Владимир Крашевский — один из непосредственных участников того, что сейчас принято называть Крымской весной. Накануне трехлетия воссоединения Крыма с Россией корреспондент «Ленты.ру» пообщалась с председателем межрегиональной общественной организации ветеранов подразделений специального назначения «Братство краповых беретов “Беркут”» и узнала, чем жил полуостров весной 2014 года.

— Владимир, что на ваш взгляд послужило катализатором Крымской весны?

— Если отбросить все эмоции и рассказы о Русском мире, то очевидно, что Россия не могла упустить Крым как военную базу. И в первую очередь я имею в виду Черноморский флот. Я уверен, что на первом месте стояли геополитические интересы Российской Федерации. Когда стало понятно, что с приходом украинских националистов к власти договоры о присутствии российских военных в Крыму будут расторгнуты, нужно было принимать меры.

— То есть за присоединение Крыма к России нужно благодарить украинских националистов?

— Да, получается, первыми, кого следовало наградить за возвращение Крыма в состав России, должны были стать активисты Майдана, нагнетавшие национализм. Тот же Дмитрий Ярош, например.

— Крымчане тоже ездили и на Майдан, и на Антимайдан. Как вы к этому относитесь?

— Да, людей туда возили автобусы. Широко известна история, которая произошла 20 февраля 2014 года, когда восемь автобусов с крымчанами возвращались из Киева и под городом Корсунь-Шевченковский их ждала целая толпа националистов с битами, с «коктейлями» и прочими делами. Их серьезно «встретили» — и битое стекло заставляли есть, и гимн Украины петь. Один автобус сожгли дотла. По погибшим до сих пор нет точных данных, но в прессе говорят о семи жертвах. Как я отношусь к этому? Неоднозначно. Это были люди, которые ездили в Киев за деньги Партии регионов. Все «идейные» остались дома, в Крыму, ходили на работу. Более того, есть видеоинтервью, где один из так называемых антимайдановцев подробно рассказывает, что предшествовало вспышке гнева со стороны националистов и их сторонников. А именно, под городом Белая Церковь, на одном из блокпостов националистов, крымчане вышли из автобусов в боевом оснащении — армейские каски, средства защиты, палки — и потребовали их пропустить. Сторонники Майдана драться с превосходящими по численности антимайдановцами не стали, но оперативно обзвонили все близлежащие блокпосты и сообщили, что в Крым прорываются «титушки». Ответа долго ждать не пришлось….

— Особую роль, насколько я знаю, Майдан сыграл в жизни сотрудников крымского «Беркута».

— Да, «Беркут» поехал в Киев выполнять свой долг. И по правде говоря, ничего удивительного для нас там не произошло. Все всё понимали уже после «оранжевой революции», ведь в феврале 2014 года на Майдан поехали те же ребята, что и тогда. Только сценарии были разными. Если у Ющенко он был бескровным, то в этот раз должен был быть более жестким. Все эти революции уже давно изучены. Мы даже выпустили брошюру, подробно описывающую действия экстремистских группировок в подобных ситуациях, тактические схемы и роль информационных технологий в такого рода массовых беспорядках.

— То есть «Беркут» был готов к подобному развитию событий?

— Трудно сказать. У нас всегда были сложные отношения с Украиной. Был тяжелый период становления подразделения. Даже присяга принималась из-под палки. Это было так: «ребята, зайдите в кабинет, черканите подпись». Никаких тебе торжественных построений, гимнов. Кокарды с тризубами тоже носили из-под палки, до последнего надевали с советской символикой. Киевские генералы приезжали и возмущались: «що це за москальский спецназ?!» А в 1995 году общим приказом по Украине ввели одинаковые нашивки с государственным флагом. И весь наш полк, не сговариваясь, этот флаг оторвал, за что потом все получили по первое число. Конечно, со временем все это прижилось, и мы смирились от безысходности. Ну а что, всю жизнь воевать теперь?! Надежд уже не было, и мы просто исполняли свой долг перед народом. А потом — бац! — и нам подарили Крым.

— Что значит подарили? Кого вы имеете в виду?

— Известная истина, что у победы много отцов, а поражение — всегда сирота, подтвердилась в очередной раз. У Крымской весны отцов столько, что просто не счесть. Каждый второй освобождал аэропорт! Но ведь очевидно, кто «присоединил» Крым. Мое личное мнение, что это заслуга российских Вооруженных сил, флота и спецподразделений. «Беркут», ополчение и все иже с ними — даже не на втором месте стоят, гораздо дальше.

