Регулярно озвучиваемая уже на протяжении многих лет в информационном пространстве и на различного рода публичных мероприятиях (а сегодня и в контексте страшного теракта в Крокус холле) тема угрозы проникновения из Афганистана через южные границы СНГ религиозно-экстремистских группировок (РЭГ) традиционно содержит в себе ряд устойчивых стереотипов, вокруг которых происходит множество дискуссий и высказываются различные экспертные мнения, носящие достаточно противоречивый, а порой даже спекулятивный характер. Одной из таковых в последнее время стала тема роста на афганской территории численности боевиков различного рода РЭГ. Причем, часто указываются цифры, которые вряд ли соответствуют реальному положению дел.

В публичном пространстве транслируются различные показатели количества боевиков, нашедших убежище в Афганистане, - от несколько тысяч до десятков тысяч. Так, министр внутренних дел Таджикистана Рамазон Рахимов ранее указывал, что по состоянию на начало 2023 года на афганской территории вблизи границ с центральноазиатскими государствами в рядах группировок, связанных с филиалом «Исламского государства» - «Вилаятом Хорасан» (ИГ-Х) и «Аль-Каидой» (АК), в совокупности насчитывалось около 5 тысяч боевиков, в том числе выходцев из бывших советских республик. ОДКБ на этот период оценивала численность ИГ в Афганистане в 6,5 тыс. человек.

А уже в конце февраля текущего года во время проведения в Бишкеке круглого стола «Угрозы и риски 2024 года: кто сможет гарантировать стабильность в ЦА в условиях геополитической турбулентности», организованного местным Центром экспертных инициатив «Ой Ордо», секретарь Совета безопасности Кыргызстана Марат Иманкулов озвучил цифру в более чем 100 тыс. боевиков, которые в свое время участвовали в боевых действиях на Ближнем Востоке. Но, при этом, высокопоставленное официальное лицо считает, что «в целом, обстановка в регионе характеризуется сегодня как стабильная с наличием традиционных вызовов и угроз, которые исходят, прежде всего, из Афганистана». Вполне возможно, что киргизский силовик мог оговориться, но данная информация, ретранслируемая различными СМИ, «пошла гулять» по информационному пространству, явно не придавая объективности в оценке происходящего в Афганистане.

Ряд экспертов, давно «успешно» оседлавших «афганскую» проблематику, называют цифру боевиков «Вилаята Хорасан» в 25-30 тысяч человек. При этом, в качестве источников информации указываются афганские источники, в том числе из сотрудников спецслужб бывшего марионеточного режима А.Гани. Недавно эти «источники» засветились с эксклюзивной информацией о подбитом ВС Узбекистана афганском вертолете, якобы нарушившим госграницу республики.

Можно с большой долей вероятности предположить, что точного количества боевиков на афганской территории не знает никто, кроме, наверное, узкого круга лиц внутри самого Афганистана. Цифры, которые периодически озвучиваются в публичном пространстве, носят достаточно приблизительный характер и их разброс очень высок, что, соответственно, вызывает к ним недоверие. Следует отметить, что эксперты постсоветского пространства, в особенности представители центральноазиатских стран, называют более завышенные цифры, чем их западные коллеги. При этом, многие ориентируются на данные, которые озвучиваются в документах различного рода международных структур, в первую очередь Миссии ООН по содействию Афганистану (МООНСА) и Группы по аналитической поддержке и наблюдению за санкциями ООН, на основании периодически проводимого ими мониторинга. Правда, не совсем ясно, какая методика подсчета используется и как они проводят свои исследования в Афганистане даже с точки зрения обеспечения собственной безопасности в рядах РЭГ.

Никто не утверждает, что на территории Афганистана нет боевиков религиозно-экстремистских группировок, и туда не стремится попасть разношерстный «террористический интернационал». Наоборот, афганское направление по-прежнему считается наиболее беспокойным с точки зрения потенциальных внешних угроз для центральноазиатского региона. Расплывчатость позитивных перспектив дальнейшего развития обстановки в Афганистане, даже в условиях предпринимаемых талибской администрацией шагов по контролю за ситуацией и налаживанию мирной жизни в стране, продолжают оставаться долговременным фактором, и дает основания рассматривать Афганистан как центр, генерирующий опасные для соседних с ним государств тенденции. Немаловажную роль в этом играет тот факт, что за Афганистаном уже давно прочно закрепилась, играющая скорее роль «антирекламы», репутация «гнезда» различного рода международных террористических группировок, а также муссируемый тезис о том, что руководством «Талибан» не выполняются данные обещания порвать с ними ранее установленные контакты.

