Недавно временный поверенный в делах Украины в Казахстане Юрий Лазебник дал большое интервью Казахскому телеграфному агентству. Текст опубликовали многие популярные издания Алма-Аты и Астаны под заголовком «Украина ближе к Казахстану, чем к России».

Киевский дипломат хвалит Назарбаева:

«Для нас… ценно, что Казахстан проявляет свою самостоятельность в том, что он не поддерживает позицию России на голосованиях в международных организациях».

А также делится с казахами передовым опытом национального строительства. Например, Юрий Лазебник сообщает, что украинские власти «ограничивают сферу русского языка» и «возвращают контроль над информационным пространством»:

«Таких людей, которые не понимали бы украинского языка, в Украине нет. Хочу сказать, что основные российские информационные каналы из украинского информационного пространства убраны. Сейчас идет фильтрация газетных изданий. Готовятся меры, чтобы ограничить российскую книжную продукцию определенного содержания. Запрещаются к показу российские телесериалы и фильмы, в которых прославляются российский спецназ и армия... Я, кстати, достаточно много общаюсь с преподавателями вузов и историками - этническими казахами. Они точно так же настроены на то, чтобы ограничивать сферу русского языка в Казахстане», - подчеркнул Лазебник.

Ещё год назад подобные заявления не привлекли бы внимания. Что в них особенного? Дипломат одного суверенного государства рассказывает общественности другого, не менее суверенного государства, о характере украинской национальной политики. Учит строить «иногородних». Кому-то не нравится? Ну, так господин Лазебник не шоколадка и не купюра в сто долларов, чтобы понравиться всем.

Однако сегодня это не вчера. Украина доигралась со своим национальным строительством. На её территории идёт гражданская война, в значительной степени спровоцированная как раз попытками внедрить вышеуказанную практику «ограничения сферы русского языка» в тех регионах, где русский язык - родной для подавляющего большинства населения.

Или война вызвана недостаточно активным внедрением этой практики?

Да, существует и такое мнение. Я знаю людей, которые, сильно горячась, утверждают: если бы в 90-е, при Кравчуке и Кучме, на Юго-Востоке Украины более системно и последовательно проводилась политика «преодоления имперского прошлого», активнее шёл перевод делопроизводства, школьного и высшего образования на государственный язык, а при Ющенко эта политика продолжилась, - то к сегодняшнему дню работу удалось бы в основном завершить. Все успели бы привыкнуть к новой ситуации. И никакой войны бы не случилось.

Другие люди говорят, что такие рассуждения – чистый беспримесный бред. Если бы киевские власти сразу после того, как на них в 1992 году свалилась с неба незалежность, всерьёз попытались заставить Донбасс, Луганск и другие традиционно русскоязычные регионы заговорить на «мове» и признать Бандеру героем, это выглядели бы так, будто небольшая змея, какой-нибудь карликовый питон, старается заглотить не мышку, не кролика, а быка. Такое «национальное строительство» плохо кончилось бы для украинской государственности ещё в 90-е.

В Казахстане, в отличие от Украины, пока всё спокойно. Хотя положение дел с языком - особенно на севере и на востоке республики - очень напоминает донецкую и луганскую «довоенную» ситуацию. Огромные регионы молодого казахского государства тоже заселены преимущественно русскими. Русский язык «по факту» остаётся более востребованным, чем казахский. На русском проводятся заседания правительства – и это вызывает яростное возмущение местных патриотов. Тиражи русских изданий выше, чем казахских, большинство телезрителей предпочитают смотреть российские каналы.

Почему так сложилось и как именно складывалось - долгий и непростой разговор. В основании проблемы, как и на Украине, тема границ, установленных во времена СССР. Это настоящее минное поле. Александр Исаевич Солженицын в 1990 году в своей знаменитой брошюре «Как нам обустроить Россию», не особенно деликатничая, написал всё, что думает по поводу «искусственных границ» одного из восточных регионов бывшей Российской империи – и многих казахов до сих пор трясёт от ненависти, когда они слышат про Солженицына.