— А кто же тогда на втором месте?

— Народ. Поймите, российские спецслужбы общались и договаривались, но нужно было, чтобы именно местное руководство приезжало в те же украинские части. Нужны были местные, которых знают, которым доверяют. Поэтому и я ездил к украинским военным — разговаривать. Очень большую роль сыграли обычные люди, а не, как это принято считать, «герои» народного ополчения.

— Но ведь зачастую именно они рассказывают о своей роли в присоединении Крыма. И байкеры еще. Кстати, о них что думаете?

— Байкеры — отдельная история, уже превращающаяся в анекдот. Мне так нравятся рассказы о том, что не российская армия все сделала, не спецслужбы, а байкеры! Когда в том же фильме «Крым. Путь на Родину» сообщается, что байкеры захватили украинского генерала, спланировав операцию, — мне смешно. Я, например, лично знаю всех, кто это делал. Это был ветеранский резерв краповых беретов России. И только потом там каким-то боком оказались байкеры, а вышло как обычно: кто успел в камере порисоваться — тот и герой.

Много таких ситуаций было. И не только с крымчанами. Были и приезжие с материка депутаты, которым тоже требовалось засветиться, показать, что они «в теме», и казачества разные опять же. Я не говорю, что все они были бесполезными, я лишь объясняю, что среди них было и много проходимцев, для которых Крымская весна стала стартовой площадкой.

Отдельно хочу сказать, что события в Крыму сильно обесценили наградную систему Российской Федерации. Такие награды, как орден Мужества, «За заслуги перед Отечеством» вручались тем, кто ко мне лично подходил со словами: «Ребят, если нас тут бить начнут, вы хоть выйдете?» А потом я вижу этого человека с орденом. Ну как так! Неужели нельзя было проверить заслуги того или иного «героя»? Кто вообще эти наградные подписывал? Скажу больше, многие из орденоносцев в данный момент в федеральном розыске за различные уголовные преступления.

То же самое про аэропорт. Кто его только не брал! На самом деле спецназу внутренних войск Украины был отдан приказ выдвинуться туда на бронетехнике и держать аэропорт до прибытия воинских подразделений из Киева. Они приехали на БТР-80, с вооружением, упакованные в новую экипировку «по-тяжелому». К ним отправился наш командир роты спецназа с двумя бойцами, на обычном УАЗике с наклейками «Беркут» и начал просто психологически давить: «Если будет столкновение, мы пойдем против вас. Наши принципы понятны, а за что вы умирать собрались, за кого?» Они развернулись и на своем БТРе уехали в часть, в сопровождении нашей машины. В аэропорту оставались обычные милиционеры.

— Во всех интервью и фильмах эту историю преподносят иначе.

— Потому что так неинтересно, наверное, не так красочно, как самооборона с черенками от лопат против автоматчиков. А я ведь журналистам и авторам фильмов все это объяснял в нашем подразделении, так что нельзя сказать, что они были не в курсе. Более того, никто почему-то не говорит, что у нас, украинского еще тогда подразделения «Беркут», висел портрет Путина и гербы России. А мы ведь показывали. Просто это не подходит по смыслу сюжета. Ведь тогда получается, что люди в Крыму все эти годы жили Россией, а россияне, только отдыхать сюда ездили и не думали ни о каком Русском мире.

— Вернемся к событиям Майдана, точнее, сразу после него. Что происходило с подразделением, вернувшимся из Киева в Крым?

— После Майдана подразделения «Беркута» по всей Украине были расформированы. Это была некая «кость», брошенная националистам. Символики, названия, специальных полномочий больше не было. Мы остались в составе МВД до принятия окончательных решений со стороны новоиспеченной власти. В тот момент уже вышел указ президента России о том, что сотрудникам «Беркута» и их семьям со всей Украины положено российское гражданство и, что самое важное, трудоустройство в подразделениях ОМОН РФ. Часть сотрудников выехала в Россию, часть — в Крым.

— Как вы считаете, был возможен вариант, что Крым не перейдет России?

