На прошлой неделе Федеральная служба исполнения наказаний выступила с примечательным заявлением. На всероссийской конференции «О мерах по противодействию распространению в исправительных учреждениях радикализма, религиозного экстремизма» начальник управления социальной, психологической и воспитательной работы ФСИН Валерий Трофимов сообщил, что в российских колониях растет число осужденных, пропагандирующих экстремистские религиозные взгляды. По его словам, сейчас на профилактическом учете состоит 426 «пропагандистов». Это на 40% больше, чем годом ранее.

Трофимов также рассказал, что ФСИН планирует перенимать опыт арабских стран в «перевоспитании» сторонников радикального ислама. «Интересным представляется опыт работы по реабилитации исламских фундаменталистов в Саудовской Аравии, Йемене, Египте, Иране, где разработаны долгосрочные программы, в которые вовлечены религиозные деятели, психологи, социальные работники. Они предусматривают строительство центров реабилитации радикалов, после выхода из них бывшим боевикам оказывается помощь в получении образования, решение жилищных проблем», — отметил он.

Разумеется, информация ФСИН встревожила экспертов и аналитиков. «Я думаю, это очень серьезная тема. Есть серьезная угроза — слияния радикализма и криминалитета, и здесь важно противопоставить этому совместные усилия и госструктур, и гражданского общества», — заявил глава Совета при президенте РФ по правам человека Михаил Федотов.

«Самое главное, нужно понимать: главнейшая задача системы исполнения наказаний — перевоспитание, возвращение обществу законопослушных граждан. Мы заинтересованы в том, чтобы уровень постпенитенциарной, рецидивной преступности снижался. Он пока слишком высок», — справедливо полагает глава СПЧ.

Проблема в том, что «идейных» преступников не получается держать отдельно от обычного криминалитета.

«Есть одна техническая сложность — ваххабитов сажают не только по 282 статье за терроризм, но и за наркотики, оружие, бандитизм. Спектр статей довольно широк. И не всегда понятно, ваххабит человек или нет. Однако следственные органы вполне могли бы делать соответствующие пометки в делах этих товарищей, чтобы их действительно сажали друг с другом. Вот тогда никакой вербовкой они заниматься не смогут. Разве что друг друга в разные направления ваххабизма обращать», — заявил в интервью «Вести.FM» доцент Московского государственного лингвистического университета, исламовед Роман Силантьев.

Директор Центра стратегических исследований религии и политики современного мира Максим Шевченко полагает, что заключенных-экстремистов надо признать политическими заключенными и содержать их не просто в отдельных камерах, а в специальных учреждениях, где вести с ними постоянную работу. Он предлагает взять на вооружение опыт не исламских стран, а Великобритании: «Политическое принципиальное решение — это выделение людей с подобными статьями в специальные учреждения, где с ними должна вестись политическая работа. Задача их перевербовать, переменить их взгляды, перевести их самих, как это сделали в Северной Ирландии англичане, на борьбу с терроризмом и борьбу с радикальными взглядами. Нет этому альтернативы, поверьте».

Шевченко уверен, что обычными методами с религиозными экстремистами не справиться, и, тем более, нельзя пускать ситуацию на самотек: «…это люди убежденные, это люди, как правило, прошедшие, скажем так, достаточно жесткое следствие, зачастую пыточное. И совершенно не испытывающие ни малейших симпатий к тому, что они называют системой. И это, между прочим, свойство любых, скажем так, политических оппозиционеров, хоть левых, хоть правых, хоть исламских, хоть каких угодно».

Чей опыт лучше

То, что российская система исполнения наказаний давно превратилась из средства предотвращения преступности в средство ее продуцирования, известно давно. Число рецидивистов неуклонно растет. По последним данным, опубликованным на сайте МВД, в январе-октябре половину преступлений совершали рецидивисты.

И это только зарегистрированные и раскрытые преступления. Понятно, что у опытных преступников больше возможностей, чем у новичков, оставаться неуловимыми. Каждое четвертое преступление, кстати, совершено в состоянии алкогольного опьянения, то есть триада «украл, выпил, в тюрьму, украл, выпил, в тюрьму» как была, так и остается базовой схемой воспроизводства российского криминала.

Получается, то, что мы на свои налоги содержим огромную машину по воспроизводству преступников, никого особо не волнует. А 426 условных ваххабитов всех вдруг встревожили.

Заместитель директора ФСИН Анатолий Рудый после того, как началось общественное обсуждение проблемы попытался «отыграть назад» и скорректировать слова своего подчиненного. Отвечая на вопрос ИТАР-ТАСС, он подчеркнул, что проблема проникновения экстремистских идей в колониях и вербовка новых сторонников «к счастью, пока еще не приобрела очень серьезное значение».

