Международная инициатива Китая "Один пояс — один путь" призвана усовершенствовать транспортные и экономические связи между государствами на Евразийском континенте. Президент Центра системного анализа и прогнозирования Ростислав Ищенко рассуждает, как другие страны впишутся в глобальный китайский проект.
Участие президента России в форуме "Один пояс — один путь" и его переговоры в Пекине с китайскими лидерами актуализировали в экспертных кругах вопрос о месте ЕАЭС, СНГ и других постсоветских интеграционных проектов в разворачивающейся глобальной российско-китайской инициативе. Некоторые эксперты выдвинули предположение, что Россия впишется в китайский глобальный проект в качестве одного из транзитных партнеров, после чего интеграционные постсоветские проекты просто потеряют актуальность.
Не транзит, а рынки
Чтобы понять ущербность этого подхода, достаточно вспомнить, что разные варианты нового Великого шелкового пути (см. ниже на схеме) отрабатываются в Поднебесной минимум полтора десятилетия. При этом сотрудничество с Россией окончательно стало приоритетным для Пекина лишь в последние пять-семь лет. По странному совпадению это произошло именно в тот момент, когда стало понятно, что вначале Таможенный, а затем и Евразийский экономический союзы становятся полноценной реальностью
Далеко не всегда очевидное является вероятным и, тем более, реальным. Как, например, рассуждают алармисты в России и других постсоветских странах? Они совершенно правильно констатируют, что китайской экономике нужны не только транзитные пути, но и доступ к сырьевым базам. В отличие от России, Китай зависим от импорта большой номенклатуры сырьевых товаров.
Далее делается вывод о том, что раз Китай нуждается в сырье, а сырье находится в Сибири и государствах Средней Азии, следовательно, Пекин будет разворачивать политическую и экономическую экспансию в данном направлении. Вроде бы логично.
Однако упускается из вида один очень существенный момент. Современная экономика не нуждается в прямом военно-политическом и/или экономическом контроле над конкретными территориями, населением или источниками необходимых товаров. Иначе пришлось бы предположить, что поскольку китайцам необходим доступ к европейским технологиям, значит, Пекин будет распространять свою экспансию на европейский континент.
На деле любая современная экономика нуждается в поставках необходимых товаров по приемлемым, возможно более низким ценам, и в доступе на рынки. То есть нужны не территории и население, которое ты будешь контролировать, а партнеры, которые смогут наладить дешевое производство нужных тебе товаров и обеспечивать их доставку потребителю. А также сами потребители, которые смогут закупать производимые тобой товары.
С этой точки зрения проекция китайского контроля даже на Среднюю Азию, не говоря уже о каких-то российских территориях, выглядит крайне затратным и совершенно нерентабельным проектом.
Постсоветские государства до сих пор интегрированы с Россией в одну экономическую систему. Конечно, они не замкнуты на Москву на 100%, как это было при СССР. Их экономические связи максимально возможно диверсифицированы. Но прибалтийский, украинский и молдавский примеры, когда национальные правительства, стремясь к полной переориентации на Европу, моментально (с исторической точки зрения) уничтожили собственные экономики, свидетельствуют о том, насколько сильна зависимость постсоветских государств от российского рынка и от кооперационных связей с Россией.
В этих условиях любая страна, претендующая на политическое и экономическое доминирование хотя бы на части постсоветского пространства, должна предложить альтернативу кооперации с Россией и иметь возможность заместить Москву в соответствующей экономике — для начала хотя бы процентов на 60-70. Чтобы не допустить обвала.
Даже Запад, проводивший политику изоляции и ограничения России ценой разрушения пограничных с ней государств или их экономик, столкнулся в результате с ситуацией, когда формально освоенное им пространство стало серьезной финансово-экономической и еще большей политической обузой, так и не принеся ожидаемых политико-экономических дивидендов.