Чтобы мы понимали, о чём идёт речь, давайте я всё же процитирую нобелевского лауреата:

«О Казахстане. Сегодняшняя огромная его территория нарезана была коммунистами без разума, как попадя: если где кочевые стада раз в год проходят - то и Казахстан. Да ведь в те годы считалось: это совсем неважно, где границы проводить,- ещё немножко, вот-вот, и все нации сольются в одну […] до 1936 года Казахстан ещё считался автономной республикой в РСФСР, потом возвели его в союзную. А составлен-то он - из южной Сибири, южного Приуралья, да пустынных центральных просторов, с тех пор преображённых и восстроенных - русскими, зэками да ссыльными народами. И сегодня во всём раздутом Казахстане казахов - заметно меньше половины. Их сплотка, их устойчивая отечественная часть - это большая южная дуга областей, охватывающая с крайнего востока на запад почти до Каспия, действительно населённая преимущественно казахами. И коли в этом охвате они захотят отделиться - то и с Богом».

С тех пор вот уже почти 25 лет Солженицын считается врагом казахского народа. В ответ на его выпады местные историки приводят другие факты: в 1920 году столицей Киргизской (Казахской) АССР не случайно стал Оренбург (Орынбор по-казахски). А города Омск (Омбы) Астрахань (Астракан) и ещё много чего в российско-казахском приграничье некоторые алма-атинские публицисты называют исконными казахскими землями. Повсюду, где, по мнению великодержавного шовиниста Солженицына, «стада раз в год проходили» (и, дескать, земля пустовала, ждала переселенцев) – на самом деле пролегали вековые пути сезонных кочевий. Рачительные хозяева просто давали траве отрасти после выпаса. А потом пришли российские колонизаторы, порушили весь этот стройный порядок, распахали целину (причём два раза: при Столыпине и при Хрущёве) и сильно подвинули степняков.

Вполне очевидно, что тут сталкиваются две логики – кочевая и оседлая – и установить справедливые для всех границы крайне затруднительно. Во времена Российской империи их не устанавливали. Карта Центральной Азии выглядела следующим образом.

Потом большевики с разбором ли, без разбора, нарезали рубежи. Однако на огромной территории по обе стороны от сегодняшней российско-казахстанской границы люди продолжали жить как прежде. Североказахстанская степь с березовыми колками переходит в курганскую и омскую степь, кустанайская – в челябинскую, актюбинская – в оренбургскую. В северных и восточных областях Казахстана русских во времена СССР было 60-70%. Уклад жизни в казахстанских городах Петропавловске, Павлодаре, Кустанае, Усть-Каменогорске практически ничем не отличался от уклада в Омске, Кургане, Барнауле, где, кстати, тоже есть казахи. Правда, совсем немного.

Кстати, наверное, мало кто из читателей знает, что действие знаменитого советского телесериала «Тени исчезают в полдень» происходит на территории Восточно-Казахстанской области. Именно там, в Шемонаихинском районе (в книге и фильме он Шантарский), родился и вырос автор одноименного романа Анатолий Иванов. Местные жители и сейчас показывают гостям Марьин утёс. Примечательно, что ни в романе, ни во всём фильме – а там 10 серий – нет ни одного казаха. Просто потому, что их почти не было в местных сёлах. Тем не менее, такая неполиткорректность писателя Иванова и режиссёров Ускова и Краснопольского обижает казахскую интеллигенцию.

Автор этих строк тоже много лет прожил в Казахстане. Школу я заканчивал в целинном посёлке, казахи в нём составляли примерно четверть. Мои казахские одноклассники не знали своего языка, стеснялись казахских имён. Выбирали себе русские «покрасивее»: Алик вместо Есенали, Валя вместо Бибинур. Национальные отношения были мирными (русские и казахи это комплиментарные, то есть легко уживающиеся между собой этносы, говорят социологи), но не безоблачными. Просто потому, что нравы на целине грубоваты. Хорошо помню, как директор школы, кстати, человек с украинской фамилией, однажды прилюдно высмеял казахских ребят, придумавших себе русские имена, и запретил «такие фокусы». Над школьной уборщицей Баян, взявшей псевдоним Маша, директор за глаза, но чтобы она слышала, издевался: какая там Маша? Баян! Гармошка!

