Любые идеально-теоретические модели структур устройства и управления государством остаются лишь благими намерениями, пока не приходят в соприкосновение с реальностью, проявляющейся в виде общественно-политической и социально-экономической динамики перемен. В этой связи, всегда актуальной остается необходимость проведения предметно-исторического сравнительного анализа и определения точного позиционирования текущего состояния общества-государства как системы по отношению к идеально-теоретическим конструкциям.

Определяя степень их удаленности, можно зафиксировать параметры отклонения и, используя матрицу соответствующих показателей, вычислить с математической точностью причины этих отклонений. Поэтому все исторические факты рассматриваются с точки зрения их взаимодействия с процессами внешнего, государственного управления или самоуправления. Принято считать, что все эти процессы и явления изучает «Транзитология» – наука о переходных состояниях политических и экономических систем, ранее известная как «Теория модернизации». «Транзитология», как и любая другая наука, опирается на более ранние идеи по поводу «политических переходов», которые высказывали от Аристотеля, до В.И. Ленина многие известные личности, описывающие условия и параметры «экономических переходов». Тем не менее, по общему мнению, все государства пережили в своей истории различные циклически повторяющиеся фазы-этапы переходных состояний, но при этом изначальные цели и результаты этих изменений имели разное содержание и последствия.

Истоки и проявления терроризма уходят в глубокую древность.

Как свидетельствует одна из самых древних, наиболее правдивых, добрых и одновременно жестоких книг Земли, более двух с половиной тысяч лет назад на территории Египта в течение трех месяцев были проведены десять террористических акций.

Речь идет об описанных в Библии «Казнях Египетских»[1] которые фактически представляли собой применение экологического, химического, биологического, бактериологического и других видов оружия массового поражения (ОМП ).

Объектами беспощадной атаки стали все богатства и ресурсы страны: вода и урожай, сельскохозяйственные культуры и растительность, люди и домашние животные.

Смертельные отравления водой, превращенной в «кровь», страдания, вызванные нашествием жаб, мошек и мух, массовый падеж скота от «моровой язвы», гибель людей, растительности и животных из-за молний.

Не менее страшно выглядели тучи саранчи, покрывшей «лице всей земли, так что земли не было видно, поела траву земную и все плоды древесные»[2].

Еще более ужасным стало беспощадное массовое истребление в земле Египетской – «от первенца фараона до первенца узника в тюрьме, и все первородное от скота… и сделался великий вопль по всей земле Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца»[3].

То, что не сделали многочисленные настоятельные просьбы Пророка Моисея, сделал страх: фараон не только согласился отпустить народ Израилев, но и даже «торопил его к скорейшему уходу»[4].

Разумеется, было бы глубоко неверным считать вождя еврейского народа первым террористом, а кары Господни – терроризмом.

С другой стороны, хотя любая аналогия в той или иной степени неточна и любое сравнение, так или иначе, хромает, но формула «Казней Египетских» фактически представляет собой классическую (то есть устойчиво повторяющуюся во все последующие времена и общественные уклады) модель терроризма: выдвижение требований – угроза насилия – отказ – осуществление насилия («Отпусти Народ мой. А если не отпустишь народа Моего, то Я пошлю на тебя и рабов твоих …»[5].

С того времени, как возник терроризм, существует и антитерроризм.

В Ветхом Завете говорится, что после первой же «казни» фараон собрал своеобразную «контртеррористическую спецгруппу», в состав которой включил лучших своих жрецов, магов и чародеев.

Попытка оказалась неудачной: убедившись в собственном бессилии, группа распалась уже после третьей «казни».

В Библии содержатся и другие примеры использования террора, как средства достижения желаемых целей.

Описание мучений и казни Иисуса Христа фактически представляет собой классическое описание так называемого государственного терроризма, как явного, демонстративного, открытого, подчеркнуто жестокого насилия со стороны правящей элиты по отношению к своим оппонентам и противникам с целью запугать все население.

«Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними» – гласит древняя мудрость. С одной стороны, природа терроризма, в основе, которой лежит симбиоз насилия и страха, как насильственно-принудительного метода достижения желаемой цели, остается прежней.

Как и его предшественнику, современному терроризму все так же присущи:

системность и периодичность применения;

демонстративная повышенная жестокость;

особенный, « добавочный» по отношению к основной цели террористической акции выбор объектов насилия;

специфическое состояние субъекта террористических действий (присущие ему особенности идеологической, политической и психологической мотивации).

Психологический фактор играет решающую роль в исходе любой войны, любого конфликта, и, в первую очередь, террористического акта.

Наряду с определённым условным «консерватизмом», происходит своеобразная «мутация» терроризма, возникают его новые формы и виды, средства и способы действия, поводы и мотивы. Его разрушительные последствия сегодня вполне сравнимы с ущербом, причиняемым боевыми действиями.

Война всегда ведется самыми эффективными, в данный исторический период, средствами.

В середине прошлого века видный военный теоретик Е. Месснер предвидел такое развитие вооруженных методов борьбы, которое он определил, как «мятежевойну».

Каждая война имеет общепризнанную дату своего начала.

Первая мировая разразилась 1 августа 1914 года. Вторая – 1 сентября 1939 года. Начало третьей мировой («холодной») войны ознаменовала речь У.Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 года.

Четвертая мировая война началась в 08.45 утра 11.09.2001 г., когда первый из самолетов, захваченных боевиками группировки «Аль-Каида» (Al–Qa`ida) врезался в Северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Эта катастрофа и последовавшие за ней террористические акты в других странах, привела к последствиям, чьи промежуточные, к сожалению, далеко не окончательные результаты таковы:

массовая паника, невротизация и психологическая депрессия населения целых государств;

ограничения гражданских прав и свобод, прежде всего, в наиболее демократически развитых странах;

экономические потрясения;

рост военных расходов и осуществление необходимых «профилактических», а по сути репрессивных военных операций;

изменение характера и формата международных отношений, в том числе и между центрами силы / США-Европа-Россия-Китай/ [6].

Для этой войны, «которую нельзя выиграть, но нельзя и проиграть»[7], характерны отсутствие линии фронта, как таковой, высокая рассредоточенность сил и средств при одновременном охвате огромнейших территорий.

Так, например, «метастазы» «Аль-Каиды» после 11сентября 2001 года были обнаружены в 98 странах.

Терроризм использует любые, оказавшиеся в его распоряжении инструменты убийства – и современное, и технологически устаревшее, но сохраняющее хоть какие-то поражающие возможности оружие

Одна из его новых особенностей – активное использование элементов гражданской структуры (транспорта, связи, технологий гражданского производства, энергетики, городского хозяйства) в качестве самостоятельных боевых средств уничтожения.

Каждое поколение воспринимает время, в которое ему выпало жить, как наиболее кризисное во всей человеческой истории, но, пожалуй, никогда еще цивилизация не выглядела столь уязвимой, как в наши дни. И никогда еще не появлялось столько доказательств тому, что неуязвимых стран, даже независимо от имеющейся в их распоряжении политической, военной и экономической мощи, не существует.

Еще один парадокс современности заключается в том, что террористическая стратегия в принципе способна достигать желаемой эффективности только в демократиях.

В диктатурах и тоталитарных режимах, где человеческая жизнь не представляет особой ценности для власти, и общественное мнение малоэффективно, как общественно значимый инструмент, как способ социальной драматизации, подобная стратегия сравнительно неэффективна и безрезультатна.

В этой связи уместно обратиться к следующему факту: самые активные революционные комитеты, как и наиболее радикальные настроения, существовали именно на тех предприятиях, где к рабочим относились наиболее гуманно.

В 1905 году, например, центрами революционного движения в Москве стали Прохоровская Трехгорная мануфактура, платившая рабочим максимальную в России почасовую зарплату, ситцевая фабрика «Эмиль Циндель», выстроившая для своих рабочих школу, больницу и «народный дом», и знаменитая кондитерская фабрика Абрикосова, которая предоставляла своим рабочим не бараки – казармы, а благоустроенные общежития. К их услугам были бесплатные больницы, библиотеки и школы. Продукция фабрики продавалась им за 10% от себестоимости, по праздникам они получали подарки от хозяев, а по выходным дням для них в специальном зале крутили последние новинки кинематографа, зрелища неведомого даже для куда более состоятельной, чем пролетариат публики. Наверное, в таких условиях радикальные революционные идеи овладевали массами намного эффективнее.

Существует точка зрения, согласно которой террористические группы возникают в демократиях в 3,5 раза чаще, чем в авторитарных режимах [8].

Вероятно, это связано с тем, что компоненты демократии и обусловленные ими социальные структуры для террористических организаций и групп являются для терроризма и «оперативным пространством», и «укрытием», то есть функционально эквивалентны тому, чем для «хрестоматийных» партизанских формирований являются трудноступные участки местности – леса, джунгли, горы, и т.п.