«Но, конечно же, мы не хотим, чтобы эта «работа» велась среди осужденных. Мы видим несколько путей — во-первых, надеемся на помощь сторонников традиционного ислама, которым будет оказываться всяческое содействие. Второе — борьба с попытками распространения экстремистской литературы, ее изъятие и уничтожение. А также изоляция наиболее активных лидеров, чтобы они не могли распространять свои идеи. И еще ряд мероприятий, которые будут проводиться для предотвращения агитационной работы».

Также ФСИН делает ставку на традиционный ислам. Сегодня в уголовно-исполнительной системе 279 мусульманских общин, объединяющих 10 тысяч осужденных, действуют 51 мечеть, еще 3 — строятся и 228 мусульманских молельных комнат. «Там, где священнослужитель, окормляющий тюремную паству, осознает важность и нужность своей деятельности, там и обстановка стабильная, и дисциплина среди осужденных удовлетворительная», — рассказал в частности Трофимов.

Зная, как ФСИН «борется» с рецидивной преступностью, становится понятным, почему даже 426 выявленных пропагандистов всех взволновали. Рецидивная преступность в благополучном советском 1986 году составляла чуть больше 20%. В «лихие девяностые» выросла до 33%. Затем к 2007 году  незначительно снизилась до 30%. И вот, спустя 6 лет — 49,1%.

Если борьба с распространением в местах лишения свободы экстремистских идей будет вестись теми же методами и теми же людьми, что и сейчас, тогда 426 пропагандистов через 5 лет превратятся в 4260.

К тому же, есть еще и опыт США, который предпочли не упоминать чиновники и эксперты. Видимо, потому, что он негативный. Распространение радикального ислама в американских тюрьмах началось еще в 1930-е годы, когда за решеткой оказались первые представители «Нации ислама» — негритянской расистской организации. Им никто не мешал проповедовать, и в результате радикальный ислам стал серьезной проблемой не только для пенитенциарной системы, но и для общества.

Причем из-за особенностей местной системы исполнения наказаний изоляция не нарушающих распорядок экстремистов невозможна. И в результате все чаще появляются новости о том, как не только заключенные, но и охранники принимают ислам. И, увы, не традиционный, а экстремистской или расистской направленности.

Как бороться

Собственно, методы борьбы уже озвучены экспертами, но проводиться они должны в рамках общей реформы ФСИН. Разговоры о том, что нельзя содержать вместе рецидивистов и «первоходок», ведутся уже много лет. Результат на нуле. Разговоры о том, что заключенные должны приобретать в зоне реальную специальность, а не шить варежки ведутся уже много лет. Но даже Ходорковский шьет варежки — хотя, казалось бы, его опыт можно было использовать куда продуктивнее для государства и общества.

Разговоры о том, что к осужденным за нетяжкие преступления надо активнее применять амнистию и условно-досрочное освобождение, а вот виновных в насильственных преступлениях досрочно освобождать не стоит (самый яркий пример подобного «досрочника» — белгородский стрелок), тоже продолжаются и продолжаются. И совершенно без всякого результата.

О тюрьмах и зонах общество вспоминает только после публикации писем какого-нибудь медийно заметного заключенного, вроде Надежды Толоконниковой, или после бунта. И с удовольствием забывает, переключаясь на куда более важные темы — например, тот же новый Майдан в Киеве.

Поставленная проблема с пропагандистами радикального ислама вполне может выступить катализатором назревшей и перезревшей реформы. Сперва — отделить радикальных проповедников от других заключенных — пусть на самом деле проповедуют друг другу и спорят о тонкостях. Затем — четко отделить рецидивистов от впервые преступивших закон и сделать так, чтобы они не пересекались ни в следственном изоляторе, ни, тем более, на зоне. Потом — принять меры к максимально возможной социализации заключенных.

В идеале тюрьмы и колонии должны стать центрами образования и психологической коррекции. А не школами преступников, как сейчас. Иначе борьба с преступностью превращается в попытку ложкой вычерпать море. Чем больше преступников ловят следователи и осуждают суды, тем больше их становится после отбытия наказания.

Если же политики-популисты опять начнут старую песню — «тюрьма должна наказывать», пусть перечитывают статистику рецидивных преступлений, пока не выучат наизусть. Современная тюрьма если кого и наказывает, так это несчастных оступившихся людей, совершивших преступление от безысходности или в беспамятстве. Для всех остальных она становится первым шагом на превращении в профессионального преступника, в принципе не умеющего и нежелающего зарабатывать честным трудом.

Неужели на это должны идти наши налоги?