Религиозно-экстремистские группировки, нашедшие убежище в Афганистане, а также их зарубежные покровители по-прежнему рассматривают территорию страны в качестве более-менее безопасного и удобного с географической точки зрения своего местопребывания. Это, как представляется, объясняется рядом факторов. С одной стороны, неспособностью на сегодняшний день талибской администрации из Кабула в полной мере контролировать ситуацию на периферии, что в определенной степени определяет некоторую «вольность» поведения своих представителей на местах. С другой – с учетом фрагментации самого талибского движения на «умеренных» сторонников и «радикалов», в заинтересованности последних поддерживать контакты со своими «братьями по вере» и опосредованно иметь через них рычаги влияния для решения как внутренних, так и внешнеполитических задач.

Не претендуя на истину в последней инстанции, для более объективного рассмотрения темы «террористической угрозы» в направлении центральноазиатского региона без излишнего алармистского фона, попытаемся разобраться в этом вопросе, опираясь на следующие логичные предположения.

1. Если отбросить в сторону специально распространяемые фейки (кто и зачем - это отдельная тема) о якобы скрытых связях части руководства «Талибан» с «Вилаятом Хорасан», необходимо иметь ввиду, что с указанной и наиболее многочисленной экстремистской группировкой талибы в силу идеологических и иных разногласий ведут непримиримую вооруженную борьбу и стараются полностью нейтрализовать её на территории Афганистана. Мобилизационные, организационные и иные механизмы функционирования РЭГ «Исламское государство», продемонстрировавшие свою эффективность в арабском сообществе, оказались малоприменимы в условиях афганских реалий. Структура ИГ-Х принципиально не похожа на те близкие к армейскому типу формирования, которые действовали в Ираке и Сирии (сейчас ситуация на Ближнем Востоке под воздействие ряда факторов несколько изменилась). В Афганистане это классические для региона мелкие группы небольшой численности, действующие по сетевым принципам и ведущие в основном диверсионно-террористическую деятельность, поэтому появление массового организованного движения под единым началом, аналогичного ранее существовавшему на Ближнем Востоке, здесь вряд ли возможно. То есть, как-то скоординировать их, заставить выступить вместе – представляется достаточно проблематичным. Они не способны на сколько-нибудь продолжительные совместные действия, особенно ощутив противодействие более сильного противника.

Но при этом ИГ-Х активно пытается создавать напряженность между «Талибаном» и различными этническими группами Афганистана, в первую очередь с шиитами, которые возможно считают, что подвергаются маргинализации. Поэтому, большая часть диверсионных актов совершается именно против шиитского населения (здесь также сказывается и иранский фактор). Одновременно, исходя из идеологических установок «Исламского государства» о построении «Всемирного исламского халифата», ИГ-Х старается различными путями распространять свое влияние и за пределы Афганистана, в том числе и на республики Центральной Азии. В последние несколько лет группировка интенсифицировала производство, перевод и распространение пропагандистских материалов, предназначенных для жителей региона, говорящих на узбекском, таджикском и кыргызском языках. Это происходит в рамках информационной кампании по дискредитации кабульской администрации, старающейся представить «Талибан» в глазах мусульманской паствы не настоящим исламским движением, а пуштунской этно-националистической организацией.

2. С другими религиозно-экстремистскими группировками не все так однозначно. Во-первых, их численность и боевой потенциал на сегодняшний день вряд ли представляют серьезную угрозу для талибов. Об этом свидетельствует отсутствие какой-либо значимой информации об их вооруженной деятельности против нынешних кабульских властей. Да и об их активности на границе с центральноазиатскими республиками практически ничего не слышно, если не брать в расчет отдельные заявления полевых командиров отрядов, в первую очередь группировки «Джамаат Ансаруллах», окопавшихся на севере Афганистана, которые в большей степени носят чисто пропагандистский характер. Вполне вероятно, что большинство из этих группировок находятся в «спящем» состоянии, и в той или иной степени контролируются талибскими спецслужбами, которые периодически устраивают им так называемые «профилактические» мероприятия.

Во-вторых, не стоит забывать, что в период нахождения в Афганистане воинских контингентов США и НАТО, часть этих РЭГ, в том числе и «Аль-Каида», выступали на стороне Движения «Талибан» в борьбе против оккупантов, «марионеточной» афганской армии и тех же формирований ИГ-Х. Поэтому, логичным является предположение, что талибское руководство может рассматривать их как своеобразный резерв и, возможно, даже использовать в противоборстве с «Вилаятом Хорасан». Надо понимать, что на Востоке очень хорошо работает принцип - «Враг моего врага — мой друг». 