— Не думаю, что на тот момент наверху было принято окончательное решение по присоединению Крыма. В фильме «Крым. Путь на Родину» президент рассказывает, что проводились социологические опросы и было ясно, как крымчане себя поведут. Так и есть, только в том, что крымчане сохранили свою русскую идентичность, нет заслуги России, потому что она на долгих 23 года отвернулась от нас. И никто здесь за все эти годы не поднимал вопрос о Русском мире, за исключением, пожалуй, Юрия Мешкова (президент Республики Крым в 1994-1995 годах), который из-за своих «пророссийских» политических заявлений и действий стал в Крыму персоной нон грата. Сейчас, конечно, все изменилось, даже травившие его сотрудники СБУ «перекрасились», служат в ФСБ и защищают противоположные ценности.

— Наверное, все силовые структуры сталкиваются с подобным?

— Нет, не все. Те же сотрудники «Беркута», которые охраняли Мешкова в 90-е, участвовали в событиях Крымской весны. Значит, эти люди и тогда уже были готовы пойти до конца, просто обстоятельства сложились иначе. Тогда в России не было лидера, готового взять на себя такую ответственность. Один деятель Крым подарил с барского плеча, второй пропил.

— Раз уж заговорили про силовые структуры, расскажите, как складывались отношения с ними весной 2014 года?

— Все они «отморозились» и держали нейтралитет до того момента, пока не стало понятно, что всё — теперь мы в России. «Сокол» (специальное подразделение Управления по борьбе с организованной преступностью МВД Украины) нам пулемет дал. Вынесли, поставили перед нами и дверь закрыли. Или вот вам еще история про взаимодействие: «Беркут» из Киева доехал спокойно благодаря предательству и сливу информации. Представляете, это был единственный раз, когда это сыграло нам на руку. А дело в том, что по приказу нашего командира полковника Абисова в Киев вылетели бойцы роты специального назначения с полным вооружением и боекомплектом. Оружие захватили и для своих коллег, оказавшихся в Киевской области как в капкане. Ни на одном блокпосту националистов наши автобусы задерживать не решились. У симферопольской и севастопольской «Альфы» все прошло не так гладко…

А так, еще раз подчеркну, — только «Беркут» поднял российский флаг, все остальные силовики в это время отсиживались. Мы вели переговоры с командирами спецподразделений СБУ, МВД, ВВ МВД, ВСУ о переходе на сторону народа или невмешательстве в случае обострения ситуации.

— А как происходило взаимодействие с российскими военными и спецслужбами?

— Контакт произошел сразу после захвата российскими военными правительственных зданий в Симферополе. Это было 28 февраля. Севастопольский «Беркут» на тот момент уже общался с представителями флота РФ.

После этого мы работали вплотную. Они рассматривали нашу базу как место, где можно будет укрыться в случае, если что-то пойдет не так. Но все, как мы знаем, прошло благополучно.

Здесь же, у нас на базе, был оборудован штаб для российских военнослужащих, офицеров спецслужб. Вся информация поступала туда. Первое, что нас попросили организовать, — связь. Нужно было поставить радиолокационные станции в охраняемых местах.

Вторая задача — обработка информации, поступающей бесконечным потоком. Например, приходили люди, рассказывали, что видели где-то подозрительную группу людей, и нам надо было это проверять. Помню, приехал человек откуда-то из степного Крыма и рассказал, что ночью видели, как кто-то шел с фонариком, а за ним с выключенными фарами ехал КамАЗ, из которого после доставали длинные ящики, похожие на оружие. И теперь все эти вооруженные люди находятся в недостроенном доме, и надо срочно что-то делать. Ну что, мы уже завели БТРы, приготовились ехать, и в последний момент узнали, что это свои.

Хочу отметить, что еще до ввода спецподразделений РФ в Крым, командиром нашего подразделения Юрием Николаевичем Абисовым было организовано тесное взаимодействие с общественностью, казачеством. База была подготовлена к обороне, а личный состав и ветераны круглосуточно находились в состоянии боевой готовности, что послужило сдерживающим фактором для провокаторов и экстремистов.

— Изменились ли отношения между симферопольским и севастопольским отрядами «Беркута» после вступления Крыма в состав России?

— Нет, в целом все осталось по-прежнему. У нас разное командование, ведь статус Севастополя как был, так и остался особенным. Наверное, если бы этого статуса не было, мы бы встречались чаще, работали бы вместе.

