28 августа Министерство юстиции Таджикистана потребовало от Партии исламского возрождения (ПИВТ) прекратить «незаконную деятельность». Формальное основание для ликвидации оппозиционной структуры — то, что «в 58 городах и районах республики первичные партийные организации ПИВТ прекратили свою деятельность».

Кроме того, по сообщению Минюста, в органы власти представлены заявления, «согласно которым члены партии по собственному желанию прекратили членство в ПИВТ». Массовый исход из рядов партии действительно наблюдался — правда, по информации местных изданий, многие члены организации сменили политическую ориентацию в основном вследствие успехов силовых органов в разъяснительной работе. В ответ оппозиция пообещала провести экстренный съезд партии и назначила его на 15 сентября. К чему может привести переход на нелегальное положение политической силы, олицетворявшей собой после гражданской войны представительство во власти оппозиционных кланов и сил.

Клан кланом вышибают

Гражданская война вспыхнула в республике почти сразу после распада СССР из-за неспособности кланов договориться между собой. Представители кланов, оттесненных от власти в республике выходцами из Худжанда (Ленинабада), памирцы и каратегинцы создали партии: демократическую и исламского возрождения. Партии, конечно, имели соответствующие идеологические платформы: широко представленные среди интеллигенции памирцы провозгласили приверженность светским ценностям, а более традиционные каратегинцы ориентировались на консерватизм с религиозной окраской. Но все же многое в них определялось кланово-местными особенностями.

Причудливым общее название союзников «демоисламисты» выглядело только для внешнего наблюдателя. В 1997 году, после гражданской войны, в которой победили скорее «по очкам» центральная власть и кулябский клан, лидер Объединенной таджикской оппозиции (ОТО) и ПИВТ Саид Абдулло Нури подписал с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоновым мирное соглашение. За стол переговоров стороны сели не только из-за сложившейся военной ситуации, но и под давлением внешних игроков — Москвы, Ташкента, Тегерана и знаменитого полевого командира Ахмада Шаха Масуда, лидера Объединенного фронта в Афганистане, которому Таджикистан был нужен как стабильный тыл в борьбе с Талибаном.

Тогда и родился термин «межтаджикский диалог». В стране около трех лет работала комиссия по национальному примирению — она устроила на важные посты в правительстве около 40 членов Объединенной оппозиции. Политическое и юридическое подразделения комиссии подготовили изменения в конституцию и законы государства, военная подкомиссия «интегрировала» бывших боевиков в вооруженные силы республики. Подразделения оппозиционеров пробыли в таджикской армии около двух лет. В 1999-м ПИВТ была официально — и вторично после 1991 года — зарегистрирована. Но мир и согласие продлились недолго.

Комиссию упразднили уже в 2000-м, и практически сразу власть и исламистская оппозиция перешли к взаимным обвинениям. Так, Саид Абдулло Нури в том году заявил, что власти перед выборами в парламент нарушают договоренности, закрепленные в протоколе политических гарантий на период избирательной кампании. Отношения правительства с партией исламистов постепенно обострялись.

«Умер неестественной смертью»

После начала «Несокрушимой свободы» — операции вооруженных сил США в Афганистане — власть республики поняла, что на текущий момент политический ислам — не самое респектабельное явление в глазах мирового сообщества. Как с сожалением отметил один обозреватель на портале «Немецкая волна», «события, которые произошли в Вашингтоне и Нью-Йорке 11 сентября, хорошо были использованы авторитарными режимами Центральной Азии, в том числе и Таджикистаном». В частности, президент Рахмонов (позже он станет Рахмоном) в 2002 году обнаружил, что некоторые члены исламистской партии внушали людям «дух экстремизма».

Дальнейшее развитие ситуации показало, что у власти и оппозиции кардинально противоположные взгляды на политическую систему страны. Если бывшие участники ОТО полагали, что учитывающее баланс интересов представительство во власти двух враждовавших сторон и есть основа для строительства государства, а работа комиссии по примирению заложила основы политической системы, то администрация Рахмонова рассматривала соглашения как тактическую уступку — попутчики бывшему директору совхоза не очень были нужны.