Отдельно хотелось бы выделить фактор «Аль-Каиды», точнее афганского филиала этой организации. После уничтожения в 2022 году ракетным ударом, нанесенным американским беспилотником, верховного лидера АГ Аймана аль-Завахири, группировка окончательно заняла крайне непримиримую антиамериканскую позицию. Как представляется, на сегодняшний день цель «Аль-Каиды» в Афганистане заключается в том, чтобы продолжать убеждать талибов в целесообразности предоставления им убежища на афганской территории в обмен на свою лояльность. Похоже, что в АК хорошо понимают, что «Талибан» никогда не пойдет на риск вновь потерять власть в Афганистане, если будет дискредитировать себя открытой поддержкой организации. Поэтому, не проявляя фактически никакой активности на месте, афганский филиал «Аль-Каиды» скорее всего попытается сосредоточить усилия на рекрутировании новых сторонников, чтобы пополнить свои ряды и расширить свою деятельность в других регионах мира. Ведь принципиальное отличие «Аль-Каиды» от «Исламского государства» заключается в том, что АК в большей степени сетевая структура, и её удел – точечные локальные действия в разных странах, поддерживая тем самым жизнеспособность самого бренда организации. В то время как ИГ стремится установить контроль над большой трансграничной территорией и создать некое подобие государственной структуры в любом регионе, охваченном социально- экономическим кризисом и нестабильностью, где существует высокий уровень коррупции, некомпетентное руководство и неэффективная система управления.

В данном контексте, хотелось бы отметить еще один момент. Можно предположить, что фактор «Аль-Каиды» с момента захвата власти в стране используется талибами как своего рода разменная карта в «подковерных играх» с спецслужбами ряда стран. Так, американское издание The Washington Post летом прошлого года опубликовало материал, указывающий на то, что ЦРУ США регулярно обменивалось разведывательными данными со спецслужбами «Талибана» в вопросах противодействия «Аль-Каиде». Об аналогичном взаимодействии с талибами заявляли и представители Ирана.

3. Достаточно дискуссионным является вопрос о массовости перетекания боевиков различного рода РЭГ в Афганистан с Ближнего Востока. Кто и как обеспечивает их транзит, если о больших масштабах заявляют официальные лица? Безусловно, этот процесс, требующий разностороннего технического и финансового обеспечения, предполагает активное участие в нем серьезных структур, в первую очередь иностранных спецслужб. Ведь, прежде чем попасть в Афганистан, надо легально или нелегально пересечь границу ни одного государства. И какова на самом деле реальная численность этого транзита? Ведь после начала активной военной операции Израиля против палестинцев в секторе Газа, на Ближнем Востоке вновь значительно актуализировался «исламский фактор». Да и ситуация в Сирии и Ираке в свете возможного вывода американских войск, обострения «курдского вопроса», передела сфер влияния и контроля в данном регионе, указывают на очередную активизацию там действующих крупных РЭГ – «Исламского государства» и «Хайят Тахрир аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра»). Поэтому логично предположить, что человеческие ресурсы сейчас больше нужны именно там. На это также указывает и тот факт, что в ходе проводимых контртеррористических мероприятий на территории Российской Федерации и в центральноазиатских республиках, выявляются связи и источники финансирования именно с террористическими структурами на Ближнем Востоке, а не в Афганистане (если не брать во внимание «целенаправленно» распространяемую в последние дни информацию о причастности к теракту в Подмосковье 22 марта афганского филиала ИГ).

Те же боевики, которые за последние несколько лет сумели всё-таки просочиться в Афганистан с Ближнего Востока, то в данном случае необходимо учитывать их принадлежность к той или иной исламистской коалиции по прежнему месту действий. Ведь члены таких РЭГ, как «Катибат аль-Тавхид валь джихад» и «Катибат аль-Имам Бухари» (представлены в основном выходцами стран постсоветского пространства), чьё появление зафиксировано в последнее время в отдельных северных районах Афганистана, на Ближнем Востоке воевали под флагом «Хайят Тахрир аш-Шам», в том числе и против отрядов «Исламского государства», и накал их противостояния порой превышал вооруженную борьбу с сирийскими правительственными войсками. То есть, на кого они сейчас делают ставку в Афганистане – на «Аль-Каиду» (ведь «Джебхат ан-Нусра» в свое время отпочковалась как региональный филиал в Сирии именно от АК), или «Вилаят Хорасан», что, как представляется, и будет определять внутренний баланс сил и их дальнейшие планы действий (об этом см. выше п.2).