Такие слова навсегда застревают в сердце. Они не могли не дать всходов, когда пришло другое время.

Впрочем, в кадровых вопросах во времена СССР в Казахстане тщательно выдерживались национальные пропорции. Как правило, если директор завода или совхоза был русский, то секретарь парткома казах. И наоборот.

Казахстан, в отличие от большинства других советских республик, считался «лабораторией дружбы народов». Если в Азербайджане, Армении, Грузии, Узбекистане просто подразумевалось, что первый секретарь ЦК должен быть «коренной национальности» (исключения бывали, но крайне редко), то над Казахстаном всё время ставились эксперименты. Кто здесь только не правил. И еврей Голощёкин (именно его казахская интеллигенция солидарно с местной русской объявила творцом казахстанского голодомора первой половины 1930-х – это всем удобно), и уйгур, и несколько русских, включая Брежнева.

Потом лидером стал казах Кунаев. Он руководил республикой много лет, к этому все привыкли – но пришёл Горбачёв и начал менять старые брежневские кадры. В казахстанской столице пошли слухи, что «ноль первым» пришлют русского из Москвы. Хорошо помню, как в солнечный осенний день 1986 года я обсуждал эту тему на скамейке в алма-атинском парке со своим казахским другом, выпускником московского Литературного института, и друг с тоской в голосе сказал, что добром дело не кончится. Скорее всего, будет большая кровь. «Но, может, обойдётся и без крови, потому что русским есть куда уезжать, а казахам некуда».

Через два месяца первым секретарём ЦК Компартии Казахстана был назначен присланный из Москвы Геннадий Колбин. На следующий день тысячи молодых казахов, в основном иногородних студентов, вышли на улицы Алма-Аты. Они перевернули и сожгли несколько машин, убили русского дружинника, - в общем, устроили то, что было названо «декабрьскими событиями». Эти события, теперь уже забытые, прозвучали оглушительно и совершенно неожиданно. Они если и не взорвали советскую стабильность, то сняли с неё некую сакральную печать.

СССР вступал в свою последнюю пору, и всех нас, в том числе русских в Казахстане, ждали большие перемены.

Почему в Казахстане не создали русскую автономию, часть 2

Не так давно у меня состоялся обстоятельный разговор с бывшим вице-премьером российского правительства Михаилом Полтораниным, автором потрясающе откровенной книги воспоминаний «Власть в тротиловом эквиваленте». Михаил Никифорович родился и много лет работал в Казахстане. Именно он в середине 70-х, будучи корреспондентом «Правды», открыл путь в большую политику молодому да раннему партсекретарю Карагандинского металлургического комбината Нурсултану Назарбаеву.

Мы потолковали о разных вещах. Например, я услышал рассказ Полторанина о том, как в 1992 году он пытался убедить Назарбаева и Ельцина в целесообразности создания на Северо-Востоке Казахстана «Иртышской республики».

Михаил Никифорович вспоминает, что дело происходило на московской даче Назарбаева, в непринуждённой обстановке, за поеданием барана, которого привёз казахский президент, чтобы отпраздновать примирение с российским. (Как поссорились Борис Николаевич с Нурсултаном Абишевичем, из-за чего, и как они мирились это отдельная история). И вот Полторанин, который был третьим за столом, заговорил о том, что неплохо бы создать на северо-востоке Казахстана, на базе той территории, которая вскоре после 1917 года была передана из состава РСФСР в состав Киргизской (Казахской) АССР, эту самую Иртышскую республику.

- Я предлагал туда включить территорию от Зайсана, Усть-Каменогорск, Зыряновск, Лениногорск, Семипалатинск, Павлодар, - говорит Михаил Никифорович. – Мы, с одной стороны, вроде бы в хороших отношениях были с Назарбаевым, но когда они полезли в Целиноград с переносом столицы (Целиноград это старое, «советское» название Астаны - В.Ш.), я же понимал его шаги дальнейшие, что он хочет делать. Он хочет всех казахов собрать со всего мира, выдавить русских оттуда и создать монолитное казахское государство.

