Для начала небольшой исторический экскурс, связанный с появлением накануне конфронтации между США и СССР в октябре 1962 года книги Барбары Такман «Августовские пушки» с рассказом о начальном периоде Первой мировой войны. Так получилось, что книга имела выдающегося читателя – президента США Джона Ф. Кеннеди. Президент был поражен, с какой быстротой государства, относительно не заинтересованные, за несколько дней погрузились в войну. По словам президента, его поразил необратимый лавинообразный процесс сползания к войне в условиях острого международного кризиса. Кеннеди часто ссылался на принятие решений, приведших к Первой мировой войне, как на классический случай типичных ошибок, которых следует избегать в век ядерного оружия. Обсуждая кризис в бассейне Карибского моря через несколько недель после его завершения, он утверждал: если припомнить историю нынешнего столетия, когда Первая мировая война, в сущности, разразилась в результате ложной оценки другой стороны... тогда чрезвычайно трудно выносить суждения в Вашингтоне относительно того, к каким результатам в других странах приведут наши решения.

Конечно, будет опрометчиво утверждать, что уроки конфликтов ХХ века без малейших изменений пригодны для всех времен и всех без изъятия государств. 

Американский президент, возможно, преувеличивал степень универсальности этого принципа, но важно то, что американский лидер в сложнейшей обстановке осенью 1962 года признал его применимость к самим Соединенным Штатам.

НЕОБРАТИМЫЙ ЛАВИНООБРАЗНЫЙ ПРОЦЕСС СПОЛЗАНИЯ К ВОЙНЕ

В октябре 1962 года деэскалация международного кризиса стала возможной в условиях существовавшей биполярной системы, когда СССР выступил стороной в урегулировании опаснейшего напряжения.

Сегодня подобного равновесия в мире нет. Поэтому непродуманные действия отдельных государств, исходящих из самопровозглашенной исключительности, якобы дающей им право решать судьбы мира, могут привести к трагическим последствиям. Изменчивые сценарии конфликтов современности не открывают всех вариантов развития обстановки и нередко оставляют инициаторов всяческих изменений наедине с новыми, непредсказуемыми опасностями. В полной мере это относится к событиям на Украине, где нынешняя эскалация может приобрести неуправляемый характер. Это грозит перспективой большой войны. Американцы рассчитывают отсидеться за океаном, а Европа очень обеспокоена и пытается не допустить дальнейшей эскалации конфликта, способной перевести противостояние в неуправляемую фазу.

СТАВКА НА ДОМИНИРОВАНИЕ В ЭСКАЛАЦИИ

Одна из первых попыток теоретически осмыслить проблему управления конфликтами была предпринята в конце 50-х годов прошлого века в рамках развивавшегося глобального противостояния СССР и США. В то время возникла теория «эскалации», автором которой стал американец Г. Кан, предложивший универсальную схему глобального конфликта, стадии которого в зависимости от состояния напряженности разбивались на отдельные ступени («лесенка эскалации», содержавшая 44 ступени, сгруппированные в 7 «пролетов»).

Предложенная Г. Каном модель была разработана для глобального конфликта и представляла собой одну из первых попыток рассмотреть возможности адаптивного применения силы в условиях принятой тогда стратегии ядерного сдерживания СССР. Модель базировалась на сочетании дипломатических, военных и других мер по контролю над развитием конфликта с целью не допустить его «скатывания» к глобальной ядерной катастрофе. В то время стороны исходили из существовавшего определенного баланса сил в мире.

К сожалению, нынешняя американская администрация, опираясь на сформулированный ею же принцип «исключительности и глобальной ответственности США», руководствуется подходами к принятию решений, демонстративно игнорирующими уроки истории. На замену стратегии ядерного сдерживания пришла стратегия неядерного сдерживания, основанная на угрозе комплексного применения высокоточного оружия.

