На фоне масштабной военно-политической поддержки, оказанной Турцией Азербайджану в ходе войны за Карабах, распространённым стало зачисление Баку в послушные проводники воли Анкары на Кавказе и тюркском мире в целом.

Основанием для таких утверждений служат обычно причины исторические – общность происхождения («две страны – один народ»); политико-идеологические (приверженность обеих стран неоосманистской идеологии в духе доктрины «стратегической глубины» Д. Чавушоглу); экономические (заинтересованность в совместной эксплуатации ресурсов Кавказа и Закаспия). Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что всё это не совсем так. А эмоционально воспринимаемое вывешивание турецких флагов азербайджанцами в зоне конфликта отнюдь не предопределяет их готовность во всём следовать «большому брату» Эрдогану.

Что касается истории, то, безусловно, следует признать языковую близость двух народов огузской группы тюрок (примерно на 80%). Однако достаточно взглянуть на славян или германские народы, чтобы понять, насколько фактор лингвистической схожести сам по себе не гарантирует единства.

Антропологически и генетически, согласно последним исследованиям, современные османы несут в себе лишь 25% исходной огузской галло-группы, остальное – наследие народов Византийской империи: греков, армян, народов Кавказа, славян, прочих европейцев. Азербайджанцы – огузы на 30%, остальное восходит к персам и другим народам Иранского нагорья, где сформировался данный этнос.

Сам этноним Азербайджан берёт начало от наименования древнеперсидской провинции Атропатена. До сих пор большинство представителей этого народа проживает в Иране (около 25 млн человек), а в самом Азербайджане – до 10 млн.

Примечательно, что жители Ирана данной народности, называвшие себя прежде тюрками, в последнее время под влиянием появления на севере самостоятельного государства со столицей в Баку, военных побед этого государства всё чаще стали прибегать к определению «азери». И хотя уловить здесь влияние генетического различия непросто, но вот англичане, скажем, будучи носителями германского языка, а антропологически на 80% кельтами, никогда не могли договориться с коренными германцами – тевтонами, отличаясь от них в том числе по передаваемому из поколения в поколение национальному характеру.

Ещё более важное значение в различиях этносов имеет религия. Придерживаясь в подавляющем большинстве, как в Иране, шиитского направления, азербайджанцы исторически всегда выступали конкурентами и даже противниками османов-суннитов. Ведь неоосманизм Эрдогана густо замешан на «возрождении» и продвижении суннитской идеологии в духе движения «братьев-мусульман».

Азербайджан – светское государство. В этом смысле теократические замашки президента Турции не могут азербайджанцам импонировать. Однако бросается в глаза оживление религиозной составляющей в укреплении «морального духа» азербайджанской нации в ходе войны за Карабах. В едва ли не ежедневных обращениях к народу во время военных событий президент И. Алиев неизменно говорил о будущем возрождении мечетей на вновь освобождённых территориях, об оглашении в них «азана» (молитв). Посещая эти населённые пункты, он молился в мечетях по шиитскому обряду. И пусть это направлено на внутреннее потребление, но подчёркивалась самостоятельность Баку по отношению к турецкому союзнику. 

В посвящённом Турции докладе Беркли-центра (США) по изучению роли религии в политике отмечается активное использование турками «мягкой силы» через специализированное госагентство (Diyanet). Подчеркивается, что Анкара пытается представить себя лидером всего исламского мира, но ввиду турецкого национализма сталкивается с неприятием у других мусульман. Как полагают авторы доклада, видную роль в этой религиозной активности играет турецкая разведка, причём относительный успех сопутствовал туркам в основном в работе с суннитскими диаспорами, тогда как шииты и другие мусульмане остались к турецкой пропаганде равнодушными.

Ещё большие неожиданности подстерегают при обращении к военной истории двух народов. Много говорится о том, что России трудно установить нормальные отношения с Турцией из-за большого количества войн между ними в прошлом – целых 10. Однако мало известно, что боевых столкновений между османами и предками современных азербайджанцев было гораздо больше. Шиитские тюркские племена, которые группировались в «большом» Азербайджане, служили буфером от турецко-суннитской экспансии.