А Полторанин, стало быть, предложил для баланса создать русскую автономию на Северо-Востоке. По крайней мере, заикнулся об этом.

Но ничего не вышло. Казахстанскому президенту идея не понравилась («Назарбаев на меня злился за это», - говорит Полторанин), а Ельцину было всё равно. Он и Севастополь не стал отстаивать, продолжает рассказ Михаил Никифорович. Крым к тому времени уже был украинским, «спасибо» Хрущёву, а вот новый статус Севастополя, города союзного подчинения при СССР, некоторое время «висел в воздухе», и тогдашний украинский президент Кравчук вроде бы соглашался на сделку: Россия продаёт Украине газ подешевле, заключает долгосрочный контракт, а Украина подписывает договор о том, что Севастополь переходит под российскую юрисдикцию.

- Но Ельцин сказал: да зачем нам этот Севастополь, - вспоминает Полторанин.

- Ему было всё равно. Плевать он на всё хотел, - такими словами бывший заместитель председателя российского правительства охарактеризовал мне геополитическую стратегию президента Ельцина в ближнем зарубежье.

Именно эта «стратегия» определяла на всех этажах новой российской власти отношение к проблемам русских, оказавшихся за границей. Бывшая метрополия предпочитали не вмешиваться в новую национальную политику суверенных соседей.

Самым очевидным результатом этой политики в Казахстане стали коренные перемены в нацсоставе руководящих кадров на всех уровнях. Казахи, которых в то время было в стране немногим более 50 процентов, заняли подавляющее большинство должностей в правительстве, в регионах и силовых структурах. А в Конституции РК появилась формулировка «Республика Казахстан является государством самоопределившейся казахской нации».

Я хорошо помню это время, и оно, полагаю, немножко помнит меня. В декабре 1993 года в крупнейшей казахстанской газете «Караван» вышла наша с Борисом Гиллером (впоследствии известным российским издателем и продюсером) статья «Определение берега». Мы писали, что всем казахстанцам надо бы осмыслить происходящие процессы. Независимость от рухнувшей империи подразумевает, что мы все теперь равные граждане демократического государства? Или она подразумевает что-то другое?

Этой публикацией было прервано молчание в тряпочку казахстанской общественности; национальный вопрос стал широко обсуждаться, и, в конце концов, президент Назарбаев принял два указа, отменявших наиболее дискриминационные по отношению к не-казахам положения новых суверенных законов.

Оглядываясь назад, могу сказать, что эти и другие «выравнивающие» меры оказались чисто косметическими. Процесс продолжал двигаться в одну сторону, сминая выстроенные в предыдущие десятилетия балансы.

Причины, по которым в начале 90-х одна часть казахстанского населения сумела радикально подвинуть другую, а другая это позволила, требуют отдельного добросовестного изучения. Наверно, базовая причина всё-таки в том, что русские часто ждут руководящей и направляющей силы государства.

В общем, ветры перемен протащили «некоренных» казахстанцев волоком далеко от привычного места под солнцем, а потом на какое-то время утихли. Во второй половине 90-х ситуация более или менее успокоилась. Более двух миллионов «иногородних» покинули Казахстан, остальные пообвыклись в новых реалиях. Я, кстати, чувствовал себя в Алма-Ате вполне комфортно. Уехал в Москву только в 2000 году и вовсе не от казахского национализма. Просто заскучал. Уже давно, со студенчества намерил себе, что к сорока годам надо будет перебираться в столицу. Вот и перебрался, когда появилась такая возможность, заодно догоняя отъехавшую родину.

Сейчас я довольно часто бываю в Казахстане по личным делам и по работе, и ещё два-три года назад впечатления от этих поездок вполне подтверждали распространенное в России мнение: Назарбаев молодец, по сравнению с Туркменией или Прибалтикой у него в «русском вопросе» всё более или менее прилично.

