Пророку Мухаммеду было 40 лет, когда он получил свое первое откровение, уединившись в горах. Ангел Джибраиль явился ему во сне: «Пришел ко мне Джибраиль, когда я спал с куском шелка, а в нем книга. Он сказал — читай. Я сказал — я не читаю». И ангел стал душить Мухаммеда этой книгой, приговаривая: «Читай!» А потом сказал ему: «Господь твой самый милостивый!» Так простой человек из Мекки стал посланником Аллаха. Похоже на красивую восточную сказку. И мог ли думать Мухаммед, что, прикрываясь его именем, люди с обмотанными головами и автоматами прольют реки крови по всему миру через полтора тысячелетия?

Я часто сталкиваюсь с такой странностью: для многих соотечественников ислам равен терроризму. И это понятно — каких-то ликбезов, просветительских курсов или телепередач на эту тему ничтожно мало. Но надо понимать, что терроризм представляет собой такую же проблему для традиционного ислама, как и для всего остального мира. Рядовые правоверные мусульмане так же не знают, что со всем этим делать, как и представители других конфессий.

Многие знают, что традиционные мусульмане вполне терпимо относятся к «людям книги» — то есть к христианам и иудеям. Но не многие знают, почему это так. А идея эта проста: ислам был всегда. Первой традицией, где проявился ислам — был иудаизм, второй традицией стало христианство, а затем явился последний Пророк и завершил этот цикл — и ислам, наконец, стал самим собой — последней и единственной религией. То есть это целостное мировоззрение, пронизывающее абсолютно все — от политики и экономики до самых насущных философских вопросов.

Один из самых страшных грехов в исламе — это ширк, отступление от единобожия. Всевышний сказал: «Воистину, Аллах не прощает, когда к Нему приобщают сотоварищей, но прощает менее тяжкие грехи, кому пожелает». Ядро мусульманской религии в том, что между миром и человеком не может быть ничего и никого больше. Поэтому придание Всевышнему сотоварищей есть акт чистейшего язычества, а это совершенно непростительно для кого бы то ни было. Собственно, священная война, джихад, несет в себе идею уничтожения «неверных», то есть политеистов всех мастей. Единый Бог — абсолютный и единственный царь мира. Кстати, «ислам» с арабского переводится как «покорность» или «подчинение». Казалось бы, как можно было разделить и поляризовать такое цельное религиозное мировоззрение? А именно в этом и лежит, на мой взгляд, корень агрессивного и неуправляемого извне радикализма, который мы наблюдаем сегодня повсеместно.

Первый серьезный раскол случился в исламе после смерти Пророка. Сначала власть перешла к его тестю, затем халифу Умару, а еще через 10 лет халифу Усману. Вопрос о преемстве возник через 12 лет — это была первая борьба и конфликт интересов. Одна часть верующих пошла за племянником Мухаммеда, его звали Али. Так возникла шиитская ветвь, а отколовшаяся, более «умеренная» оппозиция шиитам, носит название сунниты. Это представители традиционного ислама, они гораздо более многочисленны, нежели шииты. Сунниты много боролись с сектантством, с привнесением в «чистый» ислам осколков своих верований и обычаев верующими из близлежащих регионов. Дальше это дробление продолжилось, порождая все новые и новые секты и ответвления. Это касается как суннитского, так и шиитского направления.

Так называемый «исламский фундаментализм» сегодня — это консервативная доктрина, попытка вернуться к тому, что говорил и делал Пророк, желание очистить ислам от всего наносного. Совершенно неверно ставить знак равенства между шиитами и террористами. Линию раздела следует проводить между «умеренным» и «радикальным» исламом, и не важно, в каком течении сформировались убийственные фанатичные воззрения.

Исламисты критически и весьма негативно относятся к «либерализации» ислама, к тому, в каком состоянии религия находится в Европе и других странах. Фундаменталисты ярые противники любых нововведений, искажений, послаблений. И, зачастую, вообще не считают мусульман невосточного мира братьями по вере. Поэтому их тоже не жалеют.

Собственно, «ультраисламская» агрессия изначально и ведет свой кровавый след из идеи охранения и защиты своей веры, особенно если в ее жизнь вмешиваются люди европейского мира. Ненависть радикалов ко всему либеральному и индивидуалистическому столь высока, что понятие «человек» они к жителям Запада просто не прикладывают. Прогнившая до основания цивилизация достойна только одного — смерти барана с перерезанным горлом. Как сохранить свою веру, как не дать распасться своему миру на куски? Эти вопросы решаются только радикально — наступлением, запугиванием, взрывами, кровью. Если ты из чуждого и чужого мира, тебя не жалко, ты не нужен, ты часть порочной системы — и подлежишь уничтожению.