Как считает известный исследователь терроризма В.Лакер, «партизанская война может вестись и без освещения в прессе, но для городского терроризма публичность жизненно необходима. Более того, чем меньше террористическая группа, тем больше ее зависимость от «публичности» [9].

Сегодня информационные структуры (сетевые структуры) имеются не только у крупных террористических организаций, способных вести свою деятельность практически в любой стране, но и у более слабых террористических группировок так называемого «второго эшелона» [10].

Демократиям свойственны большая насыщенность информационных потоков и разработанность информационного пространства, что весьма привлекает вдохновителей и разработчиков террористических актов.

Это означает, что в обществах с высокой степенью демократичности вероятность терактов реально возрастает.

По мнению авторитетных экспертов, граждане США за последние тридцать лет намного чаще, чем граждане других стран становились жертвами террористических актов во-многом потому, что «гласность плюс возможности американских СМИ представляют террористам привлекательные и относительно легко доступные шансы для самопредставления на целый мир»[11].

Современное насилие выглядит гораздо более жестоким и наглядным, а порождаемый им страх – более устойчивым, массовым и резонансным.

Появились новые, не существовавшие ранее виды терроризма.

Суицидальный терроризм (The SUICIDE TERRORISM) – его субъектом является системно (идеологически, гипнотически, религиозно) зомбированный контингент смертников, о чьём психологическом типаже уже говорилось. Впервые слово шахид на доктринальном уровне было сформулировано в исламе. «Исламский энциклопедический словарь» определяет его следующим образом: «Шахид – пожертвовавший собой за веру, погибший мученической смертью. Шахид утверждает свою веру смертью в войне против неверных, ему гарантирован рай. Прославление гибели за веру, приближение к Богу вызывает стремление удостоиться этой чести…»[12]. В качестве боевых средств применяются носимая взрывная экипировка, индивидуальные и коллективные транспортные средства (наземные, морские воздушные). По мнению специалистов, в последнее время резко возросла возможность применения террористами – смертниками оружия массового поражения: радиологического, биологического, бактериологического, химического.

Боевики-смертники в арсенале средств терроризма играют роль «оружия стратегического назначения», используемого для демонстрации мировому сообществу разрушительного потенциала террористической организации и её решимости в достижении поставленных целей любыми средствами.

«Акции самопожертвования» гарантированно попадают в фокус внимания СМИ, что, в свою очередь, активно используется не только для насаждения в обществе парализующего страха, но и для пропаганды и оправдания террористических целей.

Когда-то типичным террористом-смертником был мужчина, но уже в середине 90-х годов ушедшего столетия примерно 40% смертников составляли женщины. Первые теракты с участием смертниц произошли в Палестине и Израиле лишь в начале 2002 года. В этом же году они произошли и в Чечне. Активно использовали смертниц и террористические группы Курдской рабочей партии, отправлявшие на гибель женщин, имитировавших беременность.

Всё более активно заявляет о себе экологический терроризм (ECOIOGICAI TERRORISM) – несмотря на то, что единый центр управления отсутствует и координация акций осуществляется при помощи INTERNET, он характеризуется ощутимым радикализмом.

Прежний, «классический» терроризм представлял собой смертельную опасность, источник которой был скрыт, а «радиус достижимости» неизвестен.

Бывший «народоволец», многолетний узник тюремных казематов Шлиссельбурга и Петропавловской крепости, Николай Морозов, ставший в советское время действительным членом Академии наук СССР, писал: «Неизвестно откуда являлась карающая рука, и, совершив казнь, исчезала туда же – в никому не ведомую область».

Современный терроризм представляет собой не меньшую, если не большую в сравнении с предшественником смертельную опасность, источник которой в отличие от прежнего терроризма, как правило, известен.

Кроме того, этой опасности присущ массовый характер.

Она не имеет пространственных ограничений, а ее разрушительные последствия по размерам материального ущерба не уступают последствиям крупных боевых операций, не говоря уже о приносимом ею массовом морально-психологическом ущербе.

Из явления, пусть вроде бы и реального, но происходящего «где-то далеко», и поэтому опасного лишь «виртуально», террор стал частью реальной жизни.

Современный терроризм, независимо от его разновидности, места, времени и способов осуществления стремится последовательно получить:

Внимание (сосредоточение внимания на себе, используя известность, полученную, в основном, за счёт появления в выпусках ТВ - новостей).

Признание (перевод внимания и известности в признание, а возможно, и поддержку их планов и намерений).

Оправдание (положительная оценка общественным сознанием их действий, как юридически и морально правомерных).

Власть (получение власти с целью выгодных для себя изменений в правительстве или обществе, государственном устройстве, системе экономических, межнациональных и межконфессиональных отношений).

Управление (установление полного контроля над властным аппаратом и общественной жизнью)

Терроризму, независимо от его функциональных характеристик, присущи следующие атрибуты (непременные, определяющие признаки и свойства, без которых само явление не существует):

- насилие, применение силы, принуждение как основные методы воздействия;

- запугивание, акцентируемый страх, террор, еррор (высшая ступень террора), как основные цели этого воздействия;

- психологическое влияние;

- отсутствие каких-либо моральных и юридических ограничений;

- различение понятий «жертва» и «цель»;

- выдвижение требований к «третьей» стороне

- стремление к получению широкой огласки;

- случайность, произвольность выбора жертв, их невиновность;

- групповой, коллективный характер терроризма;

- символический смысл и характер теракта;

- тайный, конспиративный характер подготовки терактов наряду с публичностью их осуществления;

- повторяемость, серийность террористической деятельности [13].

Существует точка зрения, согласно которой терроризм представляет собой «акт насилия, задуманный с целью привлечения внимания и последующей передачи послания посредством огласки, которую он получает»[14].

Суть «классического» терроризма предельно точно отражена в старинном китайском афоризме: «убить одного – запугать сотни».

После 11 сентября 2001 года она не изменилась. Изменилось число жертв: «убить тысячи – запугать миллиарды».

«Публичность» любого современного террористического акта не только является главным его компонентом, но и, зачастую, определяет всю его технологию и тактику.

Террористическое «шоу», аудитория которого оказывается нулевой, или незначительной, с точки зрения его авторов и организаторов считается неудачным, а то и несостоявшимся

Если терроризм прошлого представлял собой своеобразное «трио», участниками которого были «террористы + их жертвы + власть», то современный терроризм чаще всего выступает в виде «квартета», партии которого исполняют «террористы + их жертвы + власть + СМИ».

В каждой шутке, как известно, есть доля шутки, что подтверждает старый афоризм: «Мир не становится хуже, становится лучше освещение событий».

В древнем терроризме запугивающее информационно-психологическое воздействие осуществлялось в основном при помощи устных сообщений: и официальных («глашатаи»), и межличностных («слухи»).

В XVIII веке запугивающая «нервозность» рассматривалась якобинцами, как одно из главных средств управления Парижем. Как писал в 1790 году Марат, цель и влияние его газеты «Друг народа» определяется ее способностью «держать народ в состоянии возбуждения».

Изобретение в начале годах XIX века печатных машин с паровым приводом, а также появление машин, способных печатать с обеих сторон бумажного листа, печатание со стереотипов (скорость печатание возросла до 6 тысяч оттисков в час), ознаменовало не только революцию в газетном деле, но и дало террористам невиданное ранее по эффективности оружие.

Особенно широко возможности, предоставляемые СМИ для усиления разрушительных последствий терактов, оценили в России XIX века, где членам террористического движения «Народная воля» и их соотечественникам – анархистам, уже не хватало традиционной для них «пропаганды действием», то есть применения бомб и револьверов для доведения своих «революционных посланий» массовой аудитории.

Сбылось ещё одно предвидение Наполеона, считавшего, что: «четыре газеты смогут причинить больше зла, чем стотысячная армия» [15].

Новости стали выходить регулярно, оказавшись более доступными не только массовому читателю.

1 марта 1861 года международный (по современной классификации) террорист Людвиг Мерославский формулирует программу террора в России, чётко обозначая границу возможной революционной пропаганды: к востоку от Днепра, то есть за пределами территории, которая по планам Мерославского, должна была отойти к Польше.

Главным направлением этой пропаганды должна была стать дискредитация в глазах основной массы населения дворян и чиновников – социально-политического фундамента Российской империи.

Главная цель и задача этой пропаганды, которая обязательно должна была попадать в газеты – уничтожение самодержавия.