Но тем временем демографический расклад в Республике Казахстан продолжал меняться: русские потихоньку уезжали, причем, по большей части молодые, а многие казашки рожали по три-четыре ребенка. Согласно переписи 2009 года, славян в Казахстане осталось менее 30 процентов, казахи же уверено преодолели рубеж в 60 процентов. С приписками даже в 65.

И вот года полтора назад (подчёркиваю, ещё до украинских событий) в каком-то из верхних эшелонов казахстанской власти возникла идея еще раз поломать установившееся равновесие. Пришпорить клячу истории. Активней пошли разговоры о том, что нынешнее «межеумочное» состояние казахского государства, когда совещания правительства проводятся на «иностранном языке», а многие жители просто не знают государственного – должно заканчиваться. Потому что во всем мире граждане страны говорят на государственном языке. А кто хочет – в дополнение к этому учит иностранный. Для своего удовольствия. Хоть английский, хоть русский, хоть суахили.

На это, конечно, можно ответить, что слова «во всем мире» звучат вполне по-детсадовски. Мир очень разный. В нем есть не только Польша с 96 процентами коренного населения (именно в этой стране учился в университете и вообще набирался ума-разума и братской любви к России один из самых активных казахских патриотов Мухтар Тайжан), но и Швейцария, в которой четыре государственных языка. Или Финляндия, где бывшие оккупанты шведы составляют 5,5 процента населения и живут в добром мире и согласии с финнами, не в последнюю очередь потому, что шведский язык в Финляндии имеет официальный статус второго государственного.

К этому времени в Казахстане уживчивые местные «некоренные» привыкли руководствоваться принципом «хоть горшком назови, только в печку не сажай». Но теперь их собирались именно что посадить в печку: повсеместный ускоренный перевод делопроизводства на казахский язык для миллионов «некоренных» стал бы огромным стрессом.

И, главное, непонятно: зачем это делать? Чего вам не живется, братья-казахи, в стране со сплошь коренным правительством и суверенными законами?

Думаю, вот зачем. Казахское начальство должно как-то объяснять подросшей молодежи: почему в независимом государстве с огромными нефтяными доходами такие бедные аулы и райцентры. Наверно, кто-то ворует или отбирает хитростью казахские деньги. Кто же? А видите в Алма-Ате этих хорошо одетых бледнолицых людей на дорогих машинах? Ну вот.

И тут всё понеслось на Украине. Сначала киевский майдан (в первое время он только добавил боевитости казахским патриотам), а потом Крым, гражданская война на Юго-Востоке, создание ДНР и ЛНР, по-разному оцениваемая роль России во всех этих делах, заявление Путина о готовности отстаивать интересы русских за рубежом.

Сейчас разговоры об ускорении перехода на государственный язык в Казахстане как-то поутихли. Всё чаще задаются тревожные вопросы: что же дальше? Не получится ли как на Украине? Этого не хочет никто.

Ждать ли майдана в Казахстане? О «западенцах» с полуострова Мангышлак и проблемах «русской крыши»

Русскоязычные регионы Казахстана, жители которых не хотят учить казахский язык (в последние месяцы их перестали с этим торопить) и предпочитают смотреть российские телеканалы – конечно, не единственная проблема молодого суверенного государства.

Недавно в Алма-Ате состоялся футбольный матч между местной командой и гостями из Западного Казахстана. Перед его началом по проспекту Абая, центральной улице южной казахстанской столицы, прошла странная демонстрация. Толпа возбуждённых молодых казахов, перегородив автомобильное движение, несла огромный плакат, надпись на котором переводится на русский как «Младший жуз» (это один из трёх крупнейших казахских кланов, самый воинственный) и скандировала не только обычные футбольные кричалки, но и «оскорбления в адрес жителей Алматы», как написали местные газеты.

Ядро Младшего жуза, его «сплотка», если использовать известное выражение Александра Солженицына, находится на полуострове Мангышлак (по-казахски Мангистау). Это крайний запад Казахстана. Там добывается много нефти, но уровень жизни местного населения очень низкий. Вообще, современный Казахстан «страна контрастов» даже в большей степени, чем Россия. У нас нищета начинается в полусотне километров от блистающей столицы, в Казахстане – в десяти-пятнадцати. Это Азия. Края социальной пропасти там круче, а глубины бездонней. Горячая казахская молодёжь это видит и не всегда готова терпеть.