Это наглядно видно по тому же «Исламскому движению Узбекистана» (ИДУ, или др. употребляемое название «Исламское движение Туркестана»), которое в свое время раскололось на две самостоятельные группировки – само ИДУ, которое сначала поддерживало талибов, а потом в полном составе присягнуло «Вилаяту Хорасан» и воевало под его знаменами, и «Союз исламского джихада» (СИД), выступивший на стороне «Аль-Каиды» и отправившись воевать на Ближний Восток.

В контексте рассмотрения данного вопроса конечно же не следует сбрасывать со счетов и фактор материальной заинтересованности боевиков различных РЭГ. Как правило, в основе их мотивации в большинстве случаев, что на Ближнем Востоке, что в Афганистане были деньги. Нельзя, конечно, отрицать роль идеологии, но денежный интерес (или обещания будущих преференций), всё-таки превалирует, идеология вторична. Так что, вполне допустимо перетекание людских ресурсов из одной группировки в другую, и соответственно, смена покровителей.

Такая детализация по данному вопросу, как представляется, необходима для более объективного векторного анализа нынешней ситуации в Афганистане, и, соответственно, оценок развернувшегося информационного вала вокруг трагических событий в Крокус холле.

I. Прогнозы, предполагающие дестабилизацию региона Центральная Азия с дальнейшей проекцией на Россию силами базирующихся в Афганистане религиозно-экстремистских и террористических организаций, носят пока в большей степени гипотетический характер. И все же недооценивать такие вызовы не стоит, тем более что привлекательность ЦА для исламистских радикалов достаточно высока. Благо наличие острых социально-экономических проблем и на этом фоне неудовлетворенных властями, а то и просто безработных и лишенных средств к существованию в странах региона хватает, что безусловно сказывается на росте среди них популярности радикального исламизма за счет популяризации псевдоидей создания «справедливого» исламского государства на основах шариата. 

Вполне вероятно, что триггером активизации религиозно-экстремистских группировок может стать т.н. «западный» фактор. Стратегические провалы Соединенных Штатов и их партнеров в реализации своих планов в различных районах мира могут заставить коллективный Запад прибегнуть (а в некоторых случаях уже активно используется) к любимому методу воздействия — терроризму. Ситуация в сфере безопасности региона Среднего Востока и Центральной Азии может быть усугублена тем, что руками курируемых РЭГ, в первую очередь «Исламского государства» (вроде были бы объявленные враги, но враги на субподряде), окопавшихся сейчас на афганской территории, коллективный Запад может попытаться подорвать стабильность с целью создания очередного очага напряженности и оказания давления как на Россию, так Китай и Иран.

На сегодняшний же день России в большей степени следует опасаться не столько боевиков ИГ в Афганистане, сколько атак со стороны так называемых «спящих джамаатов», уже созданных на российской территории, а также автономных сторонников ИГ, которые могут практически в любом российском городе организовать «атаку вдохновения» с помощью подручных средств. Последние события в Калужской области, Карабулаке (Ингушетия) и ряде других регионов РФ – наглядное тому подтверждение.

II. Приход Движения «Талибан» к власти в Афганистане ознаменовал собой новый исторический этап в развитии государства. Талибы укрепляют свою власть и готовятся к долгосрочному правлению, свидетельством чему являются более-менее успешно функционирующие государственные институты управления. Де-факто на данный момент времени не просматривается ни одной внутриполитической силы, которая могла бы помешать им в этом. Необходимо также иметь ввиду, что на сегодняшний день именно талибское правительство ведёт борьбу с «Вилаятом Хорасан» в Афганистане.

Кроме этого, нынешняя кабульская администрация всемерно пытается встроиться в те или иные формы всестороннего международного сотрудничества, но пока продолжает находиться в подвешенном состоянии, поскольку ни одна страна мира не признала нынешнее правительство в Кабуле легитимным. В то же время, публично муссируя тему «террористической угрозы», исходящей с территории Афганистана, не замечая (правильнее сказать, делая вид) при этом установившейся там устойчивой стабильности, стремление многих государств наладить каналы коммуникаций и поддерживать усилия нынешней кабульской администрации в данном направлении, было бы чревато неадекватным реагированием на реальные и мнимые угрозы безопасности. Поэтому необходимо отделять «зерна от плевел» в вопросе превращения Афганистана в новый плацдарм «Исламского государства» и других РЭГ, численности их отрядов и стоящих перед ними задач.

Олег Столповский