C XI века, особенно при Сефевидах и Каджарах, вплоть до свержения последних в начале XX века, политическое руководство в Иране было преимущественно тюркско-шиитским. Почти за тысячу лет количество их войн против суннитских тюрок Анатолии – сельджуков, а затем и османов, исчисляется десятками. Последние презрительно называли своих собратьев-шиитов одинаково с персами – «аджем» (ﻋﺠﻢ).  

Начиная с вхождения в состав Российской империи северно-азербайджанских ханств после Гюлистанского мира 1813 года их силы последовательно и на редкость лояльно участвовали во всех войнах своей новой родины с Блистательной Портой. От Персии при их противоречиях с Каджарами они отпали достаточно легко.

Особенно показательна русско-турецкая война 1828-1829 гг., к участию в которой командующий на Кавказе И. Паскевич привлёк пять кавалерийских полков из числа «кавказских татар», как тогда называли в России предков современных азербайджанцев: полки Гянджинский, Карабахский, Шекинский, Ширванский и Нахичеванский («конница Кенгерлы»). Отличались они друг от друга цветом нашитых на папахи суконных звезд. У Карабахского, например, были красные звёзды (задолго до 26 бакинских комиссаров). Командовали полками русские офицеры, а сотнями – беки или почетные агалары.

Примечательно, что в составе этих частей были и армянские конные сотни. В те годы скорее можно было говорить о «боевом братстве» азербайджанцев и армян в борьбе против турок, чем об общетюркском единстве. Большую роль в мобилизации этих сил сыграл глава шиитов всего Кавказа, личный друг Паскевича Ага-Мир-Фетт, сеид, муштеид  Тавриза, перебравшийся потом в Тифлис.

В ту войну русская армия продвинулась дальше всего вглубь восточной Анатолии, захватив в том числе её главный город Эрзерум. «Я не должен умолчать, – писал Паскевич Николаю I, – о похвальном усердии находящихся со мною мусульманских полков. Во всех сражениях они дерутся с отличной храбростью, в атаках бывают впереди, мужественно и твердо бросаясь даже на неприятельскую пехоту, и большая часть пушек, знамен и пленных отбиты ими». Он также докладывал об армянской коннице, что «она везде, где ей представлялся случай, дралась хорошо, и в ней вовсе не замечалось побегов».

«Нормальные», даже союзнические отношения турок и азербайджанцев в принципе начинают устанавливаться лишь тогда же, что и у России с Ататюрком – с конца Первой мировой войны, при распаде великих империй и определении новой конфигурации границ. Сближение Баку и Анкары происходило на основе общей конкуренции в борьбе за пространство с армянами.

В период пребывания АзССР в составе Советского Союза говорить об этом уже не приходилось, и только при  распаде СССР произошёл новый всплеск «братской любви».

Тогда же постепенно выстраивается и конструктивное взаимодействие России и Турции – с его взлётами и падениями.

И нет никакой исторической предопредёленности ни к особой дружбе между Анкарой и Баку, ни к «извечной вражде» с ними Москвы. То же относится к Еревану. Всё в настоящем и в доброй воле современников!

Сопровождавший Паскевича в походе на Эрзерум А.Пушкин писал:

«Подобно племени Батыя,
Изменит прадедам Кавказ,
Забудет алчной брани глас,
Оставит стрелы боевые.
К ущельям, где гнездились вы,
Подъедет путник без боязни,
И возвестят о вашей казни
Преданья темные молвы...»

Дмитрий Минин

29.11.2020

Источник: «Фонд стратегической культуры»

Анкара – Баку: вместе или порознь? Слепого следования Азербайджана в фарватере курса «новых османов» не будет

Государственная идеология Турции эпохи Эрдогана во многом базируется на доктрине «Стратегической глубины», сформулированной бывшим соратником президента А. Давутоглу. В её основе лежит стремление к возрождению былого величия Османской империи в новых условиях и на новых основах, но с использованием таких течений прошлого, как пантюркизм и панисламизм.