Перед Китаем задача изоляции России не стоит. Наоборот, ему нужны прочный дружественный тыл и гарантированные транзитные пути. Причем все это ему надо здесь и сейчас, а не через лет сто, когда теоретически можно было бы расставить китайские гарнизоны на пространстве от Варшавы до Японии.
Самостоятельное освоение Пекином Средней Азии невозможно еще и потому, что для Китая большую проблему представляет региональный сепаратизм в огромном территориально, но мало заселенном Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Это слабо освоенная территория, которую в конце XIX века называли Восточным Туркестаном, и которая, по тогдашним договоренностям о разделе сфер влияния между Россией и Великобританией, была отдана Китаю с целью обеспечения российско-британского компромисса. Она граничит с государствами Средней Азии, причем там проживает родственное население.
ЕАЭС и ШОС
На деле ЕАЭС как раз решает все необходимые с точки зрения китайских интересов вопросы. Союз ориентирован на создание платежеспособного внутреннего рынка емкостью до 250 миллионов потребителей. Это, наряду с европейцами, потенциальные покупатели китайских товаров. До решения этой проблемы, конечно, еще далеко, но как раз кооперация с Китаем в реализации проекта Единой Евразии, совпадающего по целям с проектом нового Великого шелкового пути, может существенно сократить сроки структуризации единого рынка ЕАЭС.
Единое таможенное пространство упрощает и удешевляет транзит китайских грузов. Уже сейчас резко (в разы) возросли контейнерные перевозки из КНР не только по РЖД, но и по казахстанским железным дорогам.
Реализуемый в ЕАЭС принцип свободного перетекания товаров, капиталов и рабочей силы, а также интеграции экономик облегчает Пекину инвестиционное взаимодействие со всеми странами Союза в интересующих его областях.
В общем, как это всегда бывает, когда устанавливается взаимовыгодное сотрудничество, от кумулятивного эффекта выигрывают все.
Подчеркну, что и проект ЕАЭС, и проект нового Великого шелкового пути пока находятся в стадии реализации. Им предстоит преодолеть немало трудностей. Но уже сейчас видно, что Пекину выгодно, чтобы в ЕАЭС вступили как можно больше бывших советских республик.
Кроме того, у Москвы и Пекина существует и еще один совместный политико-экономический проект — Шанхайская организация сотрудничества, в которую, как в матрешку, вписываются и ЕАЭС, и другие региональные инициативы, и которая в перспективе, связав воедино все региональные объединения, как раз и способна стать структурой, цементирующей Единую Евразию.
17.05.2017
Источник: ru.sputniknews-uz.com
«Шелковым путем» Китай поддерживает свой «Ржавый пояс»
В Китае состоялся крупнейший международный форум «Один пояс — один путь» (ОПОП) с участием глав трех десятков государств, видных институтов евразийского материка. Повышенный интерес понятен — Китай, по сути, предлагает новые условия отношений, построенные под его китайскую мягкую диктовку. Согласны ли государства — потенциальные участники этого глобального проекта играть под ненавязчивую сурдинку Пекина, и кто именно готов — вопрос все еще открытый. Но ряд стран, находящихся в тяжелом экономическом положении, рады, похоже, любому предложению.
Побывали на форуме и представители государств Центральной Азии. Некоторые из них — не столько ради участия в глобальных переменах, но чтобы засвидетельствовать почтение Поднебесной и попытаться в триумфальной для нее обстановке решить с ее же помощью какие-то свои насущные задачи локального характера. Об ожиданиях, перспективах, а также о том кто и в чем преуспел в Китае, EADaily рассказывает эксперт по промышленной политике Торгово-Промышленной палаты Киргизии Кубат Рахимов.
— Известно, что чуть ли не каждый из участников форума ОПОП покинул Пекин не с пустыми руками. Киргизия, вроде, заручилась согласием Китая строить железную дорогу, которая соединит железнодорожные системы двух стран с выходом в Узбекистан. Во всяком случае, переговоры об этом президент Алмазбек Атамбаев вел. Узбекистан в ходе совпавшего с форумом визита своего лидера Шавката Мирзиёева заключил соглашений на $ 23 млрд. Что еще?
