Директор Аналитического центра Андрей Казанцев — о состоявшемся 9 июня в МГИМО ситуационном анализе «Сценарии и перспективы эволюции ситуации в Афганистане и постсоветской Центральной Азии после 2015 года».

Прошедший в рамках сотрудничества Института международных исследований (ИМИ) МГИМО и Аналитической ассоциации ОДКБ анализ сценариев развития ситуации в Афганистане и Центральной Азии — важная веха в выработке российскими экспертами и государственными структурами консолидированной точки зрения по данному вопросу.

Это уже второе подобное мероприятие. Первый ситуационный анализ состоялся ровно два года назад — в июне 2013 года. Его результаты получили широкое освещение в СМИ и экспертном сообществе, были использованы в практической работе государственных структур. Ситанализ, проведенный 9 июня, также получил широкое освещение в прессе (см., например, здесь, здесь и здесь), но глубина этого освещения зачастую оставляет желать лучшего. В этой связи анализ дискуссии будет очень полезен для развития прикладных политических исследований по проблематике Афганистана и Центральной Азии.

Борьба с угрозами из Афганистана — важный приоритет для постсоветских государств

Выступивший в начале ситуационного анализа генеральный секретарь ОДКБ Н.Бордюжа отметил практическую важность рассматриваемой проблематики с точки зрения руководства государств-членов ОДКБ. Он рассказал также о недавно проведенных ОДКБ учениях в Центральной Азии, в ходе которых отрабатывалась переброска войск для противодействия различным угрозам, включая возможные вторжения в государства Центральной Азии боевиков из Афганистана. Координатор Аналитической ассоциации ОБКБ И.Панарин отметил в этой связи практическую важность экспертного диалога в рамках работы этой структуры.

Директор ИМИ А.Орлов отметил, что набор негативных факторов для национальной безопасности России в последнее время значительно вырос. Если пару лет назад в центре внимания был «фактор 2014» (то есть ситуация, которая могла сложиться в центральноазиатском регионе после вывода из Афганистана сил международной коалиции), то сегодня «афганский фактор» лишь один из нескольких. Новые угрозы, в том числе отражающиеся на ситуации в Афганистане и Центральной Азии, непосредственно вытекают из ряда негативных тенденций, проявившихся в последние годы в международных отношениях. Прежде всего, речь идет о значительном ухудшении отношений между Россией и Западом, обусловленном конфликтом на Украине. Резко обострилась ситуация на Ближнем Востоке: помимо традиционных конфликтов, там появились новые, исключительно опасные очаги напряженности, главный из которых связан с экспансией ИГ. А.Орлов отметил и ряд моментов, которые могут сдержать развитие негативных факторов — к их числу можно отнести, в первую очередь, взаимодействие России и Китая.

А.Хорев, начальник отдела Афганистана МИД России, подробно проанализировал внутриафганскую ситуацию. Она, по его мнению, вселяет определенную тревогу. В частности, тот факт, что задерживается назначение многих министров, включая министра обороны, говорит о серьезных проблемах внутри правящего «дуумвирата», включающего президента Ашрафа Гани Ахмадзая и премьер-министра Абдуллу Абдуллу. Афганская армия также показывает не очень высокую боеспособность. Это проявилось, в частности, в ходе боев в Кундузе, где был продемонстрирован недостаток умения афганской армии налаживать взаимодействие между сухопутными и военно-воздушными силами.

С оценками А.Хорева в целом согласился М.Конаровский, ведущий научный сотрудник Центра исследований Восточной Азии и ШОС, бывший посол России в Афганистане и бывший заместитель генерального секретаря ШОС. Конаровский также указал на принципиально новые проблемы безопасности, возникшие для соседнего с Афганистаном Туркменистана в связи с появлением в регионе сил «Исламского государства». Он также высказал озабоченность возможностью нарастания экстремистских настроений в Турции в связи с проблемами, наметившимися у правящей партии после неудачных для нее парламентских выборов. В частности, он предположил, что умеренный исламизм в Турции может начать замещаться радикальным исламизмом, а это внесет новый вклад в дестабилизацию исламского мира.

