского Талибана.

Расхождение между ИГ и традиционной Аль-Кайедой носит концептуальный характер и возникло еще в период существования "зародыша" ИГИЛ - группировки "ат-Таухид валь-Джихад", которую принял под свое командование Абу Мусаб аз-Заркауи. Аль-Кайеда исповедовала принцип борьбы с так называемым "дальним врагом" - Западом в целом и США в частности, Заркауи в связи со спецификой иракской ситуации требовал структуризации этой борьбы, и вначале решить проблему "ближнего врага" - в первую очередь шиитов и христиан, живущих на территории региона.

При этом идеология Аль-Кайеды носила скорее оборонительный характер по типу "защитим наши ценности от тлетворного влияния", идеология Заркауи была жестко-наступательной: наши ценности искажены, их требуется очистить от скверны, а уже затем их следует не просто защищать, а насаждать по всей территории ислама.

Третье, существенное, отличие ИГИЛ и Аль-Кайеды заключается в том, что традиционалистская идеология Аль-Кайеды была сформулирована людьми, родившимися в середине и второй половине 20 века - сегодня им (кто еще жив) далеко за 50. ИГИЛ, несмотря на то, что у ее истоков стояли тоже не слишком молодые люди, сумела вобрать в себя немалую часть молодежи, которая прельстилась агрессивным радикализмом Заркауи. Молодежь сумела соединить несовмещаемое - контрмодерновый проект архаичного ислама в ваххабитской версии и современные технологии управления, опирающиеся на медиа, интернет, соцсети. В ИГИЛ пришли люди с прекрасным современным западным образованием в области управления, при этом организационная структура ИГИЛ была создана практиками-управленцами Саддама Хусейна, имевшими очень приличное советское образование в своих областях. Возник сплав идеологов, управленцев, организаторов принципиально разных школ, который и "выстрелил".

Они создали любопытный модернизационный проект контрмодерна, который интуитивно был понятен миллионам молодых людей по всему миру, доступен в связи с его маркетинговыми технологиями распространения, и очень быстро ИГИЛ попросту стал опережать Аль-Кайеду в динамике своего роста.

После побед прошлого года ИГИЛ получил признание как победитель, подкрепив свои идеологические и теоретические воззрения практическими результатами, после чего последовал взрывной рост его численности за счет добровольцев и за счет перехода под его управление сложившихся террористических группировок по всему Ближнему, Среднему Востоку и Северной Африке.

Аль-Кайеда стала проигрывать эту борьбу, но совсем проиграть ее она не может - сторонники борьбы с "дальними врагами" остаются довольно сильны, а ряд группировок - та же Джебхат Ан-Нусра - побили горшки с ИГИЛ настолько, что уже не могут признать ее своим сувереном.

Тем не менее, ИГИЛ, получив столь мощный наплыв извне и продолжая свой экстенсивный рост, уже столкнулась с тем, что ей нужно чем-то занять своих новых союзников. Идея борьбы с "ближним врагом", актуальная в районе Леванта, где существует серьезное смешение народов и конфессий, не слишком интересна в том же Афганистане с его компактным расположением этнических групп и устойчивым племенным балансом. Хуже дело обстоит в Пакистане, баланс на его территориях до сих пор не установился после того, как распад Британской Индии привел к образованию двух Пакистанов и Индии - и именно там концепция борьбы с "ближним врагом" была на ура воспринята пакистанскими талибами, которые рассчитывают на зачистку территории от иноверцев так, как это делает ИГИЛ в Ираке и Сирии.

Итогом может стать создание собственной идеологии борьбы с "дальними врагами", отличающейся от "аль-кайедовской". В случае, если она окажется столь же привлекательной, как и другие решения ИГИЛ, вполне возможно, что распад Аль-Кайеды и ее поглощение ИГИЛом станет вопросом времени.

Тем не менее пока противоречия между ИГИЛ и Аль-Кайедой (фактически сегодня она во многом представлена афганским Талибаном) реальны и серьезны. Столкновение между ИГИЛ и Талибаном в текущей версии событий неизбежно, однако пока и у тех, и у других есть много иных задач, и борьба друг с другом носит характер разведки и пристрелки. В случае, если ИГИЛ решит разворачивать свою экспансию в направлении Центральной Азии, тогда столкновение между этими группировками и идеологиями состоится всерьез. Пока этот сценарий выглядит не слишком вероятным - остро нуждающемуся в ресурсах и инфраструктурных решениях вроде выхода к морю Исламскому государству нет смысла рваться в Афганистан и постсоветскую Среднюю Азию. Тем не менее, как именно развернутся события на этом направлении, сейчас можно лишь предполагать.