— Изначально Китай презентовал программу «Экономический пояс Шелкового пути». Но то ли направление китайской стороной было выбрано не совсем верно, то ли произошла корректировка в сторону, более отвечающую китайскому прагматизму, а в итоге нам преподнесли новый проект «Один пояс — один путь». Мы находимся в такой ситуации, что являемся ведомыми Пекином. «Трехголовое открытие» форума — президент РФ Владимир Путин, председатель КНР Си Цзиньпин и генсек ООН Антониу Гутерреш — говорит о многом. ООН — это проект глобальный, общемировой, а Россия и ведомый ею ЕАЭС — партнеры, по крайней мере, по сухопутным маршрутам ОПОП. Из минусов отмечу демарш Индии. Нью-Дели давно высказывал недовольство сотрудничеством Пакистана с Китаем. Раздражителем был двусторонний китайско-пакистанский экономический коридор (КПЭК), на который Китай первоначально выделил $ 46 млрд, а после кризиса увеличил эту сумму до $ 62 млрд. Суть демарша Индии в том, что КПЭК, по ее мнению, угрожает ее суверенитету, так как его инфраструктура пройдет по кашмирскому региону Гилгит-Балтистан. А споры между Нью-Дели и Исламабадом по Кашмиру общеизвестны. После того как КПЭК был объявлен частью предлагаемого Пекином проекта ОПОП, другого варианта как хлопнуть дверью у Индии не осталось. Но я бы сказал, что это был, скорее всего, совместный индийско-американский демарш. Индия и Китай — не только геополитические соперники, но и экономические. США, полагаю, надо было показать, что пока Китай не доведет до ума свои проекты в пакистанских портах Гвадар, Касим, пока он не решит вопросы по трафику на территории Пакистана, включая спорные территории, выводящие из себя Индию, пока в треугольнике Индия-Пакистан-Китай не будут решены все вопросы (а они не будут решены долго с учетом их сложности и сенситивности), «на выходе» будут демарши. Это был чувствительный удар, я бы сказал, пощечина китайскому проекту.
— Он — китайский проект — все больше и больше становится этаким многослойным, усложняясь в отношениях, или даже в конфигурации. Нет?
— ОПОП, по замыслам Китая, должен объединять только многосторонние проекты с многосторонним финансированием. Все остальное с участием вовлеченных стран должно решаться в двустороннем формате — например, Китай — Узбекистан, Китай — Киргизия, Китай — Казахстан и т. д. И это уже не Шелковый путь. Смысл в том, что китайцы запустили «Разделяй и властвуй», порой успешно устраивая соперничество даже между потенциальными кандидатами на финансирование.
Сегодня Узбекистан, например, получил солидный пакет инвестиций на $ 23 млрд. Остальным достались мелочи на реализацию проектов, выгодных инвестору. Например, Киргизия получила заверение в реализации проекта железной дороги Китай — Киргизия — Узбекистан. Стоит напомнить, что проект спорный, есть сторонники этого проекта, есть противники. Я, например, занимаю серединную позицию: стройте дорогу, но при соблюдении нескольких условий. Прежде всего, не должно быть никакого залога суверенитета — никаких государственных гарантий Киргизии под эту дорогу быть не может. Инвестиции в проект железной дороги должны быть частными, поскольку прямые государственные инвестиции Китая, даже без киргизских госгарантий, будут угрожать суверенитету Киргизии. Не должно быть никаких условий по передаче полезных ископаемых и т. д. как прежде, когда речь шла о доступе китайских компаний к месторождениям в качестве компенсации за проложенную магистраль. Почти все блага, которые Китай сулит Киргизии в случае строительства железной дороги, как, например, выход к морским портам через Казахстан и Россию, у Киргизии уже есть. Не станет ведь эта дорога прямым выходом Киргизии к океанским берегам, минуя территории окружающих ее стран?! И выход на сам Китай у Киргизии есть без этой дороги. То есть все разговоры об острой необходимости Киргизии данной железной дороги являются манипуляционными.