Появление принципиально новых угроз

В целом, общая оценка ситуации в Афганистане и наличие соответствующих угроз для стран Центральной Азии не вызывала среди экспертов серьезной дискуссии. Автор данного обзора указал на ряд принципиально новых по сравнению с 2013 годом факторов, с наличием которых другие эксперты в своих выступлениях также согласились.

Во-первых, в руководстве Афганистана усилился традиционный дуализм между пуштунами и таджиками и, шире, пуштунами и национальными меньшинствами. Этот дуализм проявлялся ранее в расколе Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) на две непримиримые по отношению друг к другу фракции (пуштунскую «Хальк» и таджикскую «Парчам»), а также в борьбе пуштунских моджахедов с таджиком-президентом Раббани, пуштунского Талибана с состоявшим из национальных меньшинств «Северным альянсом», «силовиков»-таджиков с пуштунами, группировавшимися вокруг президента Карзая. Теперь этот старый дуализм раскалывает правительство Афганистана на группу вокруг президента Гани (пуштуна) и группу вокруг премьер-министра Абдуллы (представителя таджиков).

Во-вторых, наблюдается появление ИГ в Афганистане. Как говорится в докладе экспертов ООН, ИГ может стать новым «знаменем», вокруг которого сгруппируются противники нынешнего режима. Принципиально важным моментом является то, что черные знамена ИГ имеют тенденцию поднимать непуштуны, т.е. силы, ранее противостоявшие Талибану. Особую тревогу должно вызывать тяготение ИГ к северным районам Афганистана, в частности, появление ИГ на границе Туркменистана. Стремительная, произошедшая буквально за полгода, дестабилизация ранее спокойной туркмено-афганской границы — это совершенно новая тенденция.

В-третьих, усиливается влияние пропаганды экстремистских структур в Центральной Азии. В частности, на это указывает факт перехода на сторону ИГ полковника Халимова, одного из руководителей таджикского ОМОНа. Ситуация со студенткой философского факультета МГУ Карауловой, перехваченной в Турции на пути в ИГ, также показывает эффективность экстремистской пропаганды в России.

В-четвертых, усиление противостояния Запада и России в связи с украинским конфликтом очень негативно сказывается на перспективах международного сотрудничества в борьбе с новыми угрозами безопасности в Центральной Азии.

Дискуссия о сценариях развития ситуации в Афганистане и Центральной Азии

Серьезную дискуссию вызвали предложенные автором этого обзора сценарии развития ситуации в Афганистане и Центральной Азии на три-пять лет. По моему мнению, сформулированный в ходе семинара 2013 года оптимистичный сценарий, предполагавший, что успешное международное сотрудничество может остановить постепенную деградацию ситуации в регионе, надо отбросить как очень маловероятный. Конфликт между Россией и Западом и другие международные противоречия (например, между Китаем и США; Ираном и Западом; Индией, с одной стороны, Китаем и Пакистаном, с другой; центральноазиатскими странами между собой и т.п.) не позволят в ближайшие годы наладить эффективное сотрудничество в борьбе с терроризмом и наркоторговлей. Одним из важнейших факторов дальнейшей деградации ситуации может стать, в частности, усиление контроля экстремистских структур над наркоторговлей (в частности, к такому контролю — дополнительно к имеющимся структурам — начало стремиться ИГ).

В этой связи реалистичными, на мой взгляд, становятся три сценария, прорабатывавшихся в 2013 году — один хуже другого. Первый сценарий предполагает постепенную, но относительно контролируемую деградацию ситуации, второй — стремительное ухудшение ситуации из-за фактора конфликтов между великими державами, прежде всего, Россией и США. Третий сценарий предполагает «центральноазиатский взрыв» в связи с образованием ряда неконтролируемых государственными структурами территорий, в том числе, на территории постсоветских стран, которые попадут под власть экстремистских структур.

В целом, данная точка зрения предполагает необходимость резкого усиления внимания к проблематике борьбы с распространением религиозного экстремизма и других проблем безопасности через территорию Афганистана и Центральной Азии. На мой взгляд, в этой связи должна резко повыситься значимость (в том числе и с точки зрения распределения государственных средств и координации позиции ведомств) ОДКБ как структуры, созданной Россией для борьбы с соответствующими угрозами. Необходимо также активизировать поиск международных союзников для борьбы с угрозой религиозного экстремизма.