Выполнить эту задачу должны были «полуполяки» и «полурусские» – так поляк Мерославский называл украинцев, которых он одновременно предупреждал об ответственности за распространение идей независимости Украины (в его интерпретации «малороссианизма») в пределах Польши: «Перенесение этих идей в Польшу будет считаться изменой отчизне и будет наказываться смертью, как государственная измена» [16].

В ХХ веке к печатному тексту, как носителю информации, добавились звуковой и визуальный ряд. Радио и телевидение с их достоверностью, обеспечиваемой наглядностью и сиюминутностью отображения происходящего, «эффектом непосредственного присутствия аудитории» на месте события, массовостью и одновременностью своего воздействия на аудиторию представляют собой мощнейшее манипулятивное информационно-психологическое оружие. Еще более широкие возможности предоставила медиа-терроризму «вторая информационная революция» произошедшая в 1968 году, когда появилось спутниковое телевидение.

Резко возросли «вездесущность» телевидения, его оперативность. Увеличились и объёмы аудитории, ставшей, фактически, транснациональной

Появление новых вещательных технологий в равной степени имело глубокие последствия и для содержания теленовостей, и для их влияния на центры принятия решений, то есть, властные структуры.

При этом патологически совпали интересы террористов и телевещательных компаний, состоявшие в создании сенсации, и её поддержке.

Если главная задача террористов состоит в том, чтобы получить максимально широкую огласку от каждой конкретной акции, то главная задача телевещательной кампании – получить на этой же самой акции как можно более высокий рейтинг, а, следовательно, убедить рекламодателей в оправданности максимально высоких цен на предоставление рекламных услуг.

В качестве примера подобного патологического «симбиоза» следует привести тот факт, что одно из самых популярных в США вечерних шоу-новостей «Найтлайн» появилось в результате необходимости давать в конце каждого вещательного дня обзор информации о ходе кризиса, связанного с захватом заложников в Тегеране в 1979-1980 годах и продлившегося 444 дня.

В докладе, подготовленном специальной правительственной группой США по борьбе с терроризмом, указывалось: «Среди факторов, способствующих росту инцидентов, следует отметить успехи террористов в получении широкой рекламы и оказании влияния на массовую аудиторию. Террористы рассматривают роль СМИ в распространении их заявлений по миру, как одну из главных для достижения своих целей».

Как утверждают американские эксперты в области терроризма Дуглас В. Джонсон и Джон Р. Мартин, «современный терроризм немыслим без медиафактора».

Уже первый (!) воздушный таран Всемирного торгового центра оказался не просто снятым на телекамеры, а зафиксированным с нескольких ракурсов.

И никак нельзя считать случайностью тот факт, что второй авиационный таран был осуществлен через 14 минут – ровно столько необходимо для развертывания и приведения в рабочее состояние современной ПТС (передвижной трансляционной станции).

Расстрел танками Дома Советов в Москве в 1993 году, атака пассажирских авиалайнеров на здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в 2001, массовый захват заложников в одном из театральных центров российской столицы в 2002 году – все эти акции не имели бы для их организаторов никакого значения, если бы телевидение не «клишировало» порождаемый ими парализующий ужас, доставляя его в каждый дом, тем самым прочно внедряя его в массовое сознание.

По свидетельству известного эксперта по терроризму Брайана Дженкинса, современные террористы, захватывающие заложников, почти всегда требовали прямого эфира.

Примерно в 95% случаев организаторы терактов обращаются в редакции СМИ, чтобы сообщить о взятии ответственности за совершенное преступление.

С другой стороны, террористы, захватывающие заложников, очень часто требуют доставить им телевизоры, радиоприемники и даже свежие газеты, по которым они могут отслеживать реакцию на свои действия.

«Красные бригады» (Италия), которые были одной из наиболее опасных террористических группировок ХХ века, осуществляли свои акции по субботам, чтобы попасть в наиболее «смотрибельные» воскресные телевизионные обзоры.

В 1975 году в Вене один из наиболее одиозных террористов мира Ильич Рамирес Санчес (он же Карлос, он же Шакал) захватил в штаб-квартире Организации стран – экспортеров нефти ( ОПЕК ) их делегатов, собравшихся на очередную встречу.

Все его требования – 50 млн. долларов наличными, самолет для ухода с места акции, возможность выступления в прямом эфире по национальному телевидению – были австрийскими властями удовлетворены.

В 1966 году более 400 заложников были захвачены террористической группировкой «Тупак Амару» в японском посольстве, расположенном в столице Перу – Лиме.

Осада посольства, в котором среди заложников оказалось несколько министров, продолжалась четыре месяца.

И только после того, как у аудитории и журналистов сработал «эффект привыкания», и новости из посольства утратили былую сенсационность и информационную привлекательность, были свернуты размещенные вокруг посольства передвижные трансляционные станции (ПТС), и местный спецназ, усиленный коллегами из США и Японии, взял здание штурмом.

Не довольствуясь «вторичным» или «привлеченным» информационным обслуживанием, большинство современных крупных террористических организаций стремится обзавестись собственными СМИ – радиостанциями, телестудиями, информационными агентствами.

Американские исследователи утверждают, что на агрессивную ваххабитскую пропаганду, активно использующую в качестве аргументов фактор страха, а в качестве одного из основных тезисов – «насилие против «неверных», «за последние четверть века было истрачено больше средств, чем СССР израсходовал на коммунистическую пропаганду» [17].

Главные цели этих СМИ не ограничиваются информационно-пропагандистским воздействием. Они активно используются и для передачи в зашифрованном виде инструкций, карт, схем, паролей, т есть, для организационно-террористической деятельности.

Все более активно в качестве средства массовой информации террористы используют глобальные информационные сети.

Так, например, в 1999 году, в адрес правительств более 20 ведущих стран мирового сообщества были направлены «сообщения» от имени офицеров одной из российских ракетных частей, расположенной в Калужской области и имеющей на вооружении стратегические ракеты шахтного базирования. Адресаты «информировались» о «намерении недовольных нищенским существованием ракетчиков произвести пуски ракет по промышленным и политическим центрам западных стран». Кроме того, анонимы (ими, как оказалось впоследствии, были преступники, не имевшие к военнослужащим никакого отношения) традиционно требовали выплаты крупных денежных сумм.

Эта медиа-террористическая акция, хоть и не стала достоянием массовой аудитории, вызвала немало негативных эмоций у правительств и спецслужб многих государств и потребовала от ФСБ России серьезных усилий по ее нейтрализации.

По мнению российских исследователей, информационный терроризм – это новый вид террористической деятельности, представляющей собой целенаправленное воздействие на информационную инфраструктуру для создания условий, влекущих за собой катастрофические последствия для различных сторон жизнедеятельности общества и государства [18].

В свою очередь, информационный терроризм разделяется на информационно-психологический терроризм (контроль над СМИ с целью распространения дезинформации, слухов, демонстрации мощи террористических организаций) и информационно-технический терроризм (нанесение ущерба отдельным элементам и всей информационной среде противника в целом: разрушение элементной базы, активное подавление линий связи, искусственная перегрузка узлов коммутации и т.п.)

В этом плане теоретически и практически оправданным представляется использование термина медиа-терроризм.

Как особая разновидность информационно-психологического воздействия, он осуществляется в открытой (пропаганда, реклама, агитация, информационные сообщения) и скрытой (аудио и видеосуггестия, т.е. звуковое и визуальное внушение, нейролингвистическое программирование и другие психотехнологии) формах.

Основой и одновременно общей чертой этих форм медиа-террористического манипулирования индивидуальной и общественной психикой выступает дезинформация, как формирование и массовое распространение по информационным каналам лживой, искаженной или тенденциозно подобранной информации для воздействия на оценки, намерения и ориентацию населения и политических лидеров и руководителей. В этой связи необходимо упомянуть о высокой вероятности применения в террористических целях такого новейшего технического средства информационно-психологической войны, каковым являются станции голосовой дезинформации (СГДИ).

Они позволяют проникать в радиосети и телефонные коммуникации объекта воздействия и смоделированным компьютерными средствами голосом его руководителя (командира) отдавать фальшивые приказы и распоряжения структурам управления (в военных условиях – войскам противника) с целью их дезорганизации.

К сожалению, приходится констатировать, что, как бы парадоксально на первый взгляд это не выглядело, именно «сторожевые псы демократии», каковыми считаются масс-медиа ХХІ века с их коммерческой эксплуатацией страха и тревоги при помощи «клиширования» и «тиражирования» безысходности и незащищенности у больших масс людей, превратились в один из источников информационно-психологической и социально-политической неустойчивости.

В стратегическом плане медиа-терроризм предназначается для порождения и стимуляции хаоса, разрушения социальной устойчивости, усиления атмосферы «парализующего пессимизма», усиления общественной напряженности и конфликтности, нарушения нормального функционирования властных структур, подрыва доверия населения к действиям и намерениям власти.