Стратегическая глубина определяет положение Турции, которой, согласно данным воззрениям, в силу расположения в прошлом на трех континентах предопределено играть руководящую роль по отношению к соседям. Турция – одновременно ближневосточная, кавказская, европейская и средиземноморская держава, что и дает ей основания для проведения «многомерной и ритмичной» дипломатии. По отношению к тюркскому миру она предстает в виде «большой геополитической матрешки», покрывающей всех остальных, включая Азербайджан. По принципу: Турция «сверхдержава», Азербайджан – «региональная держава».

Формально данная доктрина отрицает какую-либо конфронтационность и настаивает на своем «миролюбивом характере», выдвигая принципы «прагматизма, сотрудничества, посредничества и отсутствия проблем с соседями». В исполнении Эрдогана «Стратегическая глубина» во внешней политике Турции, однако, быстро прошла путь от «ноля проблем с соседями» к «проблемам со всеми соседями». В этом и проявилось главное  внутреннее противоречие данной доктрины – противоречие между показным миролюбием и слегка подретушированным экспансионизмом.

Сами турецкие эксперты полагают, что «Стратегическая глубина» провалилась как из-за отсутствия у Турции ресурсов для проведения столь масштабной политики, так и по причине её неприятия Соединёнными Штатами и Россией. Турция вынуждена признать, что практически «все постсоветские тюркские страны не хотят быть зависимыми ни от кого и не ищут ни в одной стране образец для подражания». Относительный успех туркам сопутствовал лишь в отношениях с Азербайджаном.

Однако при внимательном рассмотрении нетрудно заметить, что и в Баку турецкие «неоосманские мотивы» особого отклика не находят. В Азербайджане государственная идеология тоже имеет авторский оттенок. Ее разработкой занимался многолетний глава администраций (1995-2019) президентов Гейдара Алиева и Ильхама Алиева, нынешний президент Национальной академии наук Рамиз Мехтиев.

В своих трудах, изданных в том числе в Москве, «О пользе познания истории в формировании национальной идеи» и «Национальная идея Азербайджана в эпоху глобальных трансформаций», он последовательно отстаивал идею «азербайджанствa». С ней как основой национальной консолидации вернулся к власти в период тяжелейшего кризиса государственности в 90-е годы Гейдар Алиев, с ней выступает и его сын, президент Ильхам Алиев. В основе этой концепции – «независимость и суверенитет», сильное государство, «модернизационный путь развития», «гармоничное взаимодействие с окружающим миром». Мехтиева на пути «интеграции в мировое сообщество» волнует сохранение национально-культурной самобытности азербайджанского народа без «вестернизации или ориентализации». На возрождение архаичных и концепций пантюркизма и панисламизма сформированная при участии Мехтиева национальная идеология Азербайджана никак не направлена. В ней мало пересечений с визионерской неоосманской доктриной «Стратегической глубины», если они есть вообще.

Особенность внешней политики Азербайджана в том, что он подчеркнуто держится вне блоков и, сотрудничая с НАТО, особого рвения по скорейшему вступлению в альянс не проявляет.  А Турция при всём её своеволии членство в НАТО сомнению не подвергает. Баку позиционирует себя как одна из ведущих и наиболее активных стран Движения неприсоединения. И хотя это объединение достаточно рыхлое и далеки времена таких его лидеров, как Неру и Тито, но 120 членов Движения неприсоединения – это моральная сила, позволяющая чувствовать себя не потерянными в мире.

В региональной политике принцип, которому старается следовать Азербайджан, – это дипломатия, основанная исключительно на базе двусторонних отношений. Даже в периоды обострений между Турцией и Россией Баку поддерживает хорошие отношения с обеими странами и по праву выступает в роли посредника, что позволяет ему иметь больший региональный вес.

В геоэкономическом отношении обе тюркские страны связывает усложняющаяся сеть трубопроводов по доставке нефти и газа из Каспийского бассейна. Ошибочно было бы полагать, однако, что это односторонний рычаг давления в руках Турции. В Европе, например, считают, что потребитель трубопроводного сырья попадает в большую зависимость, чем поставщик, тем более, что у Азербайджана всегда есть альтернативные маршруты через Грузию, Россию и Иран, а турецкий бюджет без транзитных платежей пробьёт дно.

