Около половины россиян (48%) считают, что сирийский конфликт может стать поводом для начала Третьей мировой войны. При этом 52% граждан одобряют действия ВКС в Сирии, а 49% выступают за продолжение политики активного вмешательства в конфликт. Таковы данные последнего опроса, проведенного Левада-центром.

В последние недели напряженность между Россией и Западом из-за сирийской проблемы постоянно растет. Концентрация сил в регионе велика. Западная коалиция, Турция, Россия, Иран. У каждой стороны рядом флот, авиация, средства ПВО. Что будет, если российские ВКС случайно собьют американский самолет? Или наоборот, — американцы уничтожат российский? Факты опасного сближения самолетов ведь уже были.

Получится ли найти компромисс по Сирии? США продолжают настаивать на уходе Башара Асада, Россия не намерена его сдавать. С другой стороны, свет не мог сойтись клином на одном конкретном человеке. Явно противоречия намного глубже. Значит, ради договоренностей Россия должна поступиться чем-то большим. Чем?

Судя по социсследованию, россияне понимают опасность положения, но не готовы отступать.

Правда, как считает руководитель отдела социокультурных исследований Левада-центра Алексей Левинсон, такая двойственность характерна для массового сознания:

Опасность Третьей мировой войны людьми воспринимается больше на словах. Но если говорить о массовом сознании, то такого рода логические противоречия существуют весь период после присоединения Крыма и вообще весь постельцинский период. Массовое сознание построено сегодня на некоем противоречии. С одной стороны, люди хотят видеть страну частью цивилизованного мира, а с другой — сохранить свой «особый путь». Российская общественная мысль не смогла выйти из этого противоречия все последние годы.

Примеров подобного рода много. Скажем, свыше 80% одобряют деятельность президента, но больше 40% имеют претензии к его внутренней политике.

— Наши граждане не до конца понимают суть происходящих в мире процессов, но интуитивно чувствуют, что наша политика в Сирии правильная, — говорит ведущий эксперт Центра военно-политических исследований МГИМО Михаил Александров.

— Примитивно думать, что Россия и Запад поссорились из-за Сирии. Наша либеральная общественность любит передергивать. Она говорит, что мы влезли в какой-то мелкий конфликт, а из-за него может быть мировая война. Но противостояние с Западом проявляется во многих вещах: в ситуации на Украине, в расширении НАТО, в гонке вооружений, в информационной кампании против нас. Это системный комплексный процесс, а в Сирии мы видим лишь одно из проявлений этого процесса.

Наши действия в Сирии направлены на то, чтобы остановить Запад. Иначе нам придется вести боевые действия уже в Центральной Азии, на Северном Кавказе, в Крыму. И люди подсознательно это чувствуют. Они опасаются, что Третья мировая война будет.

Но если война вспыхнет, то точно не из-за Сирии. Когда нет принципиальных противоречий между великими державами, мировых войн не начинают, мелкие стычки не могут стать поводом. В Сирии могут быть конфликты, скажем