В 2003 году в стране состоялся референдум, позволивший избираться на пост президента дважды, причем сроки считались только с предстоящих выборов. Это закономерно вызвало недовольство оппозиции, только лидер ПИВТ тогда на удивление спокойно отреагировал на результаты референдума, заявив, что мир и согласие в обществе главнее всего. В том же году был арестован заместитель лидера ПИВТ Шамсуддин Шамсуддинов, которого затем приговорили к длительному тюремному заключению за многоженство, организацию преступного сообщества и незаконное пересечение госграницы в период гражданской войны. Тюремные сроки получили еще трое членов партии за участие в преступной группе Шамсуддинова. Вскоре Саид Абдулло Нури тяжело заболел — возникли слухи, что лидера исламистов отравили. Президент Таджикистана посетил оппозиционера, выделил помощь для его лечения. Спустя три года лидер ПИВТ скончался. Эмомали Рахмонов, находившийся с государственным визитом за рубежом, на похоронах не присутствовал. Один из соратников Абдулло Нури по ОТО — Ходжи Акбар Тураджонзода, занимавший до 2005 года пост первого заместителя премьер-министра страны, а затем депутата парламента много позже заявил, что «устод Нури» умер неестественной смертью.

Закрытие

Председателем партии стал Мухиддин Кабири, в 2005 и 2010 годах получавший депутатский мандат. Партия исламского возрождения принимала участие во всех парламентских выборах, начиная с 2000 года, с практически неизменным результатом: два депутатских кресла и возмущение нарушениями в ходе голосования. В 2015 году представители партии в парламент не прошли. Парламент комплектуется в подавляющем большинстве пропрезидентской Народно-демократической партией. Власти тем временем продолжили припоминать боевое прошлое членам ПИВТ — до и после выборов 2010 года за тяжкие преступления, в том числе терроризм, к ответственности были привлечены еще 11 партийцев.

Ситуация неуклонно накалялась, и после ряда инцидентов, в марте 2015 года, лидер партии Мухиддин Кабири уехал из Таджикистана «для участия в ряде международных и встреч», откуда на родину пока не вернулся. Оставшаяся без лидера политическая сила ожидаемо проиграла на выборах, и политсовет ПИВТ заявил о «централизованном» характере нарушений на выборах. Уже летом положение настолько обострилось, что партия обратилась с воззванием в международные организации и к странам-гарантам межтаджикского соглашения. В частности, в документе отмечалось, что давление властей на партию «может усилить уровень радикализации населения и поставить под угрозу безопасность Центральной Азии».

Вообще же, политическая жизнь республики после 2000 года отнюдь не сводилась к электоральным процессам и перестановкам в эшелонах власти. Рецидивы гражданской войны — боестолконовения между правительственными силами и мятежниками — сопровождали все государственное строительство. Так, в 2010 году силовые структуры Таджикистана вели в Раштском районе республики фактически боевые действия с «антиправительственными группировками», которыми руководили бывшие командиры Объединенной таджикской оппозиции. В 2012 году бои разгорелись в Горном Бадахшане — армии и спецподразделениям также противостояли бывшие полевые командиры ОТО. Конфликт спровоцировало убийство начальника управления Госкомитета национальной безопасности по Горно-Бадахшанской автономной области Абдулло Назарова, бывшего боевика. Официальному Душанбе пришлось вести сложные переговоры с бывшими боевиками и «хозяевами» Памира. В ПИВТ тогда выразили «серьезную озабоченность» и призвали к «ненасильственным мирным путям решения данного конфликта».

24 августа решением суда, на основании представления генпрокуратуры республики был закрыт центральный офис ПИВТ. Вскоре государственные органы вообще прекратили деятельность единственной в Средней Азии религиозной партии. По-видимому, нынешняя власть победителем в гражданской войне считает только себя, с удовольствием закручивая гайки на самом непредсказуемом направлении — религиозном, что, учитывая близость Афганистана, достаточно рискованная затея. Большинство экспертов по региону не видят в этом ничего хорошего, а востоковед Александр Князев вообще убежден, что теперь «вероятно дежавю из начала 1990-х, когда вся оппозиция будет объявлена инструментом международных террористических групп». К чему привело наступление на интересы оппозиции в Таджикистане 23 года назад, напоминать, наверное, не нужно.

Филипп Прокудин

03.09.2015

Источник: Lenta.ru

Почему закрывают единственную исламскую партию на постсоветском пространстве

Борьба с исламским экстремизмом – в Таджикистане дело не новое. Но почему-то именно сейчас таджикские власти решили закрыть старейшую в стране политическую организацию, Партию исламского возрождения Таджикистана, единственную на постсоветском пространстве легальную исламистскую партию.

Рано утром 4 сентября в таджикском городе Вахдат, в 20 километрах от Душанбе, было совершено вооруженное нападение на отдел милиции, в результате которого погибли 5 сотрудников МВД Таджикистана. Это произошло в том самом городе, где 29 августа местный житель, 23-летний Умар Бободжонов, был избит сотрудниками правоохранительных органов потому, что он, якобы носил бороду. Сейчас мужчина находится в больнице.

