Особое место в вопросах безопасности Центральной Азии всегда занимал и продолжает занимать Афганистан – при том, что в представлениях о влиянии афганской ситуации на страны региона уже традиционно и длительное время существует огромное количество не соответствующих реальности стереотипов. 

Ждать ли падения Кабула?

Фрагментированность афганского политического пространства и актуальное положение дел в регионе на сегодняшний день дают «Талибану» шанс на полный приход к власти в Афганистане. Налицо ощущение определенного дежавю с происходящим в 1994-1996 годах, когда на фоне борьбы моджахедов между собой за власть и хаоса в стране, тогдашний «Талибан» довольно легко встал у руля в Кабуле и на большей части территории страны.

Тем не менее, даже гипотетически представляемый в обозримой перспективе захват Кабула повлечет за собой достаточно мощное сопротивление со стороны сторонников светской государственности, и, особенно, непуштунских этнополитических сил.

Существует серьезный военный потенциал этнополитических партий, это, к примеру, «Бригада Фатимиюн», сформированная из афганских шиитов и получившая колоссальный опыт боевых действий в Сирии на стороне правительственных сил. Реальной военной силой располагает и лидер узбекской части населения, глава «Национального исламского движения Афганистана» маршал Дустом.

Как представляется, разговоры о неминуемом поражении правительственных сил безопасности сразу после ухода военных подразделений США и НАТО также чрезмерно утрированы.  Конечно, армия и другие структуры безопасности кабульского правительства далеки от совершенства, но в их составе находятся и достаточно боеспособные и мотивированные специальные подразделения.

Понятно, что такой вариант развития событий означал бы качественно новую конфигурацию разнообразных конфликтов в Афганистане, в частности, межэтнических. Приход талибов к власти в современных реалиях – означает новый уровень эскалации военных действий, вовлечение новых внешних ресурсов и стоящих за ними внешних же интересов.

В то же время, независимо от вероятности прихода к власти в стране «Талибана» военным путем, главным вопросом, который будет стоять перед этим движением в ближайшем будущем, станет воссоздание и укрепление собственного национального (в форме взаимодействия с другими афганскими политическими силами или в виде декларируемого исламского эмирата) государства.

Более того, «Талибан» способен к захвату и удержанию хотя бы одного крупного города лишь в случае, если сценарий полного его прихода к власти будет утвержден в Вашингтоне как единственный. Во второй половине 1990-х годов уже возникала ситуация, когда США находились на грани дипломатического признания тогдашнего «Талибана».

Обновить, но не изменить – об американских целях в Афганистане

Факт существования сценария прихода к власти талибов, как и весь переговорный процесс США с «Талибаном», да и вся американская «афганская политика», должны рассматриваться исключительно в контексте стратегических целей и задач США в Афганистане.

Не стоит верить риторике американского истеблишмента, имеющей, как правило, сугубо тактическое значение. Цели и задачи американцев основаны, во-первых, на поддержании уровня нестабильности в Афганистане, конечно, определенного уровня и поддающегося управлению из Вашингтона. А во-вторых, на сохранении своего минимально необходимого военного присутствия в стране. Первое из этих обстоятельств логично обеспечивает второе – и наоборот.

Формой легитимизации американского военного присутствия до 2014 года были резолюции Совета Безопасности ООН, затем – заключенное в 2014 году двустороннее соглашение по безопасности между США и Афганистаном, которое должно было действовать до 2024 года.

Тупиковое состояние внутриафганского политического процесса, включая и проблему «Талибана», рост активности других внешних акторов, – эти и другие факторы подталкивают администрацию (неважно, Трампа или теперь Байдена) хотя бы к формальному обновлению обстоятельств своего присутствия в Афганистане и всей своей афганской политики.

Что в реальности выводят из Афганистана?

Американцы выводят штатные подразделения Пентагона, которые, за исключением авиации, в последние годы не так уж активно участвовали в боевых действиях против «Талибана», других неправительственных сил и группировок.

Сухопутные подразделения в большей степени обслуживали различные инфраструктурные объекты США в стране. Поэтому на собственно военной ситуации этот вывод если и отразится, то скорее морально-психологически, особенно учитывая, что все происходящее – это, скорее, некая рокировка, изменение конфигурации присутствия.

Технологично организуемые дискуссии о якобы полном уходе США из Афганистана направлены на манипулирование массовым общественным мнением. Тут работает простой принцип: раз СМИ и соцсети пишут об уходе США из Афганистана, значит, это случилось.

В этом контексте важно оценить еще одну из вброшенных в информационное пространство тем для манипуляций – создание американских военных объектов в одной из стран региона.

Здесь главное не столько уровень вероятности, что подобное случится, сколько создание обстановки нервозности во взаимоотношениях Узбекистана, Таджикистана или Казахстана с Москвой, Пекином, Тегераном. Косвенно создаваемое напряжение может быть вызвано и задачей отвлечь внимание и силы России – на Центральную Азию – от других узловых тем ее внешней политики, например, от ситуации на Ближнем Востоке.