С другой стороны именно медиа-терроризм во многом провоцирует появление ситуации, когда в качестве первоочередных антитеррористических мер принимаются антидемократические меры и возникает необходимость ограждать население не только от террористов, но и от «взбешенных сил безопасности» [21], как это происходит сейчас в США.

Как уже говорилось, в условиях рынка терроризм становится важнейшим информационным источником для многих масс-медиа, обеспечивающий им столь необходимые в ситуации острой конкуренции с другими СМИ, информационную «эксклюзивность», сенсационность, устойчивое платежеспобное внимание массовой аудитории, а, следовательно, и привлекательность для рекламодателей, и, в итоге, информационную, а затем и политическую влиятельность.

Поскольку любая террористическая акция в информационном плане является сенсацией, то в погоне за ней СМИ идут буквально на все.

Для того, чтобы привлечь внимание и завоевать массовую аудиторию, СМИ при подготовке и подаче материалов (информационных сообщений, различных программ) исходят из следующих факторов:

1. Привлекательности темы для аудитории. Именно поэтому наиболее часто информация, подаваемая СМИ, касается таких проблем, как угрозы государственной, общественной и личной безопасности, в частности террористической угрозы терроризма, техногенных и природных, особенно экологических опасностей.

В последние годы телевизионные репортажи все больше напоминают сводки с фронтов боевых действий. Вряд ли это связано только с тем, что телеаудитория стремится оценить степень угрозы своей безопасности. На самом деле масс-медиа подтверждают правильность утверждения З. Фрейда о том. что демонстрация гибели других создает у зрителей иллюзию их собственного бессмертия. Именно этим объясняется на первый взгляд тот странный факт, что даже такие мирные передачи, как «Прогноз погоды», как правило, начинаются с освещения природных катаклизмов и катастроф.

2. Неординарности фактов. Это означает, что информация о любых экстремальных событиях – боевых действиях, террористических актах, резонансных уголовных преступлениях – всегда будет доминировать в СМИ над освещением повседневной, обычной, будничной жизни.

Отсюда присущая всем без исключения масс-медиа тяга к сенсационности.

3. Новизна материалов. Новое всегда привлекает внимание. На рынке масс-медиа наибольшую прибыль получает тот, кто первым продал свой информационный товар. «Террористические» новости и «страшилки» раскупаются лучше всего (см. факторы 1 и 2).

В силу вышеназванного терроризм становится суперзрелищем (в отличие от локальных проишествий, усилиями масс-медиа ему придается статус «международного явления»).

Современный терроризм, как правило, состоит из двух основных фаз, зачастую перекрывающих друг друга: силовую и информационную, преобладание которой характерно для медиа-терроризма. Современный террор – это, прежде всего, медиа-террор.

В этом плане весьма характерным является следующее утверждение одного из нацистских политологов: «Пропаганда и насилие никогда не являются абсолютными анитезами. Между ними лежат средства различного уровня и различной степени влияния, способные оказывать воздействие от мягкого убеждения до дикой массированной пропаганды, от индивидуального до массового террора» [22].

Практический и теоретический интерес к проблеме терроризма, особенностям его проявлений и их последствий для общества во многом обусловил возникновение новой научно-практической дисциплины – террологии.

Согласно имеющимся террологическим данным, на сегодняшний день существует более ста определений сущности терроризма.

Еще в 80-е годы прошлого столетия был составлен список, включавший 109 дефиниций (определений), чтобы синтезировать на этой базе единое, общепринятое определение, но цели достичь не удалось и список продолжает расширяться.

«Террор – устрашение противника путем физического насилия, вплоть до уничтожения, а терроризм – это практика террора» [23].

«Терроризм является мотивированным насилием с политическими целями» [24].

«Терроризм – это систематическое запугивание правительств, населения и целых народов путем однократного или многократного применения насилия для достижения политических, идеологических или социально-революционных целей и стремлений» [25].

«Терроризм – это угроза использования, или само использование насилия для достижения политической цели при помощи страха, принуждения или запугивания» [26].

«Терроризм – метод достижения целей при помощи систематического использования насилия… Публичность террористического акта является кардинальным моментом в стратегии терроризма» [27].

«Террор представляет собой насилие и запугивание, которые используются заведомо более сильным по отношению к более слабому; терроризм – это насилие и запугивание, которые применяет более слабый по отношению к более сильному» [28].

Закон Украины «О борьбе с терроризмом» содержит следующее определение:

«Терроризм – общественно опасная деятельность, которая состоит в сознательном, целенаправленном применении насилия путём захвата заложников, поджогов, убийств, пыток, запугивания населения и органов власти или осуществление других посягательств на жизнь или здоровье ни в чём не повинных людей или угрозы осуществления преступных действий с целью достижения преступных целей» [29].

Насилие является, таким образом, и атрибутом, и крайней формой выражения и старого, и нового терроризма.

В свою очередь, необходимо различать следующие виды насилия:

бытовое (в том числе, насилие, связанное с хулиганскими побуждениями, и патологическое насилие, являющееся следствием психических аномалий);

корыстное (имеющее материальную мотивировку: рэкет, вымогательство, устранение конкурентов);

насилие на межнациональной почве;

насилие на религиозной почве;

политическое насилие (как инструмент политики и государственного управления).

Одна из определяющих жизненных целей каждого нового поколения всегда состоит в том, чтобы превзойти, или, в крайнем случае, сохранить свой первичный социальный статус.

В ситуации рынка с его беспощадной, не ограниченной никакими моральными рамками конкуренцией, особенно в сфере труда и получения образования, достижение этой цели крайне затрудняется, так как условия становятся всё жёстче. Возникающая в связи с этим неуверенность охватывает практически все социальные слои. В обществе всё больше становится людей, для которых размер прибыли намного важнее методов её получения.

Одним из способов победы в конкурентной борьбе, которая фактически превращается в борьбу за выживание, в условиях правового нигилизма становится насилие.

По данным МВД России за период с 1992 (именно в этом году на страницах журнала «Коммерсантъ» впервые появился термин «новые русские», обозначавший наиболее агрессивную и активную часть постсоветской буржуазии) по 2002 год было убито около 40 тысяч предпринимателей всех уровней.

Являясь концентрированным насилием, терроризм буквально окутан философскими, идеологическими и религиозными проблемами, связан с историческими процессами и традициями жизни наций, религий и государств.

Этим обуславливается исключительная сложность, многообразие проявлений и форм, идеологические и политические противоречия в оценках, что, в свою очередь, препятствуют выработке единого подхода к классификации видов терроризма и общепринятому определению его сущности.

Всякое определение терроризма всегда основывается на тех или иных идеологических и политических позициях, взглядах, установках и поэтому всегда, так или иначе, ангажировано.

С другой стороны, несмотря на имеющиеся различия, вышеприведенным формулировкам присуще единое понимание следующих моментов:

террор и терроризм являются близкими, но не тождественными понятиями;

публичность насилия и вызываемый им страх являются непременными атрибутами (т.е. основополагающими признаками, без которых явление или предмет не существует) террористического акта.

Особая «специфичность» используемых форм насилия обуславливает потребность терроризма в определенной среде, без которой он существовать не может.

Прежде всего, ему крайне необходима массовая, широкая аудитория, без которой он просто не сможет существовать. В свою очередь к которой обеспечивается прежде всего при помощи СМИ.

Именно через СМИ террористы получают неограниченные возможности для воздействия на власть и общественное мнение, для проведения массированных информационных атак, что, в свою очередь, является более чем серьёзной предпосылкой успеха в информационной агрессии, ставшей основным компонентом практически любого террористического акта на всех этапах его осуществления [30].

Представляется вполне обоснованным мнение, согласно которому для существования терроризма жизненно важны такие факторы, как:

наличие пробелов в системе национальной безопасности (несовершенство правовой базы; отсутствие единой контртеррористической политики; нееффективность всех видов контроля; плохой работой спецслужб и правоохранительных органов; слабостью или низкой профессиональной квалификацией власти; наличие источников бесперебойного финансирования;

относительная доступность боевого, людского и информационного террористического потенциала (вербовка новых членов, покупка новейших образцов оружия и средств связи; установление контроля над СМИ; создание собственных масс-медиа).

По меткому выражению профессора Гарвардского университета Я.Шрайбера, «терроризм силен не числом и умением, а общественным мнением».

Одна из главных целей террористов – расширение размеров аудитории, увеличение числа зрителей, рассматриваемых в качестве мишеней медиа-террористического воздействия.

В этом плане терроризм идентичен пропаганде. Терроризм XIX века, как провозглашали его теоретики и практики, был пропагандой действия и крови. Терроризм XXI века – стал публичным театром ужаса, вызываемого вооруженным насилием.

