Рамзан Кадыров в одном из своих интервью после отмены режима КТО в Чечне сказал журналистам фразу, которая облетела всю страну: «В Москве ваххабитов больше чем в Чечне», однако, всерьез ее не восприняли.

В том же интервью Кадыров предупреждал и об угрозе религиозного терроризма в Поволжье. К сожалению, его прогноз по этому региону сбывается. Насчет ситуации в Москве его слова, как выясняется, также имеют под собой основания.

Что представляют собой ваххабиты крупных городов? В первую очередь, Москвы? Во-первых, это террористы-уроженцы Кавказа, которые скрываются от региональных силовиков и родственников погибших от их рук людей. Проще всего это сделать в Москве или другом крупном городе. Во-вторых, это выходцы из стран Средней Азии и, как утверждают некоторые эксперты, основная масса потенциальных боевиков - это именно они.

Корреспондент «Новой Газеты» Ирек Муртазин считает, что после Татарстана взрыв следует ожидать в Подмосковье. Он видит эту ситуацию так: «В свое время бывший губернатор Московской области Борис Громов ставил себе в заслугу то, что в Подмосковье не было построено ни одной мечети, дескать, таким образом, он внес свой вклад в борьбу с исламизацией региона. Однако сотни тысяч выходцев из мусульманской Средней Азии никуда не делись. Они трудятся на положении рабов, их бьют, обманывают и унижают, государство их в лучшем случае не замечает, отказавшись удовлетворять их религиозные потребности, чиновники фактически отдали их духовную жизнь на откуп экстремистам».

На днях интернет облетела жуткая история о том, что в одном из магазинов в Гольяново 10 лет работали рабы из Центральной Азии. При этом сотрудники полиции возвращали рабовладельцам их «сбежавшее имущество», когда невольники пытались вырваться на свободу. Этот инцидент показателен и не единичен, такие рабы и такие рабовладельцы - это объективная реальность.

По информации, которой располагает Ирек Муртазин, сложившейся ситуацией уже активно пользуются проповедники радикального ислама:

«Основная масса гастарбайтеров, работающих в Москве, проживает в Подмосковье. Некоторые поселки уже больше похожи на гетто, их население - это в основном выходцы из глухих кишлаков и аулов, они не очень образованы, они консервативны и религиозны. Они хотели бы молится и ходить в мечеть. Но мечети строить чиновники запрещают. Логика здесь такая: дескать, мечеть - сооружение капитальное, значит, гастарбайтеры здесь как бы навсегда, а если мечети нет, то и проблема вроде как временная.

Механизм внедрения проповедника в среду мигрантов стандартный. Как правило, из своей же среды выделяется один человек, который начинает вести с ними беседы об исламе, призывать их на молитву, молиться с ними. Просто разговаривает с ними на общие темы, поддерживает их, утешает. По сути дела, такой человек - это единственный, кто обращается с этими людьми по-человечески. Вначале он просто с ними беседует и молится, затем начинает внедрять стандартную матрицу: что окружающие - неверные, по-скотски обращаются с ними потому, что они мусульмане и т.д. Проповедь ложится на благодатную почву, тяжелое положение объясняется просто и логично, но общая безысходность исчезает, появляется свет в конце тоннеля: «Тяжелое положение не навсегда, как только придет время, мы уничтожим неверных и возьмем себе их имущество». Вскоре такой проповедник полностью переходит на содержание общины, которую он «окормляет», и перестает работать, занимаясь только религиозными вопросами».

Знают ли об этом власти? На низовом уровне - безусловно - но дальше об этом либо просто не хотят слышать, считая, что пока проблема не обсуждается, её нет. Либо просто боятся мести со стороны ваххабитов и их покровителей или  последствий для себя, ибо вынеся проблему на обсуждение, чиновник в глазах своих патронов расписывается в некомпетентности. Информацию о таком тяжелом положении подтвердил и исламский богослов из Казани Фарид Салман. Он рассказал, как в рамках конференции по межрелигиозному сотрудничеству президент Таджикистана Эмамали Рахмон пожаловался представителям российского духовенства на рост числа ваххабитов среди таджиков, возвращающихся на родину из России: «от меня уезжают нормальные, а возвращаются уже ваххабитами».

Полыхнуть ситуация может в любой момент, ведь серьезного противодействия радикалы не ощущают. Это можно видеть на примере конфликта на Олимпийском проспекте в сентябре 2013 года. Напомню, что около сотни гастарбайтеров избили пятерых полицейских, когда те задержали их соплеменников, занимавшихся нелегальной уличной торговлей. Такие потасовки в районе Лужников происходят с завидной регулярностью. Видео прорыва оцепления на Курбан-байрам видели тоже многие, в первом случае задержали самых ретивых, во втором случае никакой реакции не последовало. Сотрудники полиции разводят руками: «Вы же понимаете?». Понимаем, что к подобным собраниям и акциям никогда не будет применен ни закон о митингах, ни другие законы - себе дороже. Видя такую слабость власти, радикалы наглеют; политики и религиозные деятели пытаются использовать ситуацию с выгодой для себя, считая, что у них получится. Насколько они заблуждаются, они поймут только тогда, когда радикалы придут к ним в дом.

«Впрочем, - как сказал Роман Силантьев, исламовед, директор центра географии религии, когда мы обсуждали с ним эту историю, - наличие официальной мечети и официального имама еще не гарантирует того, что он не будет проповедовать радикальные идеи. Во многих регионах вообще все мечети захвачены радикалами, в Карелии, например, сильное движение, на Дальнем Востоке. Такая ситуация связана в первую очередь с изменением этнической карты регионов и страны в целом. Во-первых, к нам едут не только трудовые мигранты, но и те, кто на родине разыскивается за терроризм и экстремистскую деятельность, они приезжают в Россию и продолжают проповедовать свои идеи здесь. Во-вторых, это отсутствие четкой политики по отношению к радикальному исламу в самой России. Не существует также четкого определения, что можно считать исламским экстремизмом, а что нет. В итоге каждый регион сам волен устанавливать свои рамки, это на руку только террористам и их политическому крылу. Проблема еще и в том, что в стране три духовных управления мусульман (ДУМ), и у каждого свой взгляд на то, что такое радикальный ислам и какие критерии предъявлять к тем, кого они берут к себе на работу. Доходит до того, что радикалов выгоняют за их проповеди из одного ДУМ, они уходят в другое. В-третьих, определив проблему, надо понять,  как ее решать. Понятно, что сажать в тюрьму исламистов бесполезно, они в тюрьме только вербуют к себе новых сторонников. Остается высылать из страны (если потребуется - лишать гражданства). Впрочем, для этого наличие проблемы надо признать».

12.04.2014

http://irek-murtazin.livejournal.com