Три года назад настоящим шоком для всей республики стали кровавые события в Жанаозене. Это город опять же на Мангышлаке. Там полиция расстреляла из автоматов демонстрацию местных рабочих. Не слишком мирную. По официальным данным погибли 14 человек, по неофициальным – гораздо больше. Единой оценки этой трагедии до сих пор нет. С одной стороны, очевидны её социальные корни: нищета окрестных аулов, огромная разница в зарплатах местных рабочих и менеджеров верхнего звена, среди которых много иностранцев. С другой - некоторые эксперты признают региональный и «жузовый» фактор – тут же, впрочем, сворачивая на тему беглых казахских миллиардеров, которые из-за границы раскачивают казахстанскую стабильность.

Кстати, российские читатели постарше наверно помнят название Новый Узень: в конце 1980 годов в окрестностях этого города происходили кровавые стычки кавказской и казахской молодёжи. О них говорила вся страна, в ту пору ещё единая. Кавказцев в результате вытеснили, заставили уехать. Так этот Новый Узень и есть Жанаозен, только переименованный. Точнее, название города в суверенном Казахстане просто перевели на государственный язык («жана» по-казахски «новый»).

В общем, народ на Мангышлаке живёт пассионарный. Бедный, но гордый. У местного казахского племени адай была (да почему была – есть и сейчас) поговорка, которая в переводе на русский звучит так: «если ты узнал меня, значит, я адаец, если не узнал – значит, я бог». С Россией у здешнего населения традиционно непростые отношения. Сильны традиции басмачества. В 1929 году на Мангышлаке случилось мощнейшее антисоветское и антирусское восстание. На удивление хорошо подготовленное. У местных чабанов оказалось много винтовок, которые за десять лет до того они покупали у возвращавшихся с Первой мировой войны солдат и сберегли до случая.

Тут вспоминаются сразу и Бандера и горячие арабские парни из Каира. Точнее – парни, приехавшие в Каир из египетской глубинки, чтобы показать зажравшейся столице, кто в доме хозяин.

Почти в один день с напугавшей сытую Алма-Ату прогулкой футбольных фанатов, с которой я начал свой рассказ, в южной столице республики состоялась презентация книги «Коктейль Молотова. Анатомия казахстанской молодёжи». Это сборник, подготовленный группой известных казахстанских социологов и политологов. Только правильнее было бы написать в названии не «казахстанской», а казахской молодёжи. Потому что «некоренная» молодёжь давно уже ведёт себя в Казахстане смирно. И вообще её становится всё меньше. Средний возраст русского населения в республике около 45 лет, казахского – 27.

Один из авторов книги, социолог Толганай Умбеталиева, отмечает, что проведённый ею опрос показал: местная молодёжь считает, что всё вокруг коррумпировано. Почти нет возможности честно заработать на квартиру, на образование. Да и просто найти работу без «блата» и родственных связей очень трудно.

Также социологи выяснили, что современная казахская молодёжь почти не читает книг. Исключение составляет только религиозная литература. Большинство опрошенных ходят в мечеть и совершают ежедневный намаз. Многие провинциальные казахи отметили свою неприязнь к «городским», особенно те, кто имеет опыт работы на стройке, куда провинциалы, как правило, устраиваются без документов и договоров. Они в долг снимают жильё, занимают деньги на еду и одежду – а потом работодатель их «кидает», и ребята остаются не просто без копейки, но и с долгами.

Примерно то же происходит в больших российских городах с гастарбайтерами из Таджикистана, Узбекистана, Киргизии. Но казахские-то бедолаги, вроде, у себя дома. Или этот дом захватили враги?

Политолог Досым Сатпаев тоже считает, что среди казахской молодёжи растёт количество аутсайдеров, считающих себя чужими на празднике жизни. «Часто из них рекрутируются те самые молодые люди, которые участвуют в деятельности экстремистских и террористических организаций не только в Казахстане, но и за его пределами - в Афганистане или в Сирии. Правительству следует не на бумаге, а на деле проводить работу по ликвидации социального неравенства», - подчёркивает казахстанский политолог.