Смена стратегии

Серия терактов с весьма обширной географией, которую демонстративно устроило Исламское государство, параллельно с чем был предпринят не менее демонстративный удар по Кобани, преследовали своей целью именно демонстрацию, а не результат. Результатом был эффект в СМИ.

Люди, построившие свою политику на грамотном сочетании действий и рекламе этих действий, вполне способны превратить поражение в победу, пользуясь западными технологиями, в которых реальность давно заменена на ее виртуальный аналог. Неважно, что происходит на самом деле, важно, как это будет показано по телевизору. Вот в телевизоре ИГ выигрывает с подавляющим преимуществом, что позволяет ему вполне спокойно вести реальную борьбу. Исламское государство в массовом сознании - победитель, поэтому оно не может позволить телевизионной картинке измениться. Отсюда и бессмысленные с точки зрения реального результата теракты, но очень важные с точки зрения контроля над сознанием своих сторонников и врагов.

Вообще, смена стратегии Исламского государства по сравнению с той, которая была продемонстрирована им год назад, становится вполне явственной. Если год назад она заключалась в безудержной экспансии, то сегодня на смену ей пришла экономия сил и средств. ИГИЛ безо всяких проблем сдает города, однако при этом вынуждает противника тратить на контроль этих городов непропорционально большие силы, чем фактически срывает любые наступательные операции врага.

Так произошло в Тикрите, который силы иракской армии и шиитского ополчения брали почти три недели, превосходя гарнизон города более чем на порядок. После чего дальнейшее продвижение иракцев в этом секторе вынужденно прекратилось - на охрану взятого города пришлось бросить почти половину имеющихся военнослужащих.

В ответ правительство немедленно получило катастрофу в Рамади, на чем любые наступательные действия полностью развалились.

Ровно такой же подход ИГ демонстрирует на севере. Сдав безо всяких проблем и почти без потерь важный со всех точек зрения Тель-Абьяд, военное командование Исламского государства уперлось на южном от него направлении, и тут же вынудило курдов обескровливать наступательную конфигурацию, напав (пусть и безрезультатно) на Кобани. Общие потери ИГИЛ за время боев в Тель-Абьяде и Кобани составили около 300 человек. При этом во время совершенно безрезультатного наступления на Кобани несколькими месяцами ранее боевики потеряли более тысячи человек, что явно заставило командование ИГИЛ пересмотреть суть своих действий и планирования.

Похоже, что ИГ нащупывает пределы естественных границ, за которыми любое продвижение будет нести для него неприемлемые потери и расходы. Эти границы Исламское государство будет защищать любой ценой, но дальнейшая экспансия в эту сторону прекращается. Судя по всему, на севере такие границы близки к своему созданию.

С людьми у ИГИЛ проблем нет - американцы признают, что убыль личного состава боевиков практически мгновенно восполняется новобранцами, что говорит о хорошо налаженной системе вербовки и подготовки. Увеличивать численность отрядов ИГИЛ уже не может - ресурсная скудость захваченной ими территории накладывает ограничения на предельную численность воюющих в рядах, однако готовых сражаться в несколько раз больше, поэтому люди для ИГИЛ являются наиболее дешевым и доступным ресурсом. В отличие от всего остального. Что и понуждает Шуру ИГ вырабатывать новую стратегию действий.

Исламское государство подошло к рубежу, за которым оно будет вынуждено решать проблему - дальнейшая экспансия или замыкание в том пространстве, которое оно уже контролирует. Первое означает выбор нового пути распространения - причем это должны быть богатые ресурсами территории, в противном случае смысл стратегии теряется. Второй путь - оборона, а значит - поражение. По этому пути идут восставшие Донбасса, и мы видим, к каким печальным последствиям приводит такая безумная во всех отношениях стратегия.

Российский сегмент ИГИЛ

Российские спецслужбы вновь сообщили о российских гражданах, воюющих в рядах ИГИЛ. Теперь их число скорректировано в сторону увеличения уже до 5 тысяч человек, хотя оговорено, что точные данные имеются лишь по 2 тысячам, остальные три тысячи - оценочная величина.

Буквально год назад оценки носили гораздо более бодрый характер - речь шла чуть ли не о 200 человек. Либо тогда сведения были не полными, либо за год резко возрос поток людей, идущий в боевики. И в том, и другом случае ситуация явно тревожная.

Однако если не брать среднюю температуру по больнице, а вдаваться в подробности, ситуация выглядит куда как серьезнее. По оценке самого директора ФСБ Бортникова, только выходцев из Дагестана в рядах ИГИЛ насчитывается около 1000 человек, а молодежь уходит в Ирак и Сирию буквально селами. Вопрос - куда будут возвращаться боевики ИГИЛ - стоит предельно остро, а возвращаться они будут однозначно.