По мнению многих зарубежных специалистов, неядерное сдерживание якобы позволяет избежать развязывания даже ограниченных ядерных конфликтов, особенно на региональном уровне, со стороны стран третьего мира и террористических организаций, получивших доступ к ядерному оружию (ЯО). В то же время оно является важнейшим и неотъемлемым дополнением системы ядерного сдерживания, если в этом возникает необходимость. Материальной основой для реализации стратегии неядерного сдерживания считаются силы и средства Быстрого глобального удара, система стратегической ПРО, а также высокоточное оружие большой дальности действия – крылатые ракеты воздушного и морского базирования.

Развитие всех этих компонентов свидетельствует о стремлении Вашингтона к доминированию в эскалации военных и невоенных способов давления на Россию с целью достижения заявленных геополитических целей. Ставка на доминирование в эскалации проявляется и в действиях американской администрации на Украине, в частности, в угрозах перейти к поставкам Киеву современного оружия. Авторы такого подхода считают, что последовательное наращивание военной помощи киевским властям в конечном итоге приведет к поражению ополченцев. При этом, похоже, предан забвению опыт Вашингтона по реализации попыток «доминирования в эскалации» во время войны во Вьетнаме, приведший США и их союзников к поражению.

НАТО В АМЕРИКАНСКОЙ СТРАТЕГИИ ДОМИНИРОВАНИЯ

Сегодня администрация США привычно подключает Организацию Североатлантического договора к реализации своих стратегических инициатив по сдерживанию России. В начале мая 2014 года заместитель генерального секретаря НАТО Александр Вершбоу заявил, что «Россия является врагом и противником НАТО». Суть шагов альянса по наращиванию попыток давления на Россию сегодня известна. Во-первых, НАТО планирует создать сеть новых баз в Восточной Европе: в Латвии, Литве, Эстонии, Румынии и Польше. На каждой из них будут дислоцироваться 300–600 специалистов в области разведки, логистики и планирования. На базах по принципу ротации будут размещаться боевые подразделения, а также техника. Фактически речь идет о наращивании боевых возможностей альянса у границ России на случай различных ситуаций. Одновременно Североатлантический альянс решил увеличить численность сил реагирования с 13 до 30 тыс. человек. Численность передовой группы в их составе будет равна примерно 5 тыс. человек.

Генеральный секретарь НАТО Д. Столтенберг в отчетном докладе за 2014 год отмечает удвоение по сравнению с ранее намеченным количества учений ОВС альянса (проведено 162 учения и 40 национальных учений). Таким образом, в зоне ответственности НАТО каждые два дня проводилось военное учение. Замысел некоторых учений включал отработку мер по противодействию гибридным угрозам. Продолжают совершенствоваться ударные возможности войск и сил флота, ПРО, средства разведки и управления, наращивается потенциал в сфере киберборьбы.

ЭСКАЛАЦИЯ В ХОДЕ ЦВЕТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Наряду с наращиванием военных возможностей в реализации стратегии «неядерного сдерживания» важная роль отводится применению против России широкого спектра подрывных технологий, лежащих в основе цветных революций и «гибридных войн».

Политические реалии современности позволяют говорить о тесной увязке технологий управляемого хаоса с новыми геополитическими установками США на глобальное доминирование. В этом качестве технологии фактически превратились в наставления по подрывной деятельности, прошли испытание практикой в ходе дестабилизации стран Варшавского договора, развала СССР и сейчас широко применяются при проведении ряда цветных революций.

Технологии цветных революций построены на использовании невоенных способов достижения политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превосходят средства военные. В рамках адаптивного применения силы они дополняются мероприятиями информационного противоборства, использованием протестного потенциала населения, системой обучения боевиков и пополнения их формирований из-за рубежа, скрытым снабжением их оружием, использованием сил специальных операций и частных военных компаний.

Технологии управляемого хаоса предусматривают постепенную эскалацию давления на власть с последовательным использованием методов ненасильственного протеста и убеждения, отказа от социального, экономического и политического сотрудничества. Завершает лестницу эскалации, разработанную американским политологом Д. Шарпом, 198-я ступень, на которой осуществляется провозглашение двойного суверенитета и создание параллельного правительства.