Вопреки расхожим представлениям, радикалы не управляются из единого центра. Напротив, это обособленные ячейки, которые действуют, не зная о планах других. Некоторые из них активно вербуют людей из стран-противников, другие же, напротив, не пускают в свои ряды чужих. В последнее время группировки стали использовать женщин — террористок-смертниц. Их довольно легко сподвигнуть на участие в терактах, поскольку женщина в мусульманском мире абсолютно бесправна. Обвинили тебя в измене — умри достойно, за свою веру и страну, вместо бесславной смерти. И это только один из методов.

Вряд ли боевики и смертники думают об установлении ислама во всемирном масштабе и о полном уничтожении «неверных» во время исполнения заданий. Совершенно очевидно, что сознание их сужено до крайних пределов. Изощренные методы зомбирования и манипуляции иного и не предполагают. Вот это и есть момент, когда вся религиозно-философская база ислама превращается в симулякр, маскирующий совершенно иные цели. Раз уж речь зашла о «фокусах» и методах воздействия на психику и сознание будущих исполнителей, нужно вспомнить некоторые «креативные» разработки, которые приписывают философу и аскету Хасану ибн Ас-Саббаху, отцу-основателю тайного ордена ассасинов — одной из первых шиитских радикальных организаций средневековья. Крепость Аламут, где учитель Хасан создал небольшое государство-коммуну, по сути являлась террористической школой по подготовке профессиональных агентов, безжалостных убийц.

А вот и методы зомбирования. Для начала юношу опаивали наркотическими снадобьями, а когда он засыпал, его переносили в специально подготовленный сад, в котором текли молоко и мед, а прекрасные девушки мазали тело «попавшего в рай» благовониями. Юноша какое-то время находился в этом блаженстве, затем снова получал наркотик, и его переносили обратно «на землю». Когда он просыпался, его спрашивали: «Понравился тебе рай, который создан Аллахом?» Юноша захлебывался от восторга, что естественно. И получал в ответ: «Слушай нас и делай все, как скажем — и попадешь туда после смерти навечно!» Таким образом Хасан штамповал себе воинов-големов, готовых абсолютно на все и всегда. Доходило даже того, что он мог просто щелкнуть пальцами, идя мимо башен замка, а стражи прыгали вниз и разбивались насмерть. Применялся и аттракцион «говорящая голова». Человека сажали под пол и, пробив дырку в огромном тазу, надевали его ему на голову, подливали крови, голову тоже ею мазали. Когда ничего не подозревающий будущий воин Аллаха входил в комнату, «мертвая» голова начинала вещать о предназначении воина и награде, которую обретет он за это на небесах. Это действовало порой покруче райского сада с обнаженными фуриями.

На самом деле — все это лишь по форме сказка и красивое предание. Глубинная структура, смысловое ядро подобных манипуляций абсолютно те же, что и в современных террористических группировках. Ислам предельно консервативен, в нем почти ничего не меняется веками (мы не берем сейчас европейский ислам, о нем уже было сказано). Более того — любые реформы рассматриваются лишь негативно. Поэтому мышление средневекового воина-ассасина почти ничем не отличается от мышления современного радикала, палящего из автомата в безоблачное жаркое небо и выкрикивающего соответствующие слова при этом. Форма промывки мозгов, может, чуть другая, но содержание и, главное, пафос загробных обещаний все те же. Именно поэтому до сих пор не найдено эффективных средств борьбы с террористической угрозой. Ни один миномет или ракетница не в состоянии побороть глубинное мифологическое мышление, особенно если им управляют опытные психологи и манипуляторы.

Но хорошо — европейцы, арабы — кто угодно — пусть делают, что хотят, а что же привлекает обычных русских парней и девушек? Как и почему они поддаются вербовочным технологиям и оказываются нео-ассасинами? Когда все основы разрушены, когда не задан вектор движения, развития на уровне государства, нации, семьи; когда у молодых людей эффект «топтания на месте» порождает апатию и потерю целостности, любая радикальная идея имеет огромные шансы захватить человека.

Мужчины видят в радикалах какую-то животную силу, то, чего так не хватает им самим, воспитанным, зачастую, без отцов или с пьяными отцами. Радикализм привлекателен на уровне брутальности, витальной энергии. И когда «жажда целостности» соединяется с убеждениями профессионального вербовщика, происходит вспышка, и мы получаем из русского Ваньки бородатого Али или Саида. Механизм вербовки женщин несколько другой: к ним ищут подходы через увлечение арабской культурой и языком; ну и, конечно, дело в общей привлекательности и романтике Востока, на котором живут прекрасные богатые принцы с пронзительными черными глазами.

А вообще — не смешно. Как-то нам нужно постараться все же и собрать себя воедино, соединиться, вспомнить, кто мы, откуда и куда идем. Иначе очень сильные, злые и трезвые люди вскоре не оставят нам времени на рассуждения и поиски утерянного русского логоса.

Роман Богословский

16.08.2016

Источник: svpressa.ru