Легко прогнозировать, что в ближайшее время Анкара, находясь в тяжелом экономическом положении, потребует от Баку определенной оплаты за оказанную военную помощь в виде скидок на энергоресурсы и т.д. Ее интересам отвечает роль Азербайджана как поставщика сырья и потребителя готовой турецкой продукции. Этот подход неизбежно вступит в противоречие с потребностями Азербайджана в возрождении занятых им территорий (на что в предстоящие 5 лет планируется потратить $10 млрд) и в модернизации национальной экономики.

В экономике Турции достиг критического порога классический «имперский перегрев» (по Полу Кеннеди), когда «статусные» расходы превышают доступные ресурсы. Разница со сверхдержавами, пережившими подобное состояние (СССР в прошлом, США в настоящем), состоит лишь в том, что Турция «перегрелась» уже на пути к этому статусу, не достигнув его. За последние три месяца турецкая лира потеряла 15% по отношению к ведущим мировым валютам, а с начала года 25%. Резко упали из-за эпидемии коронавируса показатели турецкого экспорта (в первом полугодии на 26%). Авантюры в поисках «неоосманской мечты» в Сирии, Ливии, Ираке, Восточном Средиземноморье и на Кавказе дорого обходятся.

Совокупный внешний долг Турции составляет $421 млрд, из которых $181 млрд должны быть выплачены в течение года. При этом на попытках удержать курс Центробанк страны за последние годы сжёг $120 млрд. Сейчас валютные резервы страны насчитывают порядка $40 млрд. По мнению большинства западных аналитиков, финансовый крах Турции неизбежен. В свое время Евросоюзом были предоставлены близкие по параметрам суммы для «спасения» Греции, но Турция и не член ЕС, и со всеми успела поссориться, и греческое вето на гипотетическую помощь от Евросоюза ей гарантировано. Чтобы не погрузиться вместе с ней в черную дыру дефолта, Азарбайджан срочно нуждается в серьезной экономической диверсификации.

После прекращения карабахской войны заметно изменилась тональность азербайджанских СМИ. В дни, когда чаша весов в противостоянии Баку и Еревана колебалась и нельзя было исключать вмешательства со стороны внерегиональных держав, говорили о совместной борьбе Азербайджана и Турции и об огромных заслугах последней в отстаивании азербайджанского суверенитета. После 9 ноября делается акцент на самостоятельную победу Баку. Так ведь Израиль и в самом деле не заявляет, что победа в войне была достигнута благодаря ему, хотя его поставки вооружений и техники Азербайджану значительно превосходили турецкие.

Официально Турция одобрила соглашение от 9 ноября, но подспудно проявляет разочарование. В Анкаре, видимо, примеряли лавры победителя на себя. Ведь Эрдоган вмешивался во многие войны, но победы нигде не одержал. А кроме того, кто-то, видимо, счёл, что азербайджанская «малая матрешка» уже плотно вошла в состав «большой», турецкой. Печать Турции негодует: переговоры о прекращении огня, состоявшиеся в Москве, «открыли нам не самую приятную картину. Россия, которая говорит, что "Карабах – это земля Азербайджана", внезапно взяла на себя роль "старшего брата"».  Действительно: а как же «отец родной» в Анкаре?

Парадокс в том, что последняя война, на плоды которой рассчитывала Турция, в долгосрочной перспективе приведет не к укреплению общетюркской идентичности, а к росту азербайджанского национального самосознания. Только сейчас можно с уверенностью сказать, что нация «азери» сложилась. Разумеется, это не значит, что Баку заплатит Анкаре неблагодарностью, их сотрудничество и взаимная поддержка продолжатся. Однако никакого растворения азербайджанцев в тюркском мире не произойдет, а уж тем более не будет их слепого следования в фарватере курса «новых османов».

Дмитрий Минин

30.11.2020

Источник: «Фонд стратегической культуры»

 

Tweet