Однако лишь в немногих случаях цветные революции позволяют осуществить ненасильственный перехват власти. Опыт цветных революций в Египте, Ливии, Сирии, на Украине и в некоторых других странах показывает, что от политического шантажа на начальном этапе в ходе относительно мирных демонстраций противоборствующие стороны в результате искусных манипуляций со стороны зарубежных заказчиков и действий внутренних субъектов в дальнейшем, как правило, переходят к силовому противостоянию.

При этом отсутствие решительной реакции властей на первоначальные отдельные акты использования силы радикальной оппозицией и умело спровоцированными на это правоохранительными органами приводит к эскалации конфликта с последующим скатыванием страны к гражданской войне.

Ставка на широкое применение подрывных технологий уже неоднократно приводила их авторов к серьезным политическим и военным провалам. Достаточно вспомнить попытки использовать такие технологии в ходе рукотворных цветных революций в Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии, на Украине. Похоже, в Вашингтоне продолжают искренне считать, что они управляют развитием событий в мире, и не особенно задумываются о возможных последствиях своих решений, которые во многих случаях приводят к неконтролируемому развитию событий, к эскалации применения силы и переходу противостояния к гражданской войне.

НАРАЩИВАНИЕ ПРИМЕНЕНИЯ СИЛЫ В КОНФЛИКТАХ СОВРЕМЕННОСТИ

В основе эскалации применения силы лежат политические адаптивные стратегии и вариации адаптивности. В этом контексте эскалацию насилия предлагается рассматривать в рамках стратегии управления этапами подрывных действий, следующими за относительно ненасильственной цветной революцией. Управление основывается на последовательной реализации алгоритма адаптивного применения силы.

Эскалация подрывных действий, следующих за относительно ненасильственным этапом цветной революции, осуществляется в рамках алгоритма адаптивного применения силы. Такой алгоритм предусматривает сочетание различных способов силовых и ненасильственных действий – применение регулярных сил и сил специальных операций, иррегулярных партизанских формирований, а также кибератаки, психологическое воздействие на население и военнослужащих с использованием современных информационно-коммуникационных технологий, санкции в экономической и финансовой сфере.

Пытаясь дать характеристику этому новому феномену, некоторые специалисты предлагают использовать понятие «гибридная война», в которой сочетаются разнородные силы и средства. Гибридные войны связаны с комплексом гибридных угроз, которые тщательно структурируются в зависимости от особенностей страны-мишени.

Справедливости ради следует отметить, что сочетание разнородных форм борьбы встречалось и ранее. Так было, например, во времена русской смуты в начале XVI века, когда на российское государство ополчились поляки при поддержке всякого сброда со всех концов Европы и Азии, включая кочевников, казаков, наемников. Активную подрывную работу вела Католическая церковь. Только православие сумело пробудить национальное самосознание народа, способствовало формированию ополчения К. Минина и Д. Пожарского и поражению противника.

КОМПЛЕКС ПОДРЫВНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ КАК УГРОЗА НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

Сегодня в рамках развернутой США и Западом деятельности по завоеванию глобального господства в условиях обостряющегося противостояния между Россией и США, используется хорошо структурированный комплекс подрывных технологий, объединенных единым замыслом и поэтапно применяемых в цветной революции и гибридной войне. При этом цветная революция является лишь начальной, относительно бескровной фазой такого комплекса, построенного на эскалации силовых и ненасильственных действий.

В общем случае государство может оказаться как в роли объекта, подвергаемого атакам, так и субъекта, который, исходя из собственных национальных интересов, применяет подрывные технологии против страны-мишени.