Ряд экспертов, прежде всего главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» А.Куртов и руководитель сектора центральноазиатских исследований РИСИ Д.Александров, высказали принципиально иную точку зрения относительно вероятности сценариев. Куртов полагает, что надо снизить вероятность трех сформулированных мной сценариев. В то же время, по его мнению, необходимо все-таки сохранить как реальный «осторожно оптимистичный» сценарий, который можно назвать сценарием «ограниченного международного сотрудничества». Таким образом, Куртов предложил сохранить основные сценарии 2013 года в несколько отредактированном виде.

Угрозы, такие как полномасштабное вторжение из Афганистана на территорию постсоветской Центральной Азии, пока не очень вероятны, полагает Куртов. Имеющиеся у постсоветских стран ресурсы, по его мнению, достаточны для противостояния религиозному экстремизму. Появление ИГ в Афганистане — это пока еще вещь очень гипотетичная. Флаги ИГ на границе Туркменистана — это больше медийные, чем реальные факты. Перспективы эффективного международного сотрудничества, прежде всего между Россией и рядом азиатских стран, более высоки, чем полагает автор этого обзора.

Александров рассмотрел данную проблему в более широком международном контексте. Он полагает, что в распространенных в прессе данных об «угрозах ИГ» и вообще угрозах России и ее союзникам по ОДКБ с территории Афганистана есть элемент, «подбрасываемый с Запада» с целью отвлечь Россию от развития евразийской интеграции и противостояния ее противникам на Западе. Александров считает, что для Москвы не менее (если не более) важным, чем борьба с исламским экстремизмом, является «борьба с поддерживаемыми Западом либеральными и, особенно, националистическими настроениями в центральноазиатских странах, которые направлены против евразийской интеграции».

В целом, точка зрения Куртова и Александрова заключается в том, что исламский экстремизм на юге постсоветского пространства — это в достаточно большой степени раздутая прессой угроза безопасности России, и пока учитывать данную угрозу всерьез не следует. В практическом плане суть этой позиции в том, что России нужно сосредоточиться на борьбе с Западом и на установлении контроля над постсоветским пространством в рамках евразийской интеграции, не отвлекаясь на «исламистскую» угрозу как во многом воображаемую.

Автор данного обзора не может не отметить, что в чем-то сходная точка зрения высказывается и некоторыми экспертами в Узбекистане. «Правда» там приводится совершенно другой и во многом используется в качестве зеркального аргумента, политически направленного против России и ОДКБ. Дескать, угрозу ИГ в Центральной Азии, как и вообще все проблемы с Афганистаном и ростом религиозного экстремизма,«придумали в Кремле» для того, чтобы «втянуть центральноазиатские страны в ОДКБ и российскую сферу влияния».

А.Радчук, референт начальника Генерального штаба ВС России, также поддержал точку зрения экспертов РИСИ и предложил сконцентрировать внимание внутри более позитивного сценария на тех конкретных мерах, которые позволят его реализовать (в частности, на борьбе с финансированием экстремистских структур и в том, чтобы не дать им поставить под контроль наркопотоки и месторождения полезных ископаемых). Кроме того, он выступил, вслед за Александровым, против узкого рассмотрения проблем Центральной Азии и Афганистана вне общего контекста международной ситуации, в частности, «агрессивной политики США».

Сафи, руководитель афганской диаспоры в России, предложил как бы «синтезировать» обе конкурирующие точки зрения. Он выступил против недооценки угрозы России со стороны экстремистских сил в Центральной Азии и Афганистане, но подчеркнул, что эти силы «инспирированы Западом» и, следовательно, борьба с ними — это тоже борьба с Западом.

Афганистан и сопредельные страны: каковы угрозы безопасности?