Кстати, оценка самого ФСБ - россияне составляют 7-8% от общей численности ИГИЛ. Если учесть, что на сегодня в рядах группировки действует до 50 тысяч человек, то оценка по россиянам ФСБ выглядит вполне реалистично. При этом существуют целые подразделения, порой доходящие до 1000 человек и более, полностью состоящие из выходцев из России - по сути, готовые группы вторжения. Их небольшая численность никого не должна вводить в заблуждение - уже здесь, в России, они смогут очень быстро нарастить свою численность на порядки из числа тех, кто сегодня подвергается обработке в социальных сетях, подпольных мечетях, в индивидуальном и групповом порядке. Медийная группа ИГИЛ активно работает в русскоязычном пространстве, и по некоторым данным, в "русском" подразделении студий "Фуркан", "Аль-Хайят", журнале "Дабик" задействованы до сотни человек. В российском сегменте сети уже созданы и действуют несколько десятков тысяч аккаунтов и групп, действующих в интересах ИГИЛ.

Собственно, это все вновь поднимает тему, но уже к сожалению, сугубо умозрительно, для чего России нужно помогать Сирии, причем не сегодня, а еще вчера и позавчера. Задача России - раз уж провалена вся без исключения социальная, национальная, образовательная и региональная политика - то хотя бы действовать на упреждение за территорией страны. Задача спецслужб и спецподразделений антитеррора России - не дать вернуться обратно "нашим" боевикам, уничтожая их в местах их "боевой славы", оказывая помощь сирийцам, и тем самым помогая самим себе.

Но для этого нужно политическое решение, которого как не было, так и нет. Да и не будет. Поэтому боевиков с российскими паспортами мы будем встречать уже у себя. Как обычно - заманивая до самой Москвы, теряя территории, сдавая своих жителей под власть очередных оккупантов. Традиции неистребимы. Вот только сейчас в Кремле не Сталины и не Кутузовы. Большой вопрос - заманив врага к себе, мы вообще сможем вернуться с такой политикой и таким руководством, которое способно лишь констатировать наличие проблем, да и то через несколько лет?

А если учесть, что к исламистам уже добавляются их коллеги из братской Украины, которые совершенно беспроблемно перемещаются по нашей стране и, как это произошло в Петербурге, уже начинают устанавливать свою справедливость, выискивая беженцев и угрожая им при полном равнодушии полиции (боевиков-бандеровцев, напавших с ножом на беженку, задержали и сдали в полицию ополченцы-петербуржцы, к которым женщина обратилась за помощью, не сумев добиться от полиции хоть какой-то помощи) - то ситуация начинает принимать совсем уж угрожающий характер. То, что в случае резкого обострения обстановки наши правоохранительные органы поведут себя так, как на Украине - сомнений нет. Останется надеяться только на мифическую самоорганизацию населения. С другой защитой в России будет крайне сложно.

Угрозы Исламского государства на территориях регионов Ближнего Востока, Центральной Азии и России

На этом можно завершить краткую (чрезвычайно краткую) вводную часть, объясняющую генезис этой организации. Главный вывод, который можно сделать из сказанного: уже в ходе своего становления Исламское государство было совершенно непохоже на классические террористические группировки своей нацеленностью на решение конкретных, а не абстрактных задач, четкой и вполне рациональной идеологической составляющей, а главное — мощным кадровым потенциалом профессионалов-управленцев в самых разных областях государственного строительства.

Все это заложило возможность в стремительном темпе вырваться из чужого проекта (нет никаких сомнений, что ИГИЛ входил составной частью в проекты нескольких внешних игроков) и создать свой собственный, главной целью которого стало строительство государства на обломках Ирака, Сирии и ряда сопредельных стран.

Несмотря на то, что основу ИГИЛ составляют иракцы, и они рассматривают союзных им иностранцев-боевиков как временных попутчиков и возобновляемый ресурс, неизбежная интернационализация группировки ведет к размытию целей и задач, их переориентирование на иные, ранее неинтересные ИГИЛ страны и регионы.

Выходом из этого противоречия между задачей строительства государства на четко ограниченном пространстве и требованием иностранных боевиков — членов группировки расширения ареала распространения является экспансия ИГИЛ за пределы исторической области Левант, которая по первоначальному замыслу и должна была стать основой для строительства нового клерикального государства бывших баасистов.

Направление этой экспансии и является ключевым для оценки угроз, исходящих от Исламского государства — в том числе и для России.