Терроризм становится все более разнообразным в формах своего проявления, задачи его организаторов могут быть различными, но в общем и целом они представляют собой ничто иное, как:

трансфер (перенесение) на другой объект своей собственной вины;

внушение массовой аудитории убеждения относительно неуязвимости организаторов террора;

софистические (логически ущербные) доводы в своё оправдание;

дискредитация власти и ее институтов.

В силу этого создание и использование пропаганды в рамках так называемых «чёрных» PR-технологий становится для организаторов медиа-терроризма задачей жизненной важности.

Согласно одной точке зрения, «черный PR» представляет собой PR, источник финансирования которого неизвестен [31].

Согласно другой точке зрения, «чёрная» классификация применима к PR-технологиям:

предназначенным для создания негативного имиджа;

осуществляемым с нарушением норм морали и закона.

Из вспомогательной по отношению к конкретным террористическим актам функции, пропаганда (распространение каких-либо идей, взглядов, мнений, оценок, способов поведения с целью влияния на сознание и подсознание людей для изменения их индивидуального и общественного поведения в желаемом для организатора пропаганды направлении) становится основной функцией современного терроризма, его внешним, концентрированным, информационным выражением как социально-политического явления.

Медиа-терроризм представляет собой целенаправленное, планомерное. систематическое использования возможностей средств массовой информации (масс-медиа) для создания и тиражирования чувств страха (ужаса, беспокойства, тревоги), и распространения их в информационном пространстве с целью манипулирования общественным сознанием.

Суть терроризма – насилие с целью устрашения. Субъект террористического насилия – отдельные лица или неправительственные организации. Объект насилия – власть в лице отдельных государственных служащих или общество в лице отдельных граждан (в том числе иностранцев, или госслужащих иных государств). Кроме того – частное и государственное имущество, инфраструктуры, системы жизнеобеспечения. Цель насилия – добиться желательного для террористов развития событий – революции, дестабилизации общества, развязывания вооружённых конфликтов высокой степени интенсивности с иностранным государством, обретения независимости некоторой территорией, падения престижа власти, политических уступок со стороны власти и т.д.

Определение терроризма представляется непростой задачей. Формы и методы террористической деятельности существенно менялись со временем. Это явление имеет устойчивую негативную оценку, что порождает произвольное толкование. С одной стороны, существует тенденция неоправданно расширенной трактовки, когда некоторые политические силы без достаточных оснований называют террористами своих противников. С другой – неоправданного сужения. Сами террористы склонны называть себя солдатами, партизанами, диверсантами в тылу противника и т.д. Отсюда трудности как юридически-правовых дефиниций, так и общетеоретического осмысления терроризма.

Законодатели разных стран не пришли к единому определению терроризма. Очевидно, имеет право на существование и такая дефиниция: терроризм – это публично совершаемые общеопасные действия или угрозы таковыми, направленные на устрашение населения или социальных групп, в целях прямого или косвенного воздействия на принятие какого-либо решения или отказ от него в интересах террористов.

Терроризм связан с более общим, родовым для него понятием террора. Террор – способ управления обществом посредством превентивного устрашения. К этому способу политического действия могут прибегать как государство, так и организации (или силы) ставящие перед собой политические цели. Многие годы тактика превентивного устрашения, вне зависимости от характера субъекта террористического действия, обозначалась общим понятием террор. В 1970–1980-х сложилось терминологическое различение террора и терроризма. Сегодня «террор» трактуется как нелегитимное насилие со стороны государства по отношению к обществу в целом либо к диссидентам и оппозиции. «Терроризм» – практика нелегитимного насилия, реализуемая противостоящими государству силами и организациями.

Террор опирается на насилие и достигает своих целей путем демонстративного физического подавления любых сколько-нибудь активных противников с тем, чтобы запугать и лишить воли к сопротивлению всех потенциальных противников власти. Важно подчеркнуть, террор – политика превентивного насилия и это отличает его от самых жестких репрессий по отношению к нарушителям законов. К террору прибегает власть, стремящаяся радикальным образом изменить существующий порядок вещей. В таких случаях, как иностранное завоевание, или социальная революция, или утверждение авторитаризма в обществе с демократическими традициями – то есть всякий раз, когда политическая реальность изменяется радикально, и эти перемены неизбежно вызывают сопротивление значительной части общества – в арсенале политических стратегий новой власти лежит политика террора.

Слова «терроризм», «террорист», «теракт» представляют собой кальки с английского (terrorism, terrorist, act of terrorism). По своему исходному смыслу, все они связаны с террором, как политикой устрашения. Но здесь решающее значение приобретают различия. Прежде всего, субъектом террористической деятельности, то есть террористом, как правило, является не государство, а организации, ставящие перед собой политические цели – приход к власти, дестабилизацию общества, подталкивание его к революции, провоцирование вступления в войну и т.д.

Обязательное условие терроризма – резонанс террористической акции в обществе. Терроризм принципиально декларативен. Широкое распространение информации о теракте, превращение его в наиболее обсуждаемое событие представляет собой ключевой элемент тактики терроризма. Оставшийся незамеченным или засекреченный теракт утрачивает всякий смысл.

Это отличает террористический акт от таких близких явлений, как диверсия или политическое убийство. Диверсия – силовая акция подрывного характера осуществляемая спецслужбами государства. Диверсия ценна непосредственным уроном противнику, общественный резонанс операции не интересует диверсанта и даже опасен. В идеале диверсия имитирует техногенную катастрофу, несчастный случай или силовую акцию, совершенную другой силой. Такие диверсии, как политические убийства, совершенные спецслужбами, реальные исполнители предпочитают сваливать на ложных виновных.

Общественный резонанс на террористический акт необходим террористам для изменения общественных настроений. Теракты воздействуют на массовую психологию. Террористические организации демонстрируют свою силу и готовность идти до конца, жертвуя как собственными жизнями, так и жизнями жертв. Террорист громогласно заявляет, что в этом обществе, в этом мире есть сила, которая ни при каких обстоятельствах не примет существующий порядок вещей и будет бороться с ним до победы, или до своего конца.

Террористический акт:

демонстрирует обществу бессилие власти. В той точке времени и пространства, где произошел теракт, власть утратила монополию на насилие, были вызывающе нарушены законы и установления власти. В зоне теракта реализовалась альтернативная власть.

создает прецеденты активного неповиновения и силового противостояния власти. Идеологи терроризма называют это «пропагандой действием». Теракт содержит в себе призыв к силам, сочувствующим делу террористов, присоединиться к активному противостоянию власти.

активизирует любые силы и настроения, оппозиционные власти, в том числе и дистанцирующиеся от тактики терроризма. Теракт трактуется как бесспорный признак острого кризиса в обществе. Все это подталкивает общество, а за ним и власть, к уступкам политическим силам, использующим тактику терроризма.

ударяет по экономике, снижает инвестиционную привлекательность страны, ухудшает ее имидж, снижает поток международных туристов и т.д.

подталкивает страну к радикализации политического курса, к авторитарным формам правления. Часто такая эволюция соответствует целям террористов.

Терроризм представляет собой наиболее опасный способ политической дестабилизации общества. Такие способы дестабилизации как военная интервенция, восстание, развязывание гражданской войны, массовые беспорядки, всеобщая забастовка и др. требуют значительных ресурсов и предполагают широкую массовую поддержку тех сил, которые заинтересованы в дестабилизации. Для разворачивания кампании террористических актов достаточно поддержки дела террористов сравнительно узким слоем общества, небольшой группой согласных на все крайних радикалов и скромных организационно-технических ресурсов. Терроризм подрывает власть и разрушает политическую систему государства. Юристы относят террористические действия к категории «преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства».

Согласно мнению многих правоведов, терроризм в любых своих формах является наиболее общественно опасным из всех преступлений, описываемых уголовным законодательством (в санкциях статей, предусматривающих уголовную ответственность за преступление террористического характера, должно быть самое суровое наказание, из всех видов наказаний предусмотренных уголовным законом).

Несмотря на то, что человек есть homo sapiens («человек разумный»), чувственная сфера его психики стоит ближе к внешнему миру, чем рациональная, реагируя на все происходящее быстрее, непосредственнее, интенсивнее.

В силу этого общественное мнение было бы справедливее называть общественными чувствами.

По мнению одного из основателей коллективной психологии Г. Ле Бона, «масса никогда не впечатляется логикой речи, но ее впечатляют чувственные образы, которые рождают определенные слова и ассоциации слов».

Кроме того, в эмоционально-чувственной сфере гораздо легче вызвать планируемую «психическую реакцию», или добиться эффекта организованного «психического заражения».