А.Медведев, исполнительный директор Центра политических технологий «ПолитКонтакт», высказался против преувеличения угрозы из Афганистана. В то же время он отметил, что безопасности России напрямую угрожает идущий из Афганистана поток наркотиков. Другим серьезным риском является продолжение превращения Афганистана в территорию базирования, подготовки и укрытия боевиков и террористов, нацеленных на борьбу с Россией и на территории РФ. Кроме того, ситуация в Афганистане продолжит оказывать негативное влияние на безопасность России опосредованно, прежде всего через страны Средней Азии — эти государства может захлестнуть еще больший поток беженцев, они рискуют стать полигоном для исламского экстремизма, а их внутренняя дестабилизация будет способствовать дальнейшему увеличению наркотрафика и росту трансграничной преступности. Следует также учитывать, что борьба за власть в Афганистане, которая в значительной степени имеет характер межэтнического противостояния, способна привести к вовлечению во внутриафганский конфликт Таджикистана и Узбекистана, которые в этих условиях попытаются направить политику РФ по отношению к Афганистану в выгодном для себя направлении.

Л.Гусев сосредоточился на обозначившихся в последнее время новых вызовах безопасности Туркменистана. Омар Нессар, главный редактор сайта Afghanistan.ru, осветил ряд проблем, связанных с ситуацией в Афганистане. В частности, он предположил, что влияние ИГ может вырасти в стране, если мирный процесс пойдет благополучно. Существенная часть рядовых членов Талибана, вовлеченных в джихад, может отвернуться от своих руководителей, если те заключат мир с правительством. Это может создать благоприятный фон для проникновения ИГ в Афганистан. Нессар также согласился с автором этого обзора в том, что особо стремительная деградация ситуации в Афганистане идет преимущественно вдоль северной границы. Кроме боев в Кундузе, он предложил рассмотреть ситуацию в афганском Бадахшане. Долгое время эта территория, заселенная этническими таджиками, была опорным пунктом в войне «Северного альянса» с Талибаном. Сейчас территория захвачена боевиками. Последние контролируют дороги, месторождения полезных ископаемых и наркобизнес как важные источники доходов. Во многом деградация ситуации на севере Афганистана связана с тем, что, как показывает проведенный Нессаром анализ, за последние годы были физически устранены основные командиры «Северного альянса». В результате противостоять усилению позиций экстремистов на севере Афганистана, на границах бывшей советской Средней Азии, просто некому.

Активное участие в дискуссии наряду с экспертами приняли полномочные представители стран-участниц при ОДКБ. В.Васильев, полномочный представитель РФ при ОДКБ, посол по особым поручениям МИД России, рассказал о том, что ОДКБ очень серьезно относится к борьбе с угрозами безопасности, идущими с территории Афганистана. Он отметил, что, рассматривая различные сценарии международного сотрудничества, направленного на улучшение ситуации в Центральной Азии и Афганистане, нельзя исключать различные варианты тактического взаимодействия России и США. Такие варианты, в частности, были хорошо отработаны в начале 2000-х годов. Д.Вирабян, постоянный и полномочный представитель Республики Армения при ОДКБ, отметил, что Армения участвовала в операции МССБ (Международных сил содействия безопасности) в Афганистане потому, что афганский фактор превратился в причину глобальной нестабильности, в частности, моджахеды из Афганистана воевали в Карабахе. А.Мамбетсеитов, постоянный и полномочный представитель Кыргызской Республики при ОДКБ, отметил, что воевать в ИГ уехали порядка 300 граждан Кыргызстана. Он выступил против преувеличения угрозы религиозного экстремизма. Однако, по его мнению, нельзя эту угрозу и недооценивать. В частности, в Центральной Азии имеет место очень эффективная пропаганда экстремизма через интернет.

Общие итоги дискуссии

В целом, проведенная дискуссия показала:

1. Практическую важность проблематики борьбы с религиозным экстремизмом и другими угрозами безопасности (наркоторговля, неконтролируемая миграция и т.п.) в Центральной Азии и Афганистане, а также необходимость укрепления взаимодействия между государственными структурами и независимыми экспертами.

2. Наличие консенсуального мнения экспертов о достаточно тревожной ситуации в Афганистане и о ее негативном влиянии на Центральную Азию и — через нее — на Россию.

3. Наличие разногласий экспертов в степени угрозы, которую представляют религиозные экстремисты (в частности ИГ), и, соответственно, раскол в плане оценки вероятности сценариев.