— А для самого крымского «Беркута» что-то поменялось за эти три года?

— Во-первых, было принято решение сохранить за подразделением имя «Беркут». Симферопольское и севастопольское подразделения стали ОМОНом «Беркут», а рота спецназначения, которая входила в симферопольское подразделение, — теперь СОБР.

Ну и, конечно, нужно понимать, что в украинский период нищета была полнейшая. Форму покупали сами, что-то дарили российские коллеги. Не было ни вооружения, ни средств защиты, с бензином проблемы. Сейчас «Беркут» так «зарядили»! Я помню, когда началось снабжение, люди сидели за компьютерами и искали, где заказать шкафы, чтобы было куда складывать всю экипировку. Раньше с такой проблемой не сталкивались — был один маленький шкафчик на троих, куда можно было кинуть ботинки и куртку. Теперь же есть все, от всевозможных видов камуфляжей и шлемов до новейшего вооружения с оптикой и коллиматорными прицелами.

И если в армии какой-то мизерный процент людей вернулся на Украину, то у нас все сотрудники подразделения остались служить в Крыму. Плюс в данный момент отряды пополнились ребятами с материковой части России, многие из которых с боевым опытом.

Анастасия Воскресенская

18.03.2017

Источник: Lenta.ru

«Беркут» на Перекопе: пулемёт и автоматы против «Градов». Как крымчане защищали дорогу на полуостров

События на Майдане показали, что для украинских националистов-радикалов не существует этических ограничений. Крымчане еще в январе 2014 года увидели, как на полуострове потихоньку начинается насаждение майданных идей. Митинги, проводимые «Свободой» и другими националистическими организациями, с каждым днем становились все агрессивнее. Вернувшиеся из Киева крымские антимайдановцы рассказали об избиении боевиками-радикалами безоружных людей на дороге в Черкасской области, об изощренных издевательствах над ними. Своими действиями, поощрением антирусских настроений, майданная хунта спровоцировала Крымскую весну 2014 года. Стихийные пророссийские митинги после 22 февраля проходили во всех городах полуострова. Особенно многочисленными они были в Севастополе.

Вернувшихся из Киева сотрудников севастопольского «Беркута» в городе встречали как героев — цветами и бурными овациями.

Спецподразделение после госпереворота мозолило глаза майданным самозванцам. 25 февраля исполняющий обязанности министра внутренних дел Аваков подписал приказ № 144 о ликвидации специальных подразделений милиции гражданской безопасности «Беркут». Севастопольский «Беркут» отказался подчиняться этому приказу.

Новая украинская власть попыталась приструнить непокорное подразделение. На базу севастопольского «Беркута» прибыли сотрудники управления внутренней безопасности МВД Украины, якобы для проведения проверки оружия. Но встретившие их вооруженные бойцы отказались пропускать проверяющих на территорию. Следом приехали работники прокуратуры, угрожавшие различными наказаниями руководству и рядовым бойцам «Беркута». Видя, что угрозы не действуют, эмиссары майданной власти предложили милиционерам за лояльность ордера на квартиры, а командиру Сергею Колбину — звание генерала и более высокую должность в аппарате МВД. Спецназовцы, зная по Майдану цену таких обещаний и соглашений, отказались.

26 февраля народный мэр Чалый распорядился о создании специального муниципального подразделения «Беркут». А в ночь с 26 на 27 февраля севастопольские «беркутовцы» скрытно покинули базу подразделения и заняли позиции на границе Крыма.

Непосредственный участник этих событий, ветеран севастопольского «Беркута» Роман Ефременко вспоминает:

— 18−19 февраля, получив информацию из Киева о расстрелах безоружных сотрудников милиции и гибели некоторых из них, в подразделении собрались близкие родственники бойцов «Беркута» и ветераны. На стихийном митинге 19 февраля было принято решение потребовать у руководства МВД выдать оружие сотрудникам «Беркута», находящимся в Киеве. С этим требованием ветераны «Беркута» обратились к начальнику МВД города Севастополя генерал-майору А. Гончарову, который провел встречу с митингующими около здания УВД. После отказа ветераны у местной администрации потребовали зачислить их в штат МВД и с оружием отправить в столицу для оказания помощи милиционерам.