В обоих случаях управление цветной революцией и последующими этапами гибридной войны, протекающими в условиях политической, социальной, экономической нестабильности и турбулентности, требует придания гибких адаптационных возможностей органам государственного и военного управления, задействованным в процессах выработки решений. В зависимости от роли, в которой выступает государство, речь будет идти об управлении применением (государство-субъект) или действиями по противостоянию используемым подрывным технологиям (государство-объект).

Адаптивное управление основывается на приспособлении к неопределенным и изменяющимся внешним и внутренним условиям для эффективного достижения цели. При адаптивном управлении могут гибко меняться цель управления, методы ее достижения, структура и параметры самого алгоритма.

Всю совокупность политических адаптивных стратегий и вариаций адаптивности как в ходе цветной революции, так и гибридной войны можно свести к трем основным типам:

– уступчивая адаптация, когда политическая система пассивно приспосабливается к требованиям внешней среды, зачастую игнорируя внутренние запросы;

– неуступчивая адаптация, при которой политическая система пытается отвергнуть вызовы, исходящие от внешней среды;

– предохранительная адаптация, когда соблюдается некий баланс внутрисистемных требований и запросов внешней среды, который оказывается достаточно гибким и дает возможность для перераспределения системных ресурсов с запросов внешней среды на внутрисистемные требования и наоборот.

В современной практике возможны случаи использования нескольких типов политических адаптивных стратегий в рамках единого общего замысла применения технологий цветной революции и гибридной войны. Жесткая привязка к одному типу адаптивной стратегии нередко приводит к серьезным сбоям в функционировании выбранной модели развития подрывных действий вплоть до ее разрушения.

Как представляется, уступчивая и неуступчивая стратегии, к которым прибегают обе стороны конфликта, могут рассматриваться как два крайних полюса возможной реализации адаптивного применения силы в современных конфликтах, в том числе при планировании и проведении цветных революций и в процессе перехода от ненасильственных подрывных действий к силовому гибридному варианту с использованием регулярных воинских формирований и иррегулярных сил. При этом сохраняется преемственность в применении всего диапазона средств воздействия на административно-политическую, экономическую и культурно-мировоззренческую сферу, осуществляются действия в киберпространстве.

В ряде случаев на начальном этапе цветной революции для противостояния относительно мирным манифестациям власти нередко пытаются прибегнуть к уступчивой адаптации, когда политическая система государства-мишени пассивно приспосабливается к требованиям оппозиции и зачастую игнорирует наносимый при этом ущерб национальной безопасности.

Однако, с точки зрения подрывных сил, согласие с применяемой властями уступчивой стратегией позволяет достичь лишь определенного «порогового» значения поставленной перед ними цели. В рамках этого этапа за счет компромисса между оппозицией и властями можно добиться, например, отставки нескольких высокопоставленных чиновников, суда над несколькими коррупционерами. Однако к «слому» правящего режима такие действия не приведут.

Поэтому оппозиция и внешние силы усиливают давление на власть, переходят к ограниченным, а затем и достаточно масштабным силовым мерам воздействия. В результате обе стороны конфликта все больше втягиваются в стратегию неуступчивой адаптации, при которой отвергаются вызовы, исходящие от внешней среды.

Дальнейшее развитие обстановки будет зависеть от готовности властей решительно использовать находящийся в их руках потенциал сил охраны правопорядка и способности оппозиции перейти к масштабным силовым акциям.

В качестве примера можно говорить о решительном переходе от уступчивой к неуступчивой адаптации в ходе известных событий в Китае на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 года, когда протестная демонстрация была разогнана с применением армейских подразделений, в результате чего были жертвы. Однако в стране была сохранена стабильность, что создало необходимые условия для выхода Китая на нынешние рубежи.

К диаметрально противоположному варианту привела уступчивая адаптация киевских властей во время цветной революции 2014 года, приведшая к государственному перевороту и гражданской войне.

Используемый в ходе гибридной войны комплекс гибридных угроз включает угрозы различного типа: традиционные, нестандартные, масштабный терроризм, а также подрывные действия, в ходе которых используются технологии для противостояния превосходящей военной силе.

