Утративший полномочия президента Украины в мае после истечения конституционного срока Владимир Зеленский заявил, что Киев подготовит план действий по достижению мира до конца ноября. Вскоре, по его словам, должны начаться «детальные обсуждения с подходящими странами по вопросам территориальной целостности». Ранее Зеленский в одном из интервью западным СМИ произнес следующее: «На «втором саммите мира», если будет полностью готов план, если Россия будет готова проговаривать этот план, то мы будем говорить вместе с партнерами и представителями России. И то ли это будет Путин, то ли не Путин – какая разница».
На эти слова многие обратили внимание. Дело в том, что на Украине действует президентский указ, запрещающий вступать в переговоры с действующей российской властью, коротко говоря – с Владимиром Путиным. Из заявлений Зеленского же следует, что при нужных условиях эта введенная им же норма не станет для киевских властей обязывающей.
В заявлениях Владимира Зеленского много «если». Представители его администрации (офиса) подчеркивают при этом, что Украина готова к переговорам «на справедливых условиях», но к этому не готова Россия. Строго говоря, чтобы окончательно определиться, кто и к каким условиям готов, нужно начать сам переговорный процесс. Сейчас ситуация такова, что разговоры о переговорах и необходимости прийти к миру – глобально одобряемая политическая риторика. Москва и Киев стараются соответствовать этому тренду. Заявления Зеленского некоторые европейские политологи и вовсе объясняют вероятной победой Дональда Трампа на выборах президента США: мол, Киеву теперь приходится быть сговорчивее.
После того как российские и украинские власти декларируют готовность к переговорам, быстро выясняется, что у них разные представления о справедливом завершении конфликта. Тем не менее высказывания Зеленского о возможности говорить с Путиным важны. Они показывают (или скорее напоминают), что на уровне принятых законов и постановлений, политических заявлений, произнесенных громких слов, данных характеристик точек невозврата, по большому счету, нет. Если обстоятельства потребуют, все сказанное можно забыть, а все принятое – отменить.
Можно считать, что российская сторона успела ответить на указ Зеленского о недопустимости переговоров с Путиным. Этой весной в Кремле заговорили об истечении срока мандата действующей украинской власти. Вывод, к которому пришли в Москве, был примерно таким: введенный в Украине режим военного положения не означает, что мандат Зеленского продлевается, следовательно, его легитимность вызывает вопросы, и это означает, что России придется думать, с кем вести переговоры. Никаких указов и законов в РФ в связи с этим не принимали. Но позиция была обозначена.
Означает ли это, что Москва действительно ничего не станет подписывать с Зеленским? Едва ли. И мотивировка здесь может быть схожей с объяснениями Зеленского: если Киев готов договариваться на справедливых, по мнению Москвы, условиях, то и с действующей властью допустимо подписать документы. Политические заявления – ставки в большой игре. Они часто повышаются для того, чтобы потом можно было пойти на уступки, обозначить готовность к компромиссу, не жертвуя чем-то более значимым.
Точки невозврата в конфликте – в другом. В жертвах, число которых растет. Это влияет на готовность к компромиссу внутри обеих стран, даже если естественная усталость от конфликта накапливается. Людям, находящимся у власти, все сложнее подать любую договоренность без политических рисков для себя. Ситуация Зеленского же осложняется еще и тем, что сразу после заключенного мира (а актуальные условия для Киева, мягко говоря, не очень благоприятны) придется все-таки объявлять выборы и, видимо, в них участвовать.
Редакция "Независимой газеты"