Вышедших в тот же день на улицу Вахдата несколько десятков людей, возмущенных произволом милиции, местному начальству удалось успокоить, заверив, что будет проведено разбирательство и виновные будут наказаны. Но разбирательство вряд ли станет трудным, а наказание – суровым: власти Таджикистана заняты непростым делом – противостоят угрозе религиозного экстремизма, стремясь искоренить все его признаки, и, разумеется, борода на лице мужчины не может не выдавать в нем исламского радикала.

Борьба с исламским экстремизмом – в Таджикистане дело не новое. Почему же именно сейчас руководство страны начало активную кампанию, итогом которой – в этом уже никто не сомневается – станет закрытие старейшей в республике политической организации, Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), единственной на постсоветском пространстве легально действующей партии, построенной на конфессиональной основе? И почему официальный Душанбе не опасается взрывного роста радикальных исламских настроений в стране после сноса "плотины", которой многие годы служила ПИВТ, отделявшая умеренных исламистов от радикальных?

Незаконные и пожароопасные

Министерство юстиции Таджикистана потребовало от Партии исламского возрождения прекратить незаконную деятельность, пригрозив ей окончательным запретом. Это решение выглядело вполне ожидаемым после прозвучавшего чуть ранее вердикта Экономического суда, неожиданно вспомнившего про то, что в конце 1990-х годов партия незаконно приобрела здание себе под офис. К месту оказались и вдруг возникшие опасения пожарных, вскрывших нарушения в офисе правил противопожарной безопасности, после чего он был опечатан и закрыт властями. Оказалась "нечистой" и принадлежавшая ПИВТ типография, ее пришлось закрыть из-за "нарушения санитарно-эпидемиологических норм".

Однако руководство партии, лишившись из-за закрытия офиса возможности провести запланированный на 15 сентября съезд, решило не сдаваться. В отсутствие своего лидера Мухиддина Кабири, уже несколько месяцев назад покинувшего страну, его соратники провели пресс-конференцию в доме у Кабири и потребовали от властей "посодействовать" в поиске нового здания для ПИВТ.

Это не входило в сценарий, разработанный в президентском окружении, и тогда партийцам указали на незаконность их деятельности в принципе, поскольку ПИВТ потеряла статус общереспубликанской партии после прекращения деятельности партийных первичек в 58 городах и районах Таджикистана. Все было подготовлено, члены ПИВТ в провинции, в сельской местности вынуждены были в массовом порядке под давлением властей писать заявления о выходе из партии.

Путь в системную оппозицию

Впрочем, все телодвижения столичных соратников Кабири выглядят в лучшем случае имитацией сопротивления умеренных исламских активистов, составлявших костяк членов ПИВТ и отражавших настроения подавляющего большинства верующих мусульман в Таджикистане. Деятельность исламской партии близка к завершению. Давно прошли времена, когда в середине девяностых ПИВТ (она существует с 1974 года, тогда ныне покойный Саид Абдулло Нури создал соответствующую подпольную ячейку) была основой исламско-демократической Объединенной таджикской оппозции (ОТО), сопротивлявшейся воцарению в стране квазикоммунистического режима.

Московское мирное соглашение 1997 года между официальным Душанбе и таджикской оппозицией, положившее конец кровопролитной гражданской войне в Таджикистане, признало структуры ОТО легальными и дало им право на 30-процентную квоту на представительство во всех органах власти республики.

С тех пор режим Эмомали Рахмона, находящегося у власти с ноября 1992 года, худо-бедно, но старался поддерживать лояльные отношения с ПИВТ, продолжая эту политику и после кончины в 2006 году ее харизматичного лидера, чья подпись стоит под Московским соглашением, – Устода Нури. Его преемнику Мухиддину Кабири (в этом году ему исполнилось 50 лет) удалось сохранить партию, сделав ее наравне с Коммунистической партией частью системной оппозиции. Взаимопонимание между властью и ПИВТ было достаточным, чтобы руководство партии дважды по просьбе Рахмона было готово убрать из ее названия упоминание про ислам. Однако потом президент передумал, мол, это укрепит уважение к стране, где мусульмане пользуются столь значительными политическими свободами.

На парламентских выборах 2010 года ПИВТ заняла второе место после правящей Национально-демократической партии и получила два депутатских мандата, которые были вручены самому Кабири и его заместителю.

Именно после этих выборов, по словам самого Мухиддина Кабири, давление на ПИВТ начало возрастать. "К следующим парламентским выборам 2015 года наша партия уже рассматривалась не как партнер по мирным договоренностям, построению стабильного Таджикистана, а как конкурент или даже потенциальный враг таджикского народа. Появилось множество материалов в СМИ, в которых говорилось, что наша партия стояла у истоков гражданской войны в Таджикистане. В сознание масс начала насаждаться идея, что партия несет в себе угрозу национальному единству и будущему Таджикистана", – говорил Кабири в интервью "Независимой газете".