Интересно, что по этой теме высказался и «Талибан», в заявлении которого говорилось: «Поскольку мы неоднократно заверяли, что наша земля не будет использоваться против безопасности других, мы также призываем других не использовать свою землю и воздушное пространство против нашей страны. Если такой шаг будет сделан, ответственность за все беды и трудности ложится на тех, кто совершает такие ошибки».

Подобное заявление вряд ли можно расценивать как некую угрозу в адрес соседних стран, скорее, это свидетельство амбиций руководства «Талибана», попытка позиционирования себя как самостоятельного и уверенного в себе субъекта международных отношений. Актора, претендующего на власть в стране и реализующего собственную внешнюю политику.

К слову, сюда же можно отнести и недавнее заявление талибов, обращенное к Кыргызстану и Таджикистану с предложением своего посредничества в урегулировании пограничного конфликта.

Талибы как угроза – реальность или миф?

На протяжении второй половины 1990-х годов и особенно к 2001 г. посредством современных информационных технологий в общественном мнении, политических и экспертных кругах целенаправленно формировалось представление об интернациональном и даже глобальном характере феномена «Талибана».

Это бездоказательное, не имеющее под собой никаких особых оснований и воспринимаемое чаще на эмоциональном уровне, представление стало весьма распространенным, в том числе – среди лиц, оказывающих воздействие на принятие политических решений.

Давным-давно было констатировано: талибы не несут и никогда не несли военной угрозы странам Центральной Азии или России. Это в первую очередь этническое движение, и у них не может быть поддержки на этнически чуждой им территории к северу от Амударьи.

Талибы – это пуштуны, а само движение в своей основе имеет мощный националистический компонент, что чрезвычайно важно для внутриафганского процесса, но не для сферы безопасности Центральной Азии. Их появление на территории центральноазиатских государств – вторжение на идеологически и ментально чуждую для них территорию, они не могут здесь рассчитывать на поддержку населения. В то время, как сила талибов как раз в поддержке населения пуштунских регионов и в использовании асимметричных способов ведения войны.

Партизанское движение сильно в своих родных местах, а на чужой территории обречено на поражение. Ретроспективно можно еще отметить, что большинство военных успехов «Талибана» на территории собственно Афганистана до 2001 г. всегда обеспечивалось только за счет поддержки со стороны Пакистана.

Тем более, что военный потенциал собственно «Талибана» никогда не был даже сопоставим с возможностями военных сил центральноазиатских государств – тем более с учетом возможного участия России как по линии ОДКБ, так и на основании существующих двусторонних договоров, например, с Узбекистаном.

Также, абсолютно невозможно представить, что даже в случае захвата афганской столицы в обозримой перспективе у «Талибана» будет время на реализацию каких-либо внешнеполитических амбиций. Талибы будут полностью заняты решением внутренних задач, отдельно можно рассматривать и проблемы консолидации самого «Талибана», реинтеграции различных военно-политических группировок в жизнь страны.

Принимая как данность отсутствие каких-либо экспансионистских устремлений талибов в направлении Центральной Азии, важно отметить присутствие на территории Афганистана иностранных террористических групп. На этот счет существует распоряжение Военной комиссии «Талибана», которое запрещает всем членам движения принимать в свои ряды иностранных граждан и предоставлять им убежище.

По оценкам мониторинговой группы ООН, выпустившей на днях свой очередной доклад, это распоряжение носит пропагандистский характер. В том же докладе говорится о сохраняющихся связях талибов с «Аль-Каидой», несколько сотен боевиков которой мелкими группами присутствуют не менее чем в 15 провинциях страны.

Сами по себе оценки экспертов ООН вряд ли должны означать что-то принципиально новое и важное в характеристиках нынешнего состояния Афганистана. Понятно, что в стране, десятилетиями находящейся в состоянии войны и хаоса, длительное время будут сохраняться подобные явления.

Здравый анализ, свободный от пропагандистского флера, показывает, что на севере Афганистана нет таких террористических сил, включая и выходцев из стран региона, которые могли бы массировано нести угрозу внутренней стабильности стран Центральной Азии. «Диверсии, мелкие мятежи и теракты – это возможно, но прямой угрозы с учетом потенциала таджикских и узбекских вооруженных сил мы не видим», – в этом необходимо согласиться со свежим мнением спецпредставителя президента России по Афганистану Замира Кабулова.

Напряжение же, возникающее в связи с этим в соседних Афганистану государствах, является естественным предметом деятельности страновых структур безопасности, призванных реагировать на риски и угрозы в рабочем порядке.

Александр Князев, доктор исторических наук, востоковед

10.06.2021

Источник: ia-centr.ru