Вечером 20 февраля находящихся в Киеве бойцов «Беркута» вооружили. А 22 февраля из служебной командировки вернулись севастопольские милиционеры. Двадцать два человека — раненых. Из них семеро — с огнестрельными ранениями. При этом все ребята были вымотаны, как психологически, так и физически. Поэтому охрану базы вместе с действующими «беркутами» осуществляли и ветераны подразделения. После приказа о расформировании появилась информация, что севастопольский «Беркут» будут разоружать. Внешний периметр базы взяли под контроль атаман Анатолий Марета и казаки «Черноморской сотни».

«СП»: — Что было после того, как вооруженные сотрудники и ветераны «Беркута» тайно покинули расположение и выдвинулись в сторону перешейка?

— 27 февраля, в 8 утра, были взяты под контроль ключевые дороги, ведущие с материка на полуостров. Людей не хватало: на Перекопе первоначально находились 5 человек, на «Турецком валу» — 38, а на «Чонгаре» около 30 человек. Из вооружения — только легкое стрелковое оружие и один пулемет. Дорогу перекрывали стареньким ЗИЛом, ставя его поперек одной из полос движения. Очень быстро «народное радио» разнесло информацию о нашем присутствии на блокпостах, и к нам начали подтягиваться активисты.

«СП»: — Чему пришлось противодействовать?

— На постах проверяли весь без исключения транспорт. Был задержан автомобиль, перевозивший 810 кг аммонита — взрывчатки, электродетонаторы и бикфордовы шнуры. Водитель говорил, что груз везли для Балаклавского рудоуправления. Но документов не было. Машину передали дежурной группе Джанкойского РО. Ближе к вечеру от дальнобойщиков получили информацию, что недалеко от нас стоят БТРы николаевских десантников. Немного позже в 30 километрах от нас выставили «Грады». Это всё представлялось угрожающим…

Был один веселый случай. Уже после объявления о проведении референдума в Крыму, со стороны Херсонской области к стоящим на Перекопе бойцам «Беркута» пришли несколько местных жителей и вполне серьезно попросили милиционеров перенести пост ближе к их селу, чтобы и оно после референдума перешло в Россию.

* * *

В начале 2015 года фельдшер станции скорой помощи в Армянске Галина Вениаминовна Самойлова (она умерла от рака в декабре 2015 года) рассказывала мне о своем участии в Крымской весне:

«Узнав, что на Перекопе выставили блокпост «Беркута», я пешком из Армянска пришла и предложила свою помощь фельдшера. Многие из сотрудников милиции после Майдана были простужены, у некоторых было воспаление легких. Но с поста уходить они отказывались. Поэтому антибиотики колола прямо на посту. От переохлаждения у ребят по телу пошли чирьи, которые приходилось вырезать прямо в палатке.

Первое время бойцы спали в палатках на деревянных поддонах, где были постелены солдатские матрацы. Немного позже поставили раскладушки. Палатки топили дровами, собранными по посадкам. Их привозили неравнодушные крымчане. Мэр Армянска помогал ребятам техникой и стройматериалами для блокпоста. А местные жители передавали, кто что мог. Один парень (у него шестеро детей) на своем еле живом УАЗике возил тяжелые сваренные «ежи». Женщины, пришедшие из Армянска, готовили еду для ополченцев и «Беркута». Был большой патриотический подъем. Ведь все понимали — назад дороги нет.

3 марта на Перекоп прибыли терские казаки. Позже — краснодарские казаки, ополчение Крыма… На посту находились около трехсот человек. Беспорядков и анархии не было. Помогала высокая самоорганизация…

Были проблемы с топливом. «Беркуту» приходилось патрулировать около 9 километров, бензина вечно не хватало. Его возили активисты в канистрах и полиэтиленовых бутылках. В этом вопросе очень помог активист Михаил Черкашин".

Эти совместные действия «Беркута» и неравнодушных граждан помогли Крыму использовать свое право на самоопределение и провести референдум.

Дмитрий Собина

18.03.2017

Источник: svpressa.ru

«Резня была бы хлеще, чем в Донбассе». Монолог командира самообороны Севастополя о Крымской весне

Как готовилась и действовала весной 2014 года самооборона Севастополя? Кто и как брал под контроль корабли украинского флота? В дни трехлетней годовщины Крымской весны корреспонденту «Ленты.ру» рассказал об этом Владимир Мельник, создатель и командир севастопольской дружины народной самообороны «Рубеж».