Особенностью гибридных угроз является их строго целенаправленный, адаптивный по отношению к государству-мишени и конкретной политической ситуации характер. Эта особенность придает гибридным угрозам уникальную синергетику и обусловливает их мощный разрушительный потенциал.

УРОКИ ДЛЯ РОССИИ

Наращивание США и Западом комплекса мероприятий по сдерживанию России в политической, экономической, военной, культурно-мировоззренческой сфере, использование ими механизмов эскалации цветных революций и гибридных войн требуют тщательной предварительной проработки на государственном уровне мер по профилактике и противодействию вызовам, рискам, опасностям и угрозам современности.

Президент Российской Федерации Владимир Путин, выступая в Кремле перед российскими парламентариями, губернаторами и представителями гражданского общества, заявил, что Запад так и не отказался от политики сдерживания России, которую проводил на протяжении нескольких веков. «У нас есть все основания полагать, что пресловутая политика сдерживания России, которая проводилась и в XVIII, и в XIX и в XX веках, продолжается и сегодня», – сказал президент. По его словам, «нас постоянно пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию, за то, что ее отстаиваем, за то, что называем вещи своими именами и не лицемерим».

Опасность, исходящая от подрывных технологий, отражена в новой Военной доктрине РФ, где перечислены основные внешние военные опасности, включая «установление в государствах, сопредельных РФ, режимов, политика которых угрожает интересам РФ», а также внутренние опасности, к которым доктрина относит «деятельность, направленную на насильственное изменение конституционного строя, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации», а также «деятельность по информационному воздействию на население, в первую очередь на молодых граждан страны, имеющая целью подрыв исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества».

Надежным фундаментом для проведения совокупности профилактических мер должны служить устойчивое экономическое развитие страны, укрепление ее военного потенциала, надежная охрана границ, продуманная система территориальной обороны, консолидация общества, патриотическое воспитание молодежи. Важное место отводится укреплению союзных и партнерских связей в рамках Евразийского экономического союза, ОДКБ, СНГ, ШОС, БРИКС.           

Александр Бартош

27.02.2015

Источник: НВО-НГ

Предчувствие гибридной войны. Какие способы защиты от «оранжевых» революций есть у нашей страны

Россия успешно наступает по всему миру, используя методы гибридной войны, а Запад даже не знает, как на это реагировать. Таков посыл статьи, вышедшей в британской Daily Telegraph. По мнению обозревателя Фрейзера Нельсона, в ближайшее время Москва может посеять хаос в нескольких европейских странах и тем самым распространить свое влияние. При этом автор совершенно не говорит о том, что подобные действия характерны, скорее, для государств Запада.

Как пишет Daily Telegraph, пока НАТО продолжает готовиться к противостоянию времен Советского Союза, Кремль наступает, просто договариваясь с политиками. Если, скажем, Россия захотела получить средиземноморскую базу и напала бы на Кипр, то на защиту своего члена встал бы весь Североатлантический альянс. Но Путин поступил мудрее, предоставив Кипру займ в 2,5 млрд. евро и договорившись о возможности расположения российских кораблей.

Еще интереснее Россия поступила в случае с Грецией. По мнению журналиста, победившая на парламентских выборах СИРИЗА была тесно связана с Москвой, получала от нее деньги. Сейчас Кремль финансирует французского оппозиционера Марин Ле Пен, и если она победит на ближайших выборах, то западный блок даст серьезную трещину.

Да и Латвия, по мнению Фрезера Нельсона, может пострадать от «российской агрессии». Нет, танки не перейдут границу, просто в стране возникнет хорошо финансируемая сплоченная группа русскоязычных жителей, которая заявит о притеснениях и попросит защиты. Появятся неизвестные военные в масках, а Путин будет утверждать, что он понятия не имеет, откуда они взялись, - пишет газета. Последнее предположение – явный намек на события в Крыму, где в критический момент появились «вежливые люди».