По итогам парламентских выборов 2015 года было объявлено, что ПИВТ получила всего 1,6% голосов и не прошла в парламент. "Для второй по численности и влиянию в стране партии это оскорбительно, – заявил Кабири, – но мы не стали делать из этого трагедию". После чего он, сославшись на необходимость провести курс лечения, вместе с семьей покинул Таджикистан и обосновался в Стамбуле. Похоже, что это было правильным решением, поскольку в Душанбе, вдогонку лидеру ПИВТ, правоохранительные органы стали обвинять его в незаконных сделках с недвижимостью многолетней давности.

Замах на превосходительство

Однако ставшие известными другие обстоятельства преследования Партии исламского возрождения и ее лидера показывают, что дело не только в стремлении официального Душанбе начать борьбу против угрозы исламского экстремизма. Выясняется, что у президента Рахмона были и иные причины невзлюбить Кабири. В российской политической практике это бы назвали "утратой доверия".

Это связано с подготовкой к президентским выборам в Таджикистане, состоявшимся в ноябре 2013 года. Тогда неожиданно для многих наблюдателей активно готовиться к участию в выборах стал экс министр промышленности Зайд Саидов, получивший этот пост по квоте таджикской оппозиции согласно Московскому мирному соглашению. Один из самых успешных к этому времени таджикских бизнесменов, имевший многочисленные связи за рубежом (его близким другом считался известный украинский олигарх Дмитрий Фирташ, до недавнего времени владевший значительным пакетом акций в таджикских предприятиях), в апреле 2013 года объявил о создании своей политической партии "Новый Таджикистан", опорой которой должен был стать средний класс Таджикистана.

В окружении Рахмона это восприняли как самый серьезный вызов его власти со времен гражданской войны. Саидов был весьма популярной фигурой в стране, много строил, многим помогал, его близким человеком во власти считался мэр Душанбе, спикер верхней палаты таджикского парламента Махмадсаид Убайдуллаев. "Новый Таджикистан", однако, не получил официальной регистрации, а Саидов, находившийся долгое время за границей, несмотря на многочисленные предупреждения друзей и соратников об опасности возвращения на родину, пренебрег ими и в мае прилетел из Парижа в Душанбе. Его арестовали прямо у трапа самолета. Предъявленные ему обвинения включали самые разнообразные пункты, от соучастия в развязывании гражданской войны до преступлений сексуального характера. Это должно было подготовить ошеломленных соотечественников к приговору, которым закончился в декабре того же года судебный процесс: 26 лет тюрьмы.

Основанием для столь жестокого приговора было лишь намерение, пусть и серьезное, Саидова претендовать на абсолютную власть Эмомали Рахмона, которого в стране принято называть Чаноби оли (его превосходительство), подкрепленное ставшей ему известной готовностью ПИВТ оказать поддержку экс-министру. Вот этого таджикский президент простить Кабири не мог. Тем более когда в ближайшее окружение Рахмона была вброшена информация о возможной поддержке такого рода предвыборной кампании соперника Рахмона со стороны некоторых иранских политических и экономических структур.

Мало того, этим структурам удалось внушить самому Саидову, что этот сценарий легитимной передачи власти в Душанбе будет поддержан и в России, а следовательно, ему ничто не угрожает в случае возвращения в Таджикистан. Все это оказалось весьма далеким от истины и стало причиной драматической развязки этой интриги.

Кроме того, все эти обстоятельства, как утверждают осведомленные источники в президентском аппарате Эмомали Рахмона, стали причиной известного охлаждения в отношениях между Москвой и Душанбе, не растаявшего до сих пор. Упорное нежелание таджикского руководства хотя бы объявить о своем желании стать членом Евразийского экономического сообщества может объясняться тем самым неприятным осадком, который все же остался после той истории.С другой стороны, Душанбе, закрывая ПИВТ, в газете которой публиковался лозунг "Партия Аллаха всегда побеждает", имеет шанс получить и дивиденды от этого, – кто знает, может быть, Таджикистан позовут теперь вступить в международную коалицию против Исламского государства, как это предложили на днях Узбекистану Соединенные Штаты. В отличие от других случаев, когда США очень четко указывали Таджикистану на недопустимость ограничения демократических свобод, сейчас о таких сигналах ничего не известно.

Аркадий Дубнов, политолог, эксперт по Центральной Азии

03.09.2015

Источник: carnegie.ru

Tweet