Создание «Рубежа»

Все происходившее в этот период напоминает сюжет блокбастера. В конце января 2014 года я организовал на форуме Sevastopol.info раздел «Добровольная народная дружина "Рубеж"». Сначала это было санитарно-эвакуационное подразделение. Необходимость создания дружины стала понятна во время событий в Киеве: я понимал, что просто так Севастополь не оставят. Если бы мы это допустили, резня здесь была бы хлеще, чем в Донбассе.

В прошлом я военнослужащий Внутренних войск МВД, имею определенную подготовку и понимание того, как надо действовать в условиях городской местности. Люди вступали в отряд самые разные. В процессе работы я познакомился с командирами других подразделений. Меня часто спрашивают, зачем я создал «Рубеж», если были другие дружины. Я индивидуальный предприниматель и, помониторив «рынок», понял, что среди существующих отрядов не было санитарно-эвакуационного, эта ниша была не занята. А события на Майдане показали, что оказание первой помощи во время массовых беспорядков необходимо.

Создавая дружину, я понимал, что это огромная ответственность и перед людьми, и за тех людей, которых я веду за собой. В свое время я служил в Нахимовском военкомате и оттуда перенял опыт организации оповещений и сбора. Первое, что я сделал в дружине, — ввел боевой расчет, чтобы в нужный момент каждый человек знал, что ему делать. Затем я познакомился с ребятами из Контрольно-спасательной службы Севастополя, и они меня очень многому научили. У нас даже было налажено обучение дружинников оказанию первой медицинской помощи. Помимо этого, было много тренировок. Например, отрабатывали сбор. Я уезжал в определенную точку, звонил координатору аппарата оповещения, а оттуда по цепочке передавались данные и шла обратная связь мне — сколько человек должно приехать. Нужно было понять, кому и сколько требуется времени, чтобы добраться до места назначения.

У нас была эвакуационная группа — с плащ-палатками и матрасами, чтобы забирать пострадавших. Их сопровождала группа прикрытия — крепкие парни, которые брали пострадавшего и эвакуаторов в кольцо. Раненого доставляли бы на фильтрационный пост к медикам. Если можно обойтись своими силами, делали бы все на месте. Если же травмы серьезные — то в больницу. Для этого у нас была транспортная группа.

У каждой группы была своя экипировка и набор необходимых вещей. Например, в транспортной группе у всех были резиновые перчатки и полиэтилен, чтобы застелить салон автомобиля. У эвакуационной группы были средства защиты для глаз, органов дыхания, наколенники, налокотники. Каски я купил сам — белые, и красной изолентой сделал на них кресты. У каждого нашего «бойца» были с собой женские прокладки и тампоны для использования при ранениях. Сейчас это может показаться смешным, но мы готовились к худшему и старались обходиться недорогими подручными средствами.

После знакомства с Михаилом Михайловичем Чалым (брат Алексея Чалого, один из руководителей Координационного совета обеспечения жизнедеятельности Севастополя) мы стали работать под его руководством и перестали быть санитарно-эвакуационным отрядом. Мы сформировали экипажи по четыре-пять человек в машине. В каждом районе дежурили несколько машин. На случай отключения мобильной сети в Крыму мы закупили радиостанции и держали связь на севастопольском канале автолюбителей.

Рота самообороны специального назначения

Под моим командованием «Рубеж» принимал участие практически во всех боевых операциях. Иногда выступали парламентерами. Однажды мои ребята голыми руками взяли стрелка на детской площадке. Поступило сообщение о подозрительном мужчине, подъехал экипаж, попросили предъявить документы, а он достал пистолет и начал стрелять. К счастью, никого не ранил. Ребята его скрутили и передали милиции. Благодаря его показаниям были взяты две квартиры, где базировались преступники. Улов был хороший: четыре сумки подготовленных шприцов с сильнейшими кардиостимуляторами. Если здоровому человеку вколоть их, он через 15 минут умрет от сердечного приступа. Видимо, планировалось делать такие уколы в толпе.

Еще мы ловили людей, которые обливали кислотой машины с георгиевскими ленточками, брали «правосеков» и тех, кто рвал у севастопольцев украинские паспорта, чтобы они не могли проголосовать на референдуме. Участвовали с силами самообороны и «вежливыми людьми» в передаче России аэродрома Бельбек и воинских частей. Никакого вооружения у нас не было, кроме, как это принято говорить, черенков от лопат. У кого было легальное оружие — тот его взял, но в общей массе мы были безоружны.