Объективно ИГИЛ заинтересовано в создании вокруг территории своего государства буферных зон, где и будут происходить основные боевые столкновения с противниками, оставляя в неприкосновенности территорию самого Исламского государства. С другой стороны, ресурсная недостаточность завоеванной территории требует от руководства ИГ экспансии в направлении ресурсно богатых стран, захват которых позволит ИГИЛ создать самодостаточную экономику. Единственным рациональным направлением экспансии в таком случае становится юг — Саудовская Аравия. Ее нефтяные богатства позволят легализовать Исламское государство на мировой арене и заставят всех считаться с его существованием. При этом угроза всем без исключения нефтепроизводителям, включая и Россию, стновится вполне очевидной — прогнозировать, как именно поведет себя ИГ после захвата Саудовской Аравии, не представляется возможным. Кроме того, война ИГ и Саудовской Аравии в любой форме разрушит устойчивость мирового нефтяного рынка, что с одной стороны, позволит решить текущие тактические задачи, однако стратегически является крайне опасным развитием событий.

Уже поэтому нельзя легковесно относиться к вероятности экспансии ИГИЛ на юг. Последствия выглядят слишком непрогнозируемыми, чтобы пытаться сейчас расчитывать на какие-то преференции для России в этом случае. Неясно, каков будет баланс между позитивными и негативными факторами, возникающими при таком исходе событий.

Ситуативно ИГИЛ в таком случае становится союзником Израиля и той части истэблишмента Соединенных Штатов, которые поддерживают Израиль в его борьбе с Ираном. Захват Саудовской Аравии ил по крайней мере ее фрагментация станет неизбежно прологом прямой схватки ИГ и Ирана, который будет вынужден вступать в борьбу на Аравийском полуострове, так как идеологическое кредо ИГИЛ — тотальное истребление шиитов, как отступников. Если Саудовская Аравия для Ирана — враг, с которым Иран соперничает на поле государственных интересов, то Исламское государство — экзистенциальный противник, с которым невозможно договориться, и усиления которого Иран просто не может допустить. Израиль в случае такого столкновения выходит из прямого противостояния с Ираном и становится «над схваткой», получив возможность ее регулирования в любом направлении.

Второе направление экспансии, которое выглядит весьма вероятным — Северный Кавказ и российское Поволжье. Несмотря на то, что пока эта угроза носит весьма гипотетический характер, однако ряд обстоятельств делают ее вполне весомой.

Первое обстоятельство: наличие в составе ИГИЛ около 10 тысяч иностранцев — русскоязычных боевиков. Сам факт наличия в рядах группировки такого количества людей, владеющих русским языком, а главное — использующих его в качестве языка общения на поле боя, делает угрозу распространения ИГИЛ на территорию России крайне высокой. Нужно отметить, что одномоментно в рядах боевиков находится примерно 5-8 тысяч русскоязычных боевиков, еще 3-5 тысяч находятся на отдыхе и в лагерях подготовки. Однако по разным оценкам, через ИГИЛ прошли и уже возвратились домой как минимум сопоставимое с текущим боевым составом число русскоязычных боевиков. Они являются тем «спящим» резервом, который способен в любой момент вступить в столкновения и вернуться «в ряды». Нужно отметить, что тактика ИГИЛ при взятии населенных пунктов выглядит как тайное проникновение немногочисленных групп внутрь такого пункта, взятие под контроль криминальных элементов и организаций, действующих в этом пункте, после чего согласованно с внешним штурмом наносят удар изнутри, дезорганизуя любую оборону.

Таким образом были взяты чрезвычайно малыми силами двухмиллионный Мосул и миллионный Рамади, а также сирийские провинциальные центры Ракка и Идлиб. Нет никаких сомнений, что подобная тактика может быть использована и на территории России — и скорее всего, именно так группировка и станет действовать как у нас, так и в других странах.

Второе обстоятельство, делающее вероятность экспансии в России весьма высокой — это внутренние социальные, политические и главное — идеологические проблемы внутри нашей страны. Обстановка тотальной несправедливости, которую генерирует олигархический капитализм, в сочетании с идеологической нищетой современной власти, делает примитивную, но ориентированную на достижение исламистской версии социальной справедливости версию нео-ваххабизма, крайне привлекательной для огромных масс населения исламских регионов России. Мало того — эта идеология находит пусть и невысокое, но тем не менее вполне устойчивое числе последователей и в среде русского населения. Недавний случай со студенткой МГУ Варварой Карауловой, бросившей все ради прихода в ряды ИГИЛ в Сирии, не выглядит единичным. Это уже сложившаяся система переоценки ценностей в пользу выглядящей более привлекательно идеологии нео-ваххабизма.