— Киргизия между тем утверждает, что по вопросам прокладки железной дороги Китай — Киргизия — Узбекистан получила гарантии правительства Китая.
— Между гарантиями и заверениями — большая разница. Вряд ли Китай будет давать гарантии уходящему президенту. Тема любых серьезных инвестиций в Киргизию будет обсуждаться только после весны 2018 года, когда в Бишкеке завершится формирование нового правительства. Поэтому все заверения, данные сегодня, ничего не значат. Кроме этого есть серьезное сопротивление внутри Киргизии на разных уровнях. Люди не хотят, чтобы увеличивался госдолг страны, а Китай и так уже является крупнейшим кредитором Киргизии. Таким образом, пока видится, что к выигрышу от проекта идет прежде всего сам Китай.
— Такое впечатление, что Пекину никакие кризисы нипочем, готов вкладывать и вкладывать в расчете на будущие дивиденды…
— На самом деле, проектов пока не так уж и много. Сам форум произвел двойственное впечатление. С одной стороны, двусторонние проекты были, есть и будут, никто не отрицает, что Китай это крупнейший игрок. Но заметно резкое снижение темпов, а The Financial Times на прошлой неделе писала, что финансирование проектов Китай сократил на 20%. Более того, некоторые эксперты говорят о двукратном сокращении. Например, Фонд Шелкового пути профинансировал пять проектов. Два из них на территории России в газовой сфере. Азиатский инфраструктурный банк столкнулся с потоком некачественных и неокупаемых проектов, поэтому все проекты, связанные с Шелковым путем, Китай перевел в двустороннюю плоскость.
Изначальный посыл был в том, что Шелковый путь — это глобальный коридор развития, который охватывает несколько стран от Юго-Восточной Азии до Европы. Поэтому мне начинает представляться, что прошедший форум — это завязь на разных ветках, и часть из них перейдет на уровень двусторонних отношений. Но, как мы убедились на индийско-пакистанском примере, это может охладить резко интерес других участников. Индия, которая является соучредителем Азиатского инфраструктурного банка, резко дистанцировалась и развернулась. Принципиальная ошибка — не надо смешивать многосторонние проекты с двусторонними отношениями. Не надо из разных кусочков пытаться сложить общий пазл.
— В чем главные интересы Китая в Центральной Азии? Рынки? Инфраструктура?
— Это самый главный вопрос. Китай подходит жестко и прагматично. Когда обустраивалась эта страна, то строились тысячи километров автомобильных и железных дорог, но не был учтен один важный момент — проблема возникновения избыточных мощностей, когда большая часть строительства инфраструктуры будет завершена. И они были вынуждены попросту закрыть более 3000 крупных предприятий — со всеми вытекающими последствиями. В Китае есть так называемый «Ржавый пояс». Это на северо-востоке страны — предприятия, производящие металл, предприятия, использующие в своем производстве этот металл, — там развито машиностроение, локомотиво- и вагоностроение и т. д. Если эти предприятия остановятся, то это нанесет страшнейший удар по экономике Китая. «Ржавый пояс» — это достаточно человекоемкий сегмент, во многом решающий проблему благосостояния китайского населения. Поэтому Пекином запускается такой механизм, чтобы китайские компании могли зарабатывать деньги вне Китая, и тратить их в Китае и на китайские проекты.
— Поэтому они и в Афганистане готовы строить дороги?
— Они ко всему готовы. Существовала бы марсианская программа, так Китай стоял бы в ней первым. У Пекина во всех проектных вопросах одно простое условие — госгарантии. А это то, что Казахстан или Узбекистан, или тем более Россия могут себе позволить, но для Киргизии или Таджикистана это может обернуться гибелью.
Центральноазиатская редакция EADaily
18.05.2017
Источник: eadaily.com