Таким образом, хотя наличие серьезной угрозы безопасности России и других постсоветских стран на южном фланге постсоветского пространства является точкой зрения всех экспертов, степень этой угрозы, пути борьбы с ней и возможные сценарии развития ситуации все еще являются дискуссионной проблемой.

15.06.2915

Источник: Портал МГИМО (mgimo.ru)

 

Краткая оценка текущих и потенциальных угроз, связанных с Афганистаном

Выступление исполнительного директора АНО "Центр политических технологий "ПолитКонтакт" Андрея Медведева в ходе научно-экспертного ситуационного анализа Аналитической ассоциации ОДКБ и Института международных исследований МГИМО (У) МИД России.

Текущие и потенциальные угрозы, связанные с Афганистаном, продолжают оставаться серьезной проблемой для всего международного сообщества. Однако наибольшую опасность они представляют для государств, граничащих с Афганистаном. Военно-политическая нестабильность, на протяжении десятков лет сохраняющаяся в этой стране, продолжает способствовать активизации радикальных сил, угрожающих внутреннему спокойствию и гражданскому миру в сопредельных государствах.

Россия в ближайшей и среднесрочной перспективе, скорее всего, не столкнется с военной угрозой, исходящей непосредственно с территории Афганистана. Однако безопасности России напрямую угрожает идущий из Афганистана поток наркотиков, который проходит через территории стран Средней Азии и Казахстана, и ориентирован преимущественно на российский рынок. Другим серьезным риском является продолжение превращения Афганистана в территорию базирования, подготовки и укрытия боевиков и террористов, нацеленных на борьбу с Россией и на территории РФ.

Кроме того, ситуация в Афганистане продолжит оказывать негативное влияние на безопасность России опосредованно, прежде всего, через страны Средней Азии - эти государства может захлестнуть еще больший поток беженцев, они рискуют стать полигоном для исламского экстремизма, а их внутренняя дестабилизация будет способствовать дальнейшему увеличению наркотрафика и росту трансграничной преступности.

Хотя в настоящее время экономические интересы России в Афганистане четко не прописаны, но в случае стабилизации обстановки в Афганистане, она будет готова принять непосредственное участие в восстановлении афганской экономики в рамках международной помощи Кабулу. Однако навряд ли стоит рассчитывать, что в ближайшей и среднесрочной перспективе Россия проявит готовность восстанавливать Афганистан на собственные средства.

Более реалистично ожидать, что Москва в ближайшее время собственную дипломатию в отношении Афганистана будет продолжать расширять через ШОС, ОДКБ, и через двусторонние или многосторонние отношения с региональными державами – Индией, Ираном, Китаем и Пакистаном, и со своими партнерами по интеграционным проектам – Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, а также в случае необходимости через отношения с Узбекистаном и Туркменистаном, которые могут обратиться с такой просьбой к России в случае серьезного обострения обстановки на их границах с Афганистаном.

Следует также учитывать, что борьба за власть в Афганистане, которая в значительной степени имеет характер межэтнического противостояния, способна привести к вовлечению во внутри-афганский конфликт Таджикистана и Узбекистана, которые в этих условиях попытаются направить политику РФ по отношению к Афганистану в выгодном для себя направлении. Сегодня Россия стремится не вмешиваться во внутренние дела Афганистана, а потому будет противостоять попыткам других государств, включая союзников по ОДКБ и ШОС, втянуть себя во внутри-афганское противостояние.

При этом Россия продолжит развивать сотрудничество с государствами, заинтересованными в поддержании стабильности в республиках Средней Азии и в снижении уровня межэтнической напряженности в Афганистане. С этой точки зрения чрезвычайно перспективным выглядит сотрудничество в этой сфере прежде всего России и Ирана, который также может против своей воли оказаться участником внутри-афганского межэтнического конфликта.

Кроме того, Россия продолжит поддерживать сложившиеся контакты со всеми значимыми политическими силами Афганистана, будет прилагать усилия, чтобы "быть в курсе" ситуации. Это необходимо Москве, чтобы эффективно отстаивать собственные экономические и внешнеполитические интересы (например, в перспективе продавать Афганистану вооружения и военную технику).