Стоит отметить (хотя это отдельная и очень обширная тема), что ваххабизм — это не религиозное учение, как кажется многим непосвященным в его особенности. Это именно идеология, основанная на теоретическом наследии Мохаммеда Абд аль-Ваххаба, которое стало идеологической основой для создания государства Саудовская Аравия. По факту, ваххабизм — это практическое руководство к действию, простое и доступное людям с разным образовательным уровнем, тянущимся к справедливости от тягот и невзгод окружающего их мира, в котором они не могут реализовать свои способности.

Современный ваххабизм, созданный ИГИЛ — это любопытный сплав архаики и отрицания западных ценностей (по сути, контрмодерн в чистом виде) с достижениями западной цивилизации — информационными технологиями, интернетом, компьютерами, технологиями психологической обработки и прочим. Использование достижений модерна в борьбе с ним во многом напоминает использование демократии в Германии 30 годов прошлого века для установления нацистской диктатуры.

Угроза атаки ИГИЛ в направлении России позволит Исламскому государству решить ряд проблем, связанных с необходимостью доступа к ресурсной базе, «стравливанию» иностранцев, становящихся обузой для иракского руководства ИГИЛ, перенос военных действий дальше от территории своего государства. Нужно учитывать реальную слабость России перед подобной угрозой, причем слабость как военную — у нас нет опыта борьбы с такими мощными вооруженными формированиями, обладающими опытом иррегулярной войны в сочетании с регулярными боевыми действиями и обладающими внушительным арсеналом боевой техники и вооружений, так и идеологическую. Сегодняшняя Россия ничего не может протвопоставить примитивной, но агрессивной и внешне непротивоерчивой идее социальной спаведливости, которую пропагадирует радикальный ислам.

Кроме того, серьезные денежные запасы группировки, составляющие по разным оценкам от 2 до 5 миллиардов долларов, и имеющей ежегодный доход до полутора миллиардов долларов, позволяет ей самостоятельно определять интенсивность ведения боевых действий.

Ситуативно в таком сценарии экспансии ИГИЛ получает союзника в лице тех сил Соединенных Штатов, которые заинтересованы в ликвидации или существенном ущемлении проектов кластеризации мирового рынка вокруг России и Китая.

Третье направление экспансии ИГИЛ — в Центральной Азии. Однако здесь есть серьезные сомнения в возможностях этой группировки, так как в этом регионе доминирующую роль в радикальном исламистском движении играет афганский Талибан, являющийся отдельным от ИГИЛ и самостоятельным проектом. Союзные отношения между ними выглядят крайне маловероятными, а объявленный между ними недавно джихад выглядит совсем не картинным и опереточным. При этом ИГИЛ обладает определенными возможностями в регионе через присягнувших ему талибов Пакистана из «Талибан-е-Техрик-и-Пакистан», находящемся в конфронтации с афганским Талибаном, и иранской «Джундаллой», действующей на территории Белуджистана, которая также принесла присягу ИГИЛ и лично халифу Аль-Багдади.

Тем не менее, экспансия ИГИЛ в регион Центральной Азии не выглядит пока возможной, скорее, здесь основная угроза будет исходить от афганского Талибана, который также ситуативно становится союзником США в вопросе дестабилизации проекта Китая «Новый Великий шелковый путь» и обрушения стабильности на южных рубежах России.

Приведенный обзор возможных ключевых угроз для России и причин их возникновения не выглядит полным и всеобъемлющим. Он носит, скорее, обзорный характер. Однако я позволил себе выделить две на мой взгляд ключевые угрозы внутреннего и внешнего характера, которые на сегодня не получили должного внимания и изучения. Точнее, внимание и понимание присутствуют, однако системная работа по их изучению ведется явно недостаточно.

Смысл изучения заключается не только сугубо в познавательном и научном интересе. Речь идет о создании моделей, позволяющих формировать прогнозы и сценарии противодействия этим угрозам и сопутствующим им. При этом главный фактор, который остается очень неопределенным — позиция российского руководства, зачастую игнорирующего не только эти угрозы, но даже необходимость их тщательного изучения. Рефлекторность российской политики связана именно с недостаточной проработанностью проблем и угроз, а поэтому испытывает постоянную утрату инициативы на многих важных и угрожаемых направлениях. Это и есть самая главная угроза, которая на фоне всех остальных выглядит практически всеобъемлющей.

Эль Мюрид

16, 18, 28.06.2015

Источник: el-murid.livejournal.com

Tweet