Начальным условием манипуляционного воздействия на массовое сознание является предварительное его «раскачивание».

Наиболее подходит для этого какое-либо экстремальное событие (специально созданное, или уже существующее) – техногенная или природная катастрофа, террористическая акция, резонансное уголовное преступление, национальный или религиозный конфликт, крупный политический скандал, крах финансовой системы и т.д.

Именно тогда устойчивый и сильный страх за свою собственную жизнь просыпаются у каждого человека, превращаясь в террор, который становится массовым.

Возникновение подобного страха и является главной задачей организаторов и исполнителей террористического акта.

Хронической стадией страха является фобия – болезненное состояние психики, при котором даже осознание необоснованности, преувеличения и бессмысленности страха, не дает возможности от него избавиться.

Благодаря медиа-терроризму, или, по крайней мере, информационной компоненте традиционного, «силового» терроризма, его «вторичными», то есть «жертвами второй очереди» становятся миллионы телезрителей, оказавшиеся виртуальными участниками и реальными свидетелями кошмарных событий, благодаря «голубым экранам».

По мнению известного психиатра, члена Российской академии медицинских наук Татьяны Дмитриевой, зрители, смотрящие прямые телерепортажи о террористических актах, испытывают практически те же чувства, что и заложники: растерянность, ощущение бессилия, ненависть к террористам, беспомощность и страх за себя, за своих близких, которые тоже могли оказаться в роли заложников

Более того, около 20% телеаудитории страны, ставшей объектом террористической атаки, будут нуждаться в помощи психотерапевтов и психологов, так как станут носителями посттравматических стрессовых расстройств [32].

Терроризм не только физически уничтожает одних, но и, становясь массовым зрелищем, разрушает психику других.

Наряду с ситуативными (ухудшение качества жизни и уровня личной и общественной безопасности, обострение экономической, политической, экологической ситуации порождает негативные ожидания) и физиологическими условиями (голод, жажда, усталость, действие алкоголя или наркотиков), определяющую роль для возникновении паники играют психологические, идеологические и социально-психологические условия.

Американский исследователь И.Страуб ввел в научный оборот понятие «тяжелые времена».

Это не обязательно самый трудный период социально-экономической жизни. «Тяжёлые времена» – не объективное, а субъективное, не политическое или экономическое, а психологическое понятие.

«Тяжелые времена» – это ощущение парализующего пессимизма, угнетающей депрессии, безвыходности, безнадежности, окруженности врагами, отсутствие перспективы. Именно такие настроения господствовали в общественном сознании украинского народа во второй половине XVII века, вошедшей в историю Украины под названием «Руїна».

Каждое человеческое поколение убеждено, что ему выпало жить в наиболее тяжелый период всей человеческой истории, и, все-таки, именно наши соотечественники в полной мере могут претендовать на это печальное «первенство».

В течении буквально нескольких лет нам пришлось стать свидетелями, участниками и жертвами двух событий планетарного масштаба: Чернобыльской катастрофы и распада своей страны, которая еще «вчера» казалась вечной, нерушимой и могучей.

На людей обрушилось огромное количество невиданных, непредсказуемых перемен, происходящих в таком же невиданном темпе.

Исчезли прежние жизненные ориентиры. Мгновенно изменились привычный образ и повседневный уклад жизни.

Общество оказалось в состоянии глубокого, устойчивого, системного социально-психологического невроза, который, в свою очередь, является питательной средой терроризма.

Если террор выступает основным содержанием медиа-терроризма, то классификация используемых им СМИ определяет его основные формы. Практика даёт возможность утверждать, что на человечество сегодня обрушиваются прежде всего визуальная форма медиа-терроризма, хотя по-прежнему достаточно активно используются иные формы воздействия – ещё одна визуальная (кинематограф), радио, печатная, изобразительная.

Опыт политических, военных и экономических столкновений свидетельствует, что в моменты глубоких кризисов происходит не только блокирование здравого смысла, но и разблокировка сдерживающих эмоциональных механизмов.

Эмоциональная нагрузка от восприятия разрушает защитные механизмы сознания, искажая нормальные психические процессы.

Имеются данные относительно того, что среднее падение личного дохода на 10% влечет среди затронутой части населения рост общей смертности на 1 % и рост числа самоубийств на 3,7%.

«Ощущение падения уровня благосостояния является одним из наиболее мощных социальных стрессов» [31].

Жизненные трудности, обрушившиеся на основную массу населения и «придушившие» людей, вызывают в обществе социальную депрессию, с одной стороны, разъединяют граждан и тем самым в какой-то мере предупреждают взрыв социального недовольства, ибо, как гласит древний афоризм «бедные не бунтуют».

С другой стороны, те же трудности в немалой степени провоцируют это недовольство, способствуя полярным переменам психического состояния населения – от политической апатии и парализующего пессимизма до акций гражданского неповиновения и массовых беспорядков.

Наряду с придушением широко используется и такая технология создания психологического стресса, как утомление.

Оно не сводится к утомлению борьбой за выживание или нуждой. Наоборот, к ней добавляются и опустошенность, вызванная постоянным повторением угроз (войны, террористических актов и т.д.), и тотальная пошлость, нагнетаемая масс-медиа.

Личность утомляют принижением ее устремлений, осмеянием ее идеалов, заменой возвышенного на низменное.

Сегодня редко какое отечественное СМИ обходится без рубрик, содержание которых фактически адресовано не людям, а гениталиям.

В некоторых украинских масс-медиа (в том числе. называющих себя общественно-политическими) интерес к тому, что расположено ниже пояса, намного превышает интерес к тому, что действительно происходит в мире, стране и обществе.

Телевизионные конкурсы стриптиза, эротические фотографии, занимающие целые газетные полосы, советы представителей сексуальных меньшинств и любителей половых переверсий – всё это активно выдаётся в эфир, печатается не только в многочисленных изданиях, «специализирующихся на откровенной эротике или так называемом «мягком порно», но и попадает в «солидные» СМИ, претендующие на роль общественно-политических масс-медиа.

Эффект утомления достигается не только содержанием подаваемой информации, но и её характером.

Так, например, «информационное» вещание подавляющего большинства радиостанций FM-диапазона выдаётся в эфир в форме «болтовни».

В последние десятилетия в телевизионном вещании появились чуждые украинскому и русскому языкам тональность и ритм вербального (то есть, произносимого вслух) текста.

Интонации, с которым он произносится, часто не соответствуют содержанию и выглядят оскорбительными, особенно когда речь идёт о трагических событиях.

Одним из получивших наиболее широкое распространение приёмов утомления аудитории (не менее интенсивно применяющимся и в медиа-терроризме) является создание такого звукового, точнее, шумового пространства, при котором аудитория не имеет достаточных промежутков тишины, чтобы сосредоточиться и оценить воспринимаемую информацию с точки зрения её истинности или ложности.

Так называемая поп-культура, представляющая собой наиболее агрессивную и примитизированную разновидность масс-культуры, потакающую наиболее примитивным вкусам, из инструмента «люмпен – развлечения» маргиналов сегодня превратилась в основной инструмент информационно-психологического утомления всего общества.

Её основным содержанием стали – зацикленные на алчности и жажде мгновенного обогащения телеигры и телеконкурсы, безголосые и «блеющие» поющие, косноязычные рассказывающие, физический и моральный «мордобой», как основное средство общественного поведения.

Всё это, и в «художественном», и в документальном вариантах, способствует снижению морального иммунитета общества от воздействия вредных и опасных для него тенденций.

Одним из методов информационно-психологического утомления аудитории, находящим широкое применение и в медиа-террористических акциях, является стимулирование и передача при помощи масс-медиа гораздо большего объёма информации, чем может усвоить аудитория.

В данном случае начинает работать так называемая «доминанта Ухтомского» (механизм физиологии высшей нервной деятельности, названный по имени его открывателя): очаг наиболее значимой и важной информации присоединяет к себе, аккумулирует энергию (силу раздражения) других информационных сообщений (отрезков).

В итоге индивидуальный или массовый объект информационного воздействия сосредотачивает внимание на самом главном (которое таковым является далеко не всегда), игнорируя остальное. Именно поэтому наиболее желаемой функцией для медиа-терроризма является роль «ньюсмейкера». С этой целью он пытается превратить любую, связанную терроризмом информацию в главную «тему дня».

Современное телевидение – не только профессиональный продавец ужасов, но и не менее профессиональный эксплуататор отсталости населения, сводящий его социальные потребности на уровень биологических инстинктов.

По мнению американских исследователей Б.Кинсера и Н. Кляймана, современное телевидение, как главный компонент поп-культуры, является ведущим выразителем её основной тенденции, состоящей в «передаче и усилении основных социальных мифов о добре и зле» [32].