«Рубежу» даже присвоили наименование воинской части: мы стали 15-й отдельной ротой специального назначения самообороны города Севастополя. Я получал команды непосредственно от Михаила Чалого. Через него же шла координация с остальными подразделениями самообороны, «Беркутом», армией, флотом. Все знали, что если я приехал с людьми — значит, так надо. Я ходил в «горке» (ветрозащитный камуфлированный костюм с капюшоном, широко используется силовыми подразделениями), и по ней меня все узнавали. До сих пор ее храню. Был курьезный случай: когда все закончилось, я переоделся в гражданскую одежду, и меня не пустили в Дом правительства, в который я ходил каждый день, и меня даже не досматривали на входе. А тут — не узнали!

Вообще много смешных случаев было. Один раз мы выехали на реализацию оперативной информации, подходим к подъезду, надеваем балаклавы, а нам поступает по рации сигнал: «майдановцы» в количестве 40 человек по такому-то адресу. Я смотрю на табличку и понимаю, что это наш адрес!

Еще был случай в селе Резервном. Там находилась украинская воинская часть, ракетчики. Нам поступила информация, что личный состав деморализован, есть угроза хищения стрелкового оружия. Мы поехали туда. КПП находился в ложбине, было два выносных поста с автоматчиками. Они бы нас спокойно «сняли» в случае чего. Вышел дежурный офицер, я ему представился и сказал, что мы проверяем воинские части на наличие штатного стрелкового оружия. На ходу придумал. Ну, а дальше мы такую сценку разыгрываем: у меня рация включена на громкую связь, и один из моих бойцов мне передает: «Кукушки позиции заняли. Видим цели. Готовы отработать». Офицер, ясное дело, побледнел и пропустил нас.

Мы разоружились, зашли, все проверили. Я организовал командиру части разговор с Михаилом Чалым, который дал гарантии, что их никто не тронет, и мы распрощались. А уже после референдума командир мне звонит: «Володя, начальник штаба забрал печать — не хочет ставить ее под актом передачи части России. Помогай». Отправили туда три экипажа. Отзвонился ему, сказал, что машины едут. А он через пять минут перезванивает: «Отбой. Я начальнику штаба сказал, что сейчас "Рубеж" приедет, он отдал печать». Короче, весело было.

«Надо брать!»

Мое утро начиналось с того, что я приезжал в севастопольскую городскую администрацию. 20 марта я, как обычно, пришел к Михаилу Чалому, и он познакомил меня с офицером, командиром местного соединения кораблей. Мы сели с ним в машину, он отправил водителя погулять, расстелил карту, объяснил расстановку сил, показал расположение украинских кораблей и сказал: «Надо брать!» Ну, надо так надо. Мы, как в кино, сверили часы и назначили время общего сбора.

В общей сложности у меня было около 60 человек. Мы собрались в районе Стрелецкой бухты и разделились на две группы: береговую, которая блокировала причал, и абордажную партию. Абордажной партией командовал я, в ней было 15 человек. Корабли пришвартованы у берега, но стояли не у причала, а метрах в 15 от него. План был такой: мы берем под контроль корабль, а береговая группа по возможности подтягивает его за швартовые к берегу. Мы сели в буксир Черноморского флота и залегли вдоль борта. Радиообмен был запрещен.

Первый корабль, корвет «Хмельницкий», мы брали примерно в 14:30. Залезли на палубу — и, представляете, первый раз в жизни я побывал на военном корабле! Среди нас были моряки, которые подсказали, куда бежать, что брать под контроль. «Хмельницкий» мы взяли за восемь с половиной минут. На нем была пушка, которую экипаж направил на береговую группу. У нее скорострельность 4000 выстрелов в минуту, там был бы фарш, если бы они открыли огонь. Я понял, что надо действовать, и предупредительно выстрелил в воздух. Оператор пушки испугался и убежал.

