Позиция Кремля в отношении воюющего Донбасса в немалой степени обусловлена настроениями в российском обществе. Древний принцип «глас народа — глас Божий» в наши дни трансформировался, но по-прежнему сохраняет актуальность. Проблема в том, что эти настроения порой подменяются их «аксиоматичными трактовками». Например, что якобы за вмешательство России в события на Украине выступает электорат, который голосует за действующую власть, ею успешно индоктринированный с помощью телевидения, а против — современные, свободно мыслящие образованные жители столиц.

В качестве подтверждения этого вывода ссылаются на мнения многочисленных представителей либеральной оппозиции, пишущих в соцсетях, и «Марш мира» 15 марта. Хотя для 11,5-миллионной Москвы 20–30 тыс. демонстрантов — всё же не так уж и репрезентативно.

Однако соцопросы, проводимые в последние месяцы тройкой ведущих центров России, дают совершенно иную картину. При публикации результатов всероссийского опроса населения, проведенного 28–29 июня ВЦИОМом, выяснилось, что если в целом ввод российских войск на территорию Украины с целью прекращения огня в среднем поддерживало 27% россиян, то среди жителей Москвы и Петербурга таких было 41%. В других городах-миллионниках число «ястребов» падало до 33%, в городах с меньшим уровнем населения их число колебалось от 13% до 22%, то есть даже ниже среднего значения. Хотя как раз жители последних более ориентируются на федеральные телеканалы и менее — на интернет.

По данным майского опроса фонда «Общественное мнение», вмешательство России в поддержку Донбасса в разных формах в среднем поддерживало на тот момент 35% россиян, среди доверяющих телевизору как основному источнику информации — 36%, а среди получающих информацию в основном из интернета — 47%. А вот срез по образовательному фильтру: в пользу признания независимости от Украины Донецкой и Луганской народных республик высказалось тогда в среднем 36% россиян, среди людей с высшим образованием таковых было уже 43%.

То есть именно столичная образованная и свободомыслящая (верит не «ящику», а Сети) аудитория выступает за наиболее жесткий вариант поддержки российским государством жителей Донбасса, вплоть до ввода туда наших войск.

На самом деле ничего удивительного тут нет. Те жители столиц, которые успешно решили вопрос с выживанием, достаточно преуспели в плане карьеры и потребления, неизбежно начинают думать о чем-то большем. Например, о величии своей страны, сданном в утиль в девяностые годы. «Эй, вы! Где наша империя?» — именно этот вопрос, как отмечал герой романа Джона Ле Карре «В одном немецком городке», молодежь послевоенного «общества процветания» неизбежно задаст отцам. Или о брошенных за границей на растерзание местным националистам миллионах русских.

Поколение, манифестом которого был фильм «Брат-2», герои которого «ставили на место» и Штаты, и бандеровцев, выросло, возмужало и заявило о себе. А детонатором стал вопрос поддержки Крыма, в начале марта обратившегося к России за помощью.

«Одно из самых страшных открытий последних дней (помимо всего прочего), которые многие из «нас» испытали, — это то, что значительное число из «нас» мы потеряли, — плохо скрывая растерянность и раздражение, писал 2 марта ближайший соратник Навального и недавний руководитель его предвыборного штаба Леонид Волков. — У части совершенно нормальных людей вдруг сорвало башню и с клыков потекла слюна <…>: «Вернем Крым себе!», «Надо защитить русских в Крыму!» и т.д. Люди, которые никогда не смотрели Первый канал <…> внезапно зашлись в патриотическом экстазе».

Речь о той самой описанной выше электоральной группе. Только за прошедшее с марта время социологи посчитали ее уже в виде сухих, но не менее красноречивых цифр.

Почему эти люди якобы не были заметны на уличных манифестациях?

Во-первых, все-таки были. В марше 3 марта в поддержку присоединения Крыма, собравшем десятки тысяч человек, участвовали не только согнанные бюджетники — значительную его часть составили и вышедшие по велению своего сердца обычные москвичи.

Во-вторых, у них в отличие от дежурно оппозиционной московской аудитории отсутствуют свои медийные и организационные структуры, и они, отставая в этом плане, не могут так же эффективно «с нуля» начать проводить собственные мероприятия. К тому же у большинства из них, в отличие от завсегдатаев акций «несогласных», нет привычки к уличным акциям.

Тем не менее митинги, организованные патриотическими организациями в поддержку русских на Украине, — 10 марта в Новопушкинском сквере, 11 июня на Суворовской площади и 2 августа на Олимпийском проспекте — собирали по несколько тысяч человек каждый. Определенной ошибкой организаторов, впрочем, стало стремление превратить их в очередную реплику левых или национал-патриотических сил — с привычной для оных символикой и риторикой. В значительной степени именно поэтому на данные мероприятия не удалось собрать широкие столичные массы симпатизантов Донбасса.

Этот новый, «мартовский крымский» электорат не похож на привычный для власти. Не втискивается он в уже давно созданные для «общественной деятельности» шаблоны, не мобилизуется через прежние ресурсы и лозунги. Вообще, по сути, этот электорат — исключение из привычных правил жизни: чудом появившийся, вырвавшийся из оппозиционного «болота», всё больше скатывавшегося к поддержке «Правого сектора», куда была затащена вся «приличная публика». Но понять его и ответственно работать с ним жизненно необходимо. Иначе, потеряв влияние на столичную образованную аудиторию, мы с можем оказаться перед перспективой московского майдана.

Владислав Мальцев

03.09.2014

Источник: izvestia.ru