Наиболее остро негативное влияние афганского кризиса сказываться на ситуации в Пакистане, для которого афганский конфликт остается главной угрозой для национальной безопасности. Это обусловлено, прежде всего, проживанием пуштунских племен по обе стороны условной афгано-пакистанской границы (линия Дюранда), которая сама по себе является предметом острых противоречий между Исламабадом и Кабулом. При этом Пакистан остается близким союзником Китая и давним соперником Индии.

В последние годы официальные лица Пакистана заявляют о том, что отношения между Россией и Пакистаном – это история упущенных возможностей, а на экспертном - о наличии в Пакистане консенсуса в отношении расширения связей с Россией, признания ее легитимности и роли в поддержании стабильности в регионе. Подчеркивается, что взаимодействие между двумя странами поможет пониманию внутренних конфликтов в Афганистане, выяснению узла противоречий. Так же обращает на себя ряд заявлений, в частности, генерал-майора Риаз Амера, бывшего личного представителя командующего сухопутными войсками Пакистана в Москве (3 апреля 2013 года в российском институте стратегических исследований в ходе конференции "Афганистан после 2014 г.: вероятные сценарии развития региональной обстановки и стратегия России") "Мы, конечно, признаем роль России, Китая и Ирана в поддержании мира в Афганистане после 2014 г., так как нестабильность там будет влиять на нас даже больше, чем на США и Запад".

Китай рассматривает Афганистан уже не только через призму сугубо экономических интересов, и интересов в сфере безопасности, но и все чаще – через призму собственных широких геополитических планов в Центральной и Южной Азии. Будучи заинтересован в Афганистане экономически, Китай пока делает вид, что дистанцируется от активного политического вмешательства в дела этой страны, демонстрируя готовность работать с любым режимом в Кабуле. Однако, если подтвердится информация о том, что во второй половине мая в городе Урумчи Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая прошли секретные переговоры между представителями Кабула и делегацией талибов, это будет свидетельствовать о том, что политическая роль Китая в урегулировании афганского кризиса будет только возрастать.

В свою очередь Индия, расширяя свое присутствие в Афганистане, стремится закрепить свой статус великой азиатской державы. Одновременно она пытается сдерживать Пакистан и Китай на афганском направлении. При этом для Индии в условиях сокращения американского военного присутствия Россия и Иран являются потенциальными партнерами в Афганистане.

Наиболее близкой к российской стратегии на афганском направлении представляется позиция Ирана, который рассматривает сохранение (и возможное обострение) афганского конфликта как угрозу для национальной безопасности и не пытается им воспользоваться для сдерживания внешнеполитических соперников.

Для Ирана Афганистан является страной близкой в языковом, культурном и религиозном отношении. Иран старается оказывать помощь в обеспечении безопасности в Афганистане собственными силами этой страны, ему достаточно сложно продолжать принимать на своей территории афганских беженцев, численность которых в разное время достигает 3 млн. афганских граждан, весьма заинтересован в сокращении на территории Афганистана наркопроизводства, от которого, как и Россия, страдает напрямую.

При этом Иран предпочитает продвигать свои интересы через близких ему хазарейцев и таджиков в основном через развитие торговли и инвестиции в целях восстановления инфраструктуры, в том числе в строительстве шоссейных и железнодорожных дорог, мостов, обеспечения электроэнергией, предоставлении технических услуг, помощи в подготовке кадров. Тегеран настаивает на полном выводе американского военного присутствия в Афганистане, с пониманием и готовностью рассматривает возможность партнерства с Индией в этой стране, одновременно испытывая трудности в отношениях с Пакистаном, который претендует на лидерское влияние в Афганистане. Таким образом, по ряду ключевых вопросов интересы Ирана и России совпадают. В этой связи, если говорить о сотрудничестве России с региональными державами в целях урегулирования афганского кризиса, то я бы предложил следующие поэтапные шаги: в первую очередь на двусторонней основе Иран и Россия вырабатывают согласованные позиции по тем пунктам, по которым интересы полностью совпадают. Потом консолидировано выходят на консультации с Индией, после выработки трехсторонней платформы, обращаются с конкретными предложениями к Китаю, после выработки четырехсторонней платформы – обращаются к Пакистану. Подобный алгоритм действий, видится мне логичным и имеющим достаточно твердую аргументацию, обсуждение которой не входит в данное короткое выступление.