Британское издание сетует, что к таким сценариям Запад объективно не готов, не знает даже как избавиться от энергетической зависимости от России...

Может создаться впечатление, что в НАТО действительно сидят генералы-неучи, которые подчиняются по-детски наивным политикам. Однако реальность говорит об обратном.

Во-первых, сама теория гибридной войны, то есть войны, сочетающей самые разнообразные силовые и несиловые операции, была изобретена на Западе. Автором концепции считается бывший офицер морской пехоты США, а ныне научный сотрудник Пентагона Фрэнк Хоффман. Именно он подробно обрисовал, как для достижения целей можно сочетать использование войск, СМИ, неправительственных организаций в стране-жертве, не гнушаясь при этом политическими убийствами, подкупом главарей преступных сообществ и терактами.

Во-вторых, события последних лет по всему миру показывают, что Запад не только активно разрабатывает, но и применяет методы гибридных войн. Скажем, в Колумбии и Мексике для того, чтобы держать в постоянном напряжении зависимые от Вашингтона правительства, США используют наркокартели. В Ливии и Сирии Штаты поддерживали террористические группировки. Использовали дипломатию, неправительственные организации, информационные ресурсы для совершения «цветных» революций в Грузии и на Украине. Сейчас уже пекутся «майданные пирожки» для Армении.

При этом вряд ли кто сможет найти доказательства, что Россия использовала в других странах банды уголовников, террористов или активно вмешивалась во внутренние дела государств посредством своих НКО. Уместно напомнить, что и возвращение Крыма произошло только после инициированного из-за рубежа госпереворота на Украине и в соответствие с монолитной волей жителей полуострова, высказанной на всеобщем референдуме.

– О гибридных войнах, ведущихся Россией, на Западе активно заговорили после возвращения Крыма. Дескать, там Путин применил тактику гибридной войны, а сейчас она оттачивается на Юго-Востоке Украины, – говорит ведущий научный сотрудник РИСИ Владимир Карякин.

– Теперь говорят, что Москва использует методы гибридной войны для давления на Запад.

Но я не согласен с автором статьи в Daily Telegraph. Нельзя так широко писать и про Францию, и про Грецию и про другие страны. Та же Ле Пен вполне себе самостоятельный политик. Мы не собирались спасать Грецию от финансового кризиса, и никакой войны вокруг этой страны не будет. Что касается Прибалтики, то всё зависит не от действий России, а от выбора русскоязычных жителей. И речь тут идет не о гибридных войнах, а о политической борьбе. Не надо везде это пугало выставлять. Какая может быть гибридная война на Кипре? Мы просто заключили договор с этой страной.

Другое дело, что теория гибридных войн изучается российским военным руководством. Еще в 2013 году глава нашего Генштаба Валерий Герасимов обрисовал, как будут вестись современные войны.

Надо признать, что у нас пока не всё получается. Скажем, против нас ввели экономические санкции, мы в ответ ввели эмбарго на западное продовольствие, но у нас возникли финансовые трудности, упал курс рубля. Запад пока применяет гибридные войны довольно эффективно.

Но мы научились сочетать силовые и несиловые операции. В Крыму появились «вежливые люди», а потом народ спокойно проголосовал на референдуме.

Гибридная война в какой-то степени была в Донбассе, до августа прошлого года. Сейчас там самая настоящая «горячая» война, есть линия фронта. Хотя признаки гибридной войны присутствуют в экономической, информационной, духовной сферах. Защищая русский язык, жители Донбасса осуществляют противодействие Западу.

«СП»: – Но получается так, что Запад устраивает «цветные» революции, а обвиняет в их планировании нас?

– Так и происходит. Это информационно-психологическое противоборство сторон. Гибридная война всегда начинается в информационном пространстве, потом осуществляется психологическое воздействие на общественное мнение. Следом идут политические акции, хаос, «оранжевые» революции. Если это не получается, то начинается гражданская война, которая приобретает черты гибридной войны, что и произошло на Украине.