Систематическое, целенаправленное утомление аудитории, массированное внедрение в ее сознание морали вседозволенности ведет к отупению общества, обвальному снижению его интеллектуального коэффициента.

Создание нервозности, нагнетание угроз и страхов, «фобизация» общественной жизни с целью ввергнуть и удерживать население в состоянии непрерывного, перманентного стресса является определяющим принципом современного медиа-терроризма.

Совершенно новым явлением для отечественного информационного национального информационного пространства стало доминирование в нём криминальной темы, что выражается в огромном количестве спецсъемок, спецтематики, спецлексики, документальность которых порождает устойчивый страх у аудитории и усиливает чувство подавленности, обреченности и беспомощности перед криминалитетом.

Десятки и сотни телевизионных и газетных рубрик типа «Черный квадрат», «Ситуация», «Криминальная Украина(или Россия)», «Проишествия», «Подробности» и т.д. и т.п.

Для придания виртуальной «криминальной войне» большей достоверности, СМИ активно используют мафиозно-блатную лексику (она заразила даже высших руководителей – один из них публично призвал не бороться с терроризмом, а «мочить террористов в сортире»).

Считается, что подобная информация представляет собой так называемую «журналистику экстремальных состояний» (ЖЭС).

Свойственные для СМИ процессы массификации меняют природу террористического.

Масс-медиа держат людей в перманентном возбуждении по поводу информации, постоянно меняют источник этого возбуждения, перемещая фокус общественного внимания с одного события на другое. В условиях «дикого» рынка с его главным принципом «все на продажу», значительная часть масс-медиа, в первую очередь, телевидение не просто активнейшим образом торгуют страхом, и не просто отображают страшное во всех его разновидностях, но и в значительной степени продуцирует его, создавая массовые психозы и способствуя их усилению и распространению. Эти «новые» функции отечественного телевидения повлекли за собой и появление нового типа телеведущих, комментаторов, обозревателей, модераторов программ.

Как правило, это – акцентуированные личности с травматическим сознанием и чисто эмоциональным, истероидным типом реагирования на происходящие в мире, стране и регионе события.

Количество негатива в украинских масс-медиа даёт все основания утверждать, что сегодня против населения Украины развязана настоящая гражданская психологическая война, главным компонентом которой стал криминальный медиа-террор.

Для новейшего медиа-терроризма характерно не избирательное искажение информации, свойственное традиционной психологической войне, а тотальность воздействия: полное отсутствие альтернативных источников мнений и сведений.

Телевидение представляет для современного терроризма особую ценность из-за того, что умеет делать зрителей, находящихся за тысячи километров от эпицентра показываемых событий, не только их свидетелями, но и непосредственным участниками и, что особенно привлекательно для организаторов медиа-террористических актов, их виртуальными жертвами.

Медиа-терроризм, как и весь терроризм в целом давно уже является не кустарным занятием, а специально организованным, профессиональным воздействием на сознание, волю и чувства людей, применяющим для этого целый арсенал методов и приёмов манипулятивного влияния.

Медиа-терроризм «пригоден» не только для внешнего, но и внутреннего использования.

Электоральная практика свидетельствует, что предвыборные кампании обычно разворачиваются по одному и тому же стандартному сценарию, включающему в себя, с одной стороны, демонстрацию положительных качеств обслуживаемого (продвигаемого) субъекта (кандидата или партии), а с другой – сосредоточения внимания электората на отрицательных – реальных или мнимых, в том числе и сфабрикованных качествах конкурентов.

При помощи подобных манипулятивных технологий в сущности создаётся своеобразная «политическая пирамида», по сути ликвидирующая возможность свободного выбора и осознанного влияния избирателей на власть.

Итогом строительства подобных «пирамид» становится сомнительная с точки зрения справедливости, формально легитимная, а в сущности нелегитимная передача власти тем лицам, которые организовали и профинансировали данную пирамиду.

Чем выше приз в избирательных гонках, тем выше их ожесточение.

В конце концов традиционные («конкурентные») информационно-психологические методы ведения предвыборной кампании теряют всякую эффективность, ибо не только исчезает возможность хотя бы малейшей объективности по отношению к оппонентам, но и возникает ситуация, уже описанная в одном старинном политическом афоризме: «Все друг другу врут, но это не имеет никакого значения, ибо никто никого не слушает».

Избирательные кампании всё больше приобретают черты самых настоящих сражений, а в любой войне её участники, рано или поздно, прибегают к использованию наиболее мощного оружия, каким только они располагают.

«Террогенность» украинского национального информационного пространства, его готовность к «прокату» медиа-терроризма определяется следующими факторами:

обострением борьбы за власть, периодически доходящим до точки бифуркации (в данном случае, до возникновения ситуации, когда эта борьба во всех её разновидностях – экономической, политической, пропагандистской – превращается в войну);

перенасыщением, перегрузкой информационного поля различными фактами, версиями, интерпретациями, теориями, внешне не связанными друг с другом. В случае необходимости это позволяет достичь быстрой концентрации разбалансированного, дезориентированного общественного сознания на нужной детали (в частности при помощи «сенсационности» и «повторения»);

финансовой ангажированностью журналистов и внутренним идейным вакуумом многих из них наряду с готовностью «до последнего» защищать интересы хозяев;

вытеснением информации пиаром, заменой реальности имиджами;

превращением насилия и вызываемого им страха в универсальный инструмент решения конфликтов всех уровней.

Страх и методы его стимулирования и распространения становятся одним из ведущих и даже определяющих социально-психологических и технологических компонентов избирательных кампаний.

Особенностью так называемого «электорального» медиа-терроризма является то, что, во-первых, в нём отсутствуют так называемые «демонстрационные» жертвы, то есть непосредственные, чисто технологические объекты насилия, используемого для запугивания или терроризации основных объектов акции; во-вторых, увеличивается число возможных основных объектов медиа-теракта.

Это конкуренты; их сторонники; лояльные к ним СМИ; колеблющаяся, не определившаяся, «нейтральная» часть электората; собственные сторонники (их стремятся «повязать» страхом).

Современный терроризм отличается от предшествующих ему форм и характеризуется такими особенностями, как – безадресность и неперсонифицированность, ориентация на публичность и «театральный эффект», приверженность крайне жестоким и циничным способам и методам исполнения.

Он носит структурированный и организованный характер, пользуется финансовой поддержкой определенных кругов. При этом всё чаще не персонифицируется авторство и ответственность за совершённый теракт. Всё чаще он выглядит немотивированным и стихийным актом экстремистско-бытовой природы.

В современном мире (и Украина не исключение) терроризм всё чаще используется как способ реализации узкоэгоистических политических решений, как своеобразная политизированная форма борьбы за передел ресурсов и власти между государственными структурами с одой стороны и негосударственными - с другой.

С одной стороны, современному терроризму всё так же присуще тяготение к крайне жестокости и разрушительности, к максимизации наносимого ущерба, с другой стороны – всё чаще применяется так называемая имитационная форма терроризма. Воспроизводство и функционирование социально-политического механизма современного терроризма в Украине обусловлено экстремизацией социума, вызванной негативными социально-экономическими, политическими и нравственными явлениями, (кризис политической власти, неэффективная социальная политика; недостаточный учет этнических и национальных особенностей, традиций и менталитета народов; резкое расслоение общества; рост бедности, нищеты и безработицы; потеря многими своего социального статуса и социальной идентичности, рост преступности, коррупция в органах власти и управления, моральная деградация и т. п.).

К началу XXІ века в обществе накопился огромный конфликтогенный потенциал, затрагивающий все сферы общественной жизни, обусловивший развитие специфических форм политического насилия в его концентрированной форме, каковым является терроризм. Его применение проходило в невиданных ранее масштабах.

Вряд ли будет преувеличением считать, что почти каждая политическая и идеологическая группа (будь-то правительство или оппозиционные силы) при определённых обстоятельствах обращались к терроризму. И, может быть, именно отсюда такое распространение приобретает сегодня лже-терроризм, как прикрытие политических и экономических интересов правящих корпораций и обслуживающих их государственных структур.

Сегодня в различные виды терроризма вовлекаются всё более значительные группы и слои населения во всех регионах мира. Интенсифицируется ничем не ограниченное применение особо опасных форм и методов террористического насилия и увеличение разрушительного потенциала средств осуществления террористических акций. Возрастает стремление террористических организаций в сторону повышения устрашающего воздействия терроризма. Следует признать, что современный терроризм не тождественен прошлым проявлениям данного феномена.

Сегодня приходится говорить не о терроризме, а о терроризмах, поскольку разные террористические атаки существенно отличаются друг от друга и просто не могут быть описаны в рамках одного подхода к понятию терроризма. Происходит плюрализация терроризма, то есть появление новых, сущностно отличающихся друг от друга форм проявления террористической деятельности, что не позволяет говорить о терроризме как о гомогенном явлении.