- Если не решать эти проблемы, то возникает риск пойти по пути некоторых арабских стран, где именно молодежь смела правящие режимы, – говорит Досым Сатпаев.

Пока в силе Нурсултан Назарбаев, в республике удаётся сохранять стабильность. Но казахстанскому президенту уже хорошо за семьдесят. Как долго ещё он сможет в условиях меняющихся демографических пропорций (казахов всё больше, русских всё меньше), обостряющихся социальных и региональных проблем балансировать разнонаправленные интересы? Удастся ли Казахстану избежать украинского и арабского сценариев?

Известный российский публицист Леонид Радзиховский считает, что и для Назарбаева, и для Казахстана в целом стабилизирующим фактом выступает Россия. Правда, с рядом существенных оговорок и грудой подводных камней.

- Что будет, когда Назарбаев уйдет, это большой вопрос, - говорит Радзиховский. - Казахстан – лакомый кусок. Там богатые месторождения и масса интересов у разных международных компаний. Короче говоря, наследство остается не хилое.

По мнению Радзиховского, в Казахстане есть опасность не только «внутрисемейной драки» среди кандидатов в преемники или преемницы (у Назарбаева, как у короля Лира, три дочери, и ему трудно определиться с выбором Корделии, единственной «правильной» из них), но и «драки с привлечением более широких международных кругов» и даже «международной драки».

- В этой ситуации для Назарбаева очень важно заручиться твердой и ясной поддержкой России, политической поддержкой. А если дойдет до дела, то и военной. Это тоже вполне не исключенный вариант. Во всяком случае, на уровне символическом, военная поддержка – вещь не лишняя.

«СП»: - Иногда достаточно просто обозначить её возможность.

- Ну да, обозначить, что мы, русские, своих на войне не бросаем, в обиду не даем. Это с одной стороны. Но с другой стороны, «русская крыша», как любая «крыша», это сомнительное удовольствие. Потому что «русская крыша» может (на примере Украины Назарбаев это отчетливо видел), так взбаламутить ситуацию, так замутить, таких дров наломать…То есть «русская крыша» это обоюдоострое оружие. Да, она очень хороша, если поможет по просьбе Назарбаева передать спокойно и безболезненно наследство тому, кому он захочет. Но она крайне опасна в том смысле, что может взбаламутить Восточный и Северный Казахстан, поднять русских, разжечь огонь сепаратизма и начнется такой хаос, по сравнению с которым Украина еще может показаться подарком. Тоже не исключенный вариант...

- Я не думаю, что Путин преследует такие планы в отношении Казахстана. Полагаю, на сегодняшний день никаких подобных целей у него нет. Хотя он, конечно, понимает, что это можно сделать, но сейчас это ему не нужно. Зачем? Я думаю, что Казахстан в рамках Евразийского союза – раз, Казахстан авторитарный, и в этом смысле похожий на Россию – два, Казахстан, связанный с Китаем, поэтому с ним ссориться не выгодно России – три. И Казахстан, в общем-то, достаточно антиамериканский, хотя никогда это не обозначает, но при голосованиях в ООН занимает нейтральную позицию, не поддерживает Америку – четыре, – такой Казахстан Путина вполне устраивает. И в такой ситуации поддерживать сепаратистов, что-то разжигать и раскалывать он не хочет и не будет. И свои обязательства по отношению к Казахстану, безусловно, выполнит. Но он их выполнит в том случае, если будет считать, что Казахстан, в свою очередь, выполняет свои обязательства (и формальные и неформальные, «по понятиям»), которые вытекают из вступления в Евразийский союз.

А вот Казахстан прозападный, то есть проамериканский, то есть тот, в котором сбросили семью Назарбаевых и начались выборы и так далее, Казахстан, который проводит приватизацию в интересах каких-то западных компаний, такой Казахстан Путин не допустит, разумеется, никогда, - считает Леонид Радзиховский.

Виктор Шацких

14-21.10.2014

Источник: svpressa.ru

Tweet