«СП»: – Защищена ли сегодня Россия от западных технологий ведения гибридной войны? Украина защитить себя не смогла. Но в США не скрывают, что главная их цель – наша страна.

– Считаю, что сейчас Россия защищена достаточно надежно. Конечно, есть недоработки и ошибки. Но в целом правительство и президент обеспечивают стабильность. Конечно, всё зависит от нашего руководства, которое должно удержать ситуацию в экономике и в информационном поле.

«СП»: – В гибридной войне свои средства наступления, каковы же средства обороны? Применяются ли они у нас?

– Технологии обороны известны. Это патриотическое воспитание молодежи, правдивое освещение событий. Чем сильна Россия? Она сильна правдой. Эта правда должна быть донесена до мировой общественности. Это и есть основной фактор обороны.

– Я не согласен с выводами Daily Telegraph о ведении Россией гибридных войн, – говорит член Академии геополитических проблем Леонид Ивашов. – Просто Россия в последние годы стала активно учиться геополитике, в том числе и у американцев. США заявляют о своих интересах в любой точке мира, говорят, что будут их защищать. И они содержат огромное количество военных баз. Россия же выбрала многовекторную внешнюю политику, перестав считать доминирующим направлением Запад.

Вот пишут про Кипр. А почему мы не должны заключать с ним договор? Россия и Кипр – независимые государства. Военную базу там нам открывать не стоит, так как Кипр может не выдержать американского давления, а вот обеспечить заход военных кораблей можно. Нам нужны порты в регионе, а сирийский порт Тартус фактически единственный в этом большом регионе.

Англосаксам надо не Россию обвинять, а своих политиков, которые проводят линию на доминирование во всем мире. Это из-за их действий Россию сегодня ждут в Латинской Америке, в Юго-Восточной Азии, да и в Европе. Франция и Германия не хотят идти на острый конфликт с Москвой, потому что понимают: он в интересах США. Что же до Греции и Кипра – это традиционно близкие нам православные страны. Так что Москва действует весьма логично.

«СП»: – Может, Запад просто хочет перекинуть ответственность за нестабильность в разных странах на нас?

– Да, это в традициях англосаксонской политики. Им обязательно нужен образ врага. Раньше врагом был коммунизм. Потом врагом сделали исламистов, но с ними заигрались, и теперь они угрожают Европе и интересам США на Ближнем Востоке. Сейчас решено врагом сделать Россию. К этому надо относиться спокойно.

«СП»: – А защита у нас надежная?

– К сожалению, у нас много слабых мест. Почти четверть века мы не занимались собственной безопасностью. Не увидели вовремя возможность использования против нас информационных войн, кибератак. Хорошо, что сейчас начали понимать угрозы. Ведь в военной доктрине 1993 года вообще было записано, что у нас нет возможных врагов, а только риски.

Сегодня мы уступаем в информационных войнах. Отвечаем по линии МИД, но это как постреливать в сторону противника при тотальном отступлении. А надо планировать широкую наступательную стратегию в информационном пространстве, предлагать свой комплекс мер. Скажем, почему мы прямо не говорим о геноциде на Украине? Есть же принятая ООН Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Но мы почему-то молчим.

«СП»: – Как можно нам уберечься от гибридных войн, которые ведет Запад?

– Вначале скажу с военной точки зрения. Нам надо не только иметь возможность защититься от сотен крылатых ракет. Первое и главное – необходимо иметь группировки сил и средств, способных нанести серию ответных ударов по территории противника. В первую очередь надо выбирать энергетические объекты и другие узлы жизнеобеспечения.

Если говорить о «мирной» составляющей, то надо защищать наше духовное, информационное пространство, оно – главный театр войны. И надо говорить больше правды об истории. Надо гордиться нашей великой историей, в особенности советским периодом.

Андрей Иванов

01.03.2015

Источник: svpressa.ru

 

Tweet