Экипаж заперся внутри корпуса, а я исходя из опыта прошлой службы запрыгнул на крышу и ударил рукояткой по иллюминатору — как когда останавливаешь автомобиль. Моя нежная китайская пневматика от корабельного стекла рассыпалась в щепки. Тогда один из наших ребят ловко выковырял этот иллюминатор, пробрался внутрь и открыл нам проход. Первым делом мы взяли под контроль ходовой мостик, «оружейку» и погреба ракет. Зашли к командиру корабля, тут уже пришел тот самый офицер, который руководил этой операцией, и черноморцы, переодетые в гражданское, и мы объяснили, что экипаж должен покинуть корабль. Моряки были деморализованы и сдались быстро.

Хочу подчеркнуть, что никакого мародерства не было. Украинские военнослужащие брали личные вещи, а мы досматривали их, чтобы никто не вынес с корабля личное оружие, и отправляли их восвояси.

Я не видел, врать не буду, но ребята из береговой группы говорили, что за ними на причале сидели снайперы. Напрямую российская армия действовать не могла, но если бы что-то пошло не так, нас бы там не бросили.

Вторым был ракетный катер «Приднепровье». Его мы взяли под контроль за шесть минут. Ну, и дальше весь этот украинский металлолом. На каких-то кораблях нам говорили: «Мужики, что вы так долго? Наконец-то мы домой попадем».

Смешно брали подлодку «Запорожье». Один из наших залез на нее, постучал и кричит: «Ну что, сдаетесь, признаете Россию?», а оттуда один-единственный мичман в засаленной одежде вылез и говорит: «Да, давай флаг, я домой пошел». Некоторым мы говорили, что можем пострелять в воздух для убедительности, чтоб им потом по шапке не надавали за то, что они сопротивления не оказали, а они отказывались. Им уже все равно было. В общем, столько мы их «консервных банок» взяли, что у нас флаги закончились.

Последними были «Славутич» и «Тернополь». Всей нашей кавалькадой мы поехали на Минную стенку в центр города, где погрузились уже на два буксира и пошли на Северную сторону. Там «зеленых человечков» уже не было. Ну а нам-то что? Если фарт идет — надо делать. И это, конечно, самый запоминающийся эпизод был. Эти чудаки включили на кораблях систему орошения, которую применяют, когда корабль входит в зону использования оружия массового поражения. Мы к ним и так, и эдак... Короче, мокрые все до трусов. Но все равно высадились в итоге.

Повозились с «Тернополем» довольно долго, 10 минут. Они все заперлись в кают-компании. Один мой боец прорвался, зашел к ним, мокрый весь, с пневматикой, и говорит: «Добрый вечер, господа. Прошу вас собрать вещи и пройти на причал». Они ему: «Вы нас бить не будете?», а он в ответ: «Ну что вы, мы же вежливые». Потом, когда уже взяли корабль, на ходовом мостике нашли огромную миску с окурками, «пузыри» недопитые, плюс еще матчасть разбросанная была — бронежилеты, щиты. Мы все это пособирали, отдали им. А командир корабля дал нам в ответ бутылку водки «для сугреву», но мы не пили — у нас сухой закон в дружине.

Этот же командир попросил выбросить закладную табличку с корабля. Моряки мне объяснили потом, что это значит. Командир ведь должен покидать судно последним. Я пообещал и выбросил потом. Мы вообще не позволяли себе осквернять флаги, символы государственные, мы же не бандеровцы, мы не воюем с историей, не воюем с памятниками.

Взятие кораблей под контроль прошло бескровно. Правда, один из моих бойцов не вписался и головой об подволок стукнулся. Так что один пострадавший все же был.

Сегодня

Когда все закончилось, я снял «горку», повесил на гвоздь и пошел «строить коммунизм» в отдельно взятой семье. От дел в «Рубеже» я отошел, сумев остаться со всеми в хороших отношениях. Дружина разделилась на две части, но меня это уже не касается. Когда надо было, я плюнул на бизнес, вложил свои деньги в организацию отряда. Потом, когда все закончилось, я не посчитал нужным подменять собой профессиональные структуры, занимающиеся охраной общественного порядка.

Бизнес мой после воссоединения с Россией полностью рухнул. Пришлось начинать все с нуля. Но я благодарен этому периоду за то, что я узнал, на что я способен. Сейчас потихоньку все налаживается, даже удается создавать рабочие места. Патриотизм — это ведь не размахивание триколором с криками «Слава России», это воспитание детей, создание рабочих мест. Любить Родину надо делами.

Анастасия Воскресенская

21.03.2017

Источник: Lenta.ru

Tweet