Сегодня традиционная классификация терроризма по видам и целям к новейшему терроризму неприменима, так как он представляет собой фьюжн (смесь, коктейль). Стремящиеся к компонентам ОМП (оружие массового поражения) и ОМУ (оружие массового уничтожения) террористы мотивированы вне цивилизационными установками. Они не боятся уничтожать гражданское население, например, стран «золотого миллиарда». Их не заботит и возрастающее число потерь в своих собственных рядах. Более того, террористы стремятся к наибольшим потерям у себя и среди своих жертв. Культ жертвенности и мученичества (martyrdom) освящает действия современных террористов во много раз больше, чем прежде.

Новый терроризм XXI века не совпадает с прежними ультра-левацкими радикальными идеологическими концептами. Те идеологии обсуждались во властных институтах и учебных аудиториях, видоизменялись в результате выборов и других политических действий. В них была заметна роль «человека улицы», а у современных международных террористов ее нет. В них все держится на фигуре лидера (типа Усамы бен Ладена).

В наши дни ни в одной стране мира у современных террористов нет былых псевдо-романтических революционных надежд на победу над «старым режимом». Кроме всего прочего, как оказалось, вопреки распространенному мнению, обездоленность сама по себе не порождает терроризм, и нынешние террористы не борются за социальное равенство. Более того, всё отчётливее проявляются у них личные, в том числе, «кровно-мстительные», конкретные, рыночные интересы.

Недавние серии террористических актов в России и за её пределами достаточно убедительно демонстрируют новую сущность терроризма. Практически исчезли политические заявления в форме взятия на себя «ответственности» за совершённое. Жестокие убийства тысяч невинных людей становятся основной целью трансграничного терроризма. Новые террористы уже не нуждаются в такой степени, как это было раньше, в пристальном и заинтересованном внимании СМИ в качестве инструмента массовой индоктринации аудитории ужасом.

Террористические акции всё больше приобретают черты и функции диверсий, целью которых является причинение максимально возможного вреда. Терроризм всё больше превращается в тотальную диверсионную войну и отложенный террористический акт может оказаться на порядок вредоноснее и мощнее предотвращенного.

Целью традиционного терроризма всегда было «производство страха» и доктринация им массового сознания. Целью сегодняшнего терроризма становится массовое убийство. В современном, новейшем терроризме всё отчётливее проявляются его биологические черты.

Следует упомянуть, что существует набор психологических и интеллектуальных характеристик, обладатели которых генетически склонны к маргинальности, к предельной протестности, к радикализму, что делает их подходящим материалом для терроризма. Возможность превращения человека в существо, по своему физическому облику человеческое (антропоморфное), но своим поведением отрицающее человечность, принципиально заложена в самой анатомической структуре нашего мозга.

Отражающий весь огромный и с трудом представимый путь становления человека, он состоит из трёх частей, трёх слоёв, или, если угодно, трёх мозгов. Самый древний – это «рептильный мозг» (Р-комплекс), доставшийся нам в наследство от рептилий. На него наслоился лимбический мозг - привет от млекопитающих! И наконец, собственно человеческое приобретение – неокортекс.

Эти три мозга отвечают за различные функции человеческого поведения, различные сферы человека, причём «рептильному мозгу» принадлежит ключевая роль в агрессивном поведении, в установлении социальной иерархии (в том числе через половое поведение) и контроле территории. Неокортекс может вообще отключаться или его влияние на поведение и мотивацию человека может значительно ослабеть с соответствующим усилением лимбического мозга и Р-комплекса.

История в изобилии демонстрировала миру людей, у которых неокортекс был изначально ослаблен в пользу лимбического и рептильного мозгов. В прежнем историческом контексте их скрытые потенции подавлялись, и они вынуждены были их скрывать. Но вот открылся уникальный исторический шанс, когда «звериное» начало оказалось не недостатком, а колоссальным исходным преимуществом.

Естественно, оно вылезло наружу, стало править бал и адаптировать ситуацию под себя, а не адаптироваться к ней. Внешне это, безусловно, люди, причём зачастую не лишённые внешнего лоска и даже рафинированности. Но вот по своему социальному поведению, по своей глубинной (даже не осознаваемой ими самими) мотивации они, ещё не став животными, уже перестали быть людьми, являясь супер-анималами.

Одна из главных задач социальной системы – обеспечить «неокортексное» поведение человеческих особой и проконтролировать, чтобы в социальные отношения, особенно в производственные, не прорвалось социальное поведение рептильного типа в его чистом, непосредственно-природном виде (опосредованно оно воплощено во многих социальных институтах и практиках). В нормальные эпохи общество в целом справляется с этой задачей. Однако в эпохи кризисов и революций, когда социальные нормы и институты ломаются, происходит прорыв рептильного типа, его массовый выход на историческую сцену явлений палеозоя.

В периоды острых социальных кризисов социальное приглушается и резко возрастает роль того, что называют биологической составляющей в поведении человека. На самом деле, строго говоря, речь должна идти не столько о биологизации социальных процессов (хотя внешне дело нередко выглядит так), сколько о выходе на первый план дочеловеческих форм социальности. Кризисные эпохи – это эпохи повышенной зоосоциальности, когда в человеке, в обществе словно выстреливает дочеловеческое прошлое. Именно в эти периоды в большом количестве появляются люди с доминированием Р-комплекса – гомозавры. Именно они и являются носителями биологической сущности терроризма.

Ссылки:

Ветхий Завет, кн. Исход 5:12

Ветхий Завет, кн. Исход 10, 12:15

Ветхий Завет, кн. Исход 12, 29:30

Ветхий Завет, кн. Исход, кн. Исход 12, 32

Ветхий Завет, Исход 5:12

Арас Джангир Четвертая мировая война. Иформ.-аналит.справочник по негосударственным военизированным системам.-М.:ООО «Идательство АСТ», ООО «Транзиткнига», 2003, 702 (С.6).

Арас Джангир Четвертая мировая война. Иформ.-аналит.справочник по негосударственным военизированным системам.-М.:ООО «Идательство АСТ», ООО «Транзиткнига», 2003, 702 (С.12).

Terrorism and Political Violence. – Bd.6.- № 4.- 1994. – P.440.

Lagueur W. Terrorismus. Kronberg / Ts. – 1977. - S. 25.

подробнее: Арас Джангир. Четвертая мировая война . С. 461-471

Hoffman B. Terrorismus – der unerklarte Krieg. Neue Gefahren politisher Gewalt. Fr./M., 1999.-S.174f.

цит. по: Хроники Харона. Энциклопедия смерти // http: lipetsk.ru/ koi/txt/xx

Schmidt A.P. et.al.Political Terrorism:A Neu Guide to Actors, Authors, Concepts, Data Bases,Theories and Lietrature. Neu Brunswick: Transaction Books, 1998, P.5-6

ХоффманБрюс. Терроризм – взглядизнутри. – М.: Ультра. Культура. 2003, С.160

Наполеон. Избранные произведения.- М.: Воениздат, 1941.-351 с.

Корнилов А. Общественное движение при Александре II ( 1855 –1881).М., 1909, С.132; Назаревский В. Царствование императора Александра II.1885-1881.М., 1910, С.78.

Независимая газета // 15 февраля, 2004,С.11.

Панарин И., Панарина Л. Информационная война и мир. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.-384 с. / С.317/

Terrorism and poiitikal violence limits and possibilities of legal control / New York, 1993, P. 210.

Hadamovsky E. Propaganda und nationale Macht. Berlin. 1933, S.18

Ожегов С., Шведова Н. Толковый словарь русского языка М.,1992. С.824

Б.Крозье, Великобритания

Дэникер Г. Стратегия антитеррора. Новые пути борьбы с терроризмом// Терроризм в современном капиталистическом обществе. Вып.2М., 1982. С.76-80

И.Александер, США

Дж. Хардман, США

Бернард А. Стратегия терроризма. Варшава, 1978. С.23

Відомості Верховної Ради України (ВВР), 2003, № 25, ст. 180

Устинов В. Обвиняется терроризм.- М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002, С.37

Володенков С. Информационно-психологические войны и массовое сознание// Вестник Московского университета, сер.12.Политические науки, 2003, 3 №, С.130 -136).

Вторичные жертвы // Литературная газета, № 46 ( 5901), 20-26 ноября, 2001, С.5

Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием.- К.: Орияне, 2003, С.293

Политическая реклама. – М.: Центр политического консультирования «Никколо М», 1996, С.193

Виктор Цыганов    

16.03.2012 г.

Источник: nomos.com.ua

Tweet