Урегулированию афганского кризиса препятствует слабость действенных государственных и политических институтов, способных обеспечить эффективное управление страной и достижение компромисса между различными этническими группами.

Прошедшие в 2014 году президентские выборы существенно не укрепили афганскую государственность и не привели к окончанию решения вопроса о власти в стране, а стали лишь новым витком борьбы за нее. Очевидно, что внутренние противоречия в Афганистане еще более обостряются, а это приводит к радикализиции политических сил. Кроме того, несмотря на то, что внутриполитическая и военно-политическая борьба в ближайшее время навряд ли выйдет за пределы Афганистана, дальнейшая дестабилизация обстановки в Афганистане неизбежно приведет к активизации отдельных радикальных групп, ориентированных на Среднюю Азию и Казахстан.

При этом, как мне кажется, одной из важнейших задач российского экспертного сообщества наряду с поиском способов эффективной борьбы с реальными угрозами должно стать разоблачение мнимых угроз.

Выскажу свою личную точку зрения по поводу "угрозы талибов" в Афганистане. Я придерживаюсь той точки зрения, согласно которой "угрозу талибов" в Афганистане не следует переоценивать. Во-первых, потому, что влияние талибов и их возможности по захвату и удержанию власти в Афганистане не столь велики, как многие полагают. Во-вторых, потому, что сами талибы представляют собой сложную социально-политическую группу с различными внутренними течениями и противоречиями.

Кроме того, на мой взгляд, прежде чем оценивать угрозы, экспертному сообществу необходимо четко определиться с тем, что подразумевается под понятием "талибы". В том широком контексте, как используется это понятие сегодня, оно превратилось в "интернет-мем", элемент информационной войны.

На самом деле понятие "талибАн" объединило в себе сложную социально-политическую группу с различными течениями и противоречиями. Лично мне импонирует оценка бывшего посла Афганистана в США Саид Джавада, согласно которой лиц, объединенных по широко используемом термином "талибы" имеет смысл поделить на три разные группы:

"Первая группа, связанная с Аль-Каидой и международными террористическими организациями. Политически она состоит из трех сетей: талибы, подчиненные Совету города Кветта (Белуджистан, Пакистан), который возглавляет Мулла Омар; талибы, подчиненные Совету города Мирам Шах в пакистанском Вазиристане во главе с Сираджуддином Хаггани; и группы, входящие в сеть Исламской Партии Афганистана (ИПА), возглавляемой Г.Хекматьяром.

Саид Джавад также указывает, что связи Аль-Каиды, муллы Омара, С.Хаггани и Г.Хекматьяра "имеют давние корни, еще со времен противостояния советским войскам в Афганистане и скреплены перекрестными браками". "Эта категория не пойдет на какие-либо переговоры или примирение. Они не остановятся до тех пор, пока не достигнут своих целей, пока иностранные войска не покинут Афганистан. Поэтому они должны быть уничтожены силой.

Вторая группа: полевые командиры среднего звена, подкупленные и рекрутированные наркомафией или иностранными разведками; афганцы, которые выступают против присутствия иностранных войск или пострадали от новых афганских властей. Эту группу можно замирить путем диалога, подкупа, взяток или принуждением.

Третья и наиболее крупная группа представляет собой массу рядовых боевиков, в основном неграмотных, не имеющих работы, идеологически обработанных молодых афганцев, которым платят ежемесячно до 300 долларов и обещают крупные вознаграждения в будущем. С этими нужно не столько говорить, сколько дать возможность работать или учиться, дать надежду на лучшую альтернативу".

В заключение, одной фразой, что касается "Исламского государства". На мой взгляд, ИГ сегодня смотрит на ЦА, как на регион, откуда можно получить дополнительный приток новых боевиков, но не на регион, в который в ближайшее время будет намерено отправлять своих боевиков. В вопросе рекрутирования боевиков ИГ и ИДТА являются не союзниками, а прямыми конкурентами. И это также необходимо учитывать в анализе ситуации на севере Афганистана.

Андрей Медведев - исполнительный директор АНО "ЦПТ "ПолитКонтакт""

Москва 9 июня 2015 года

Источник: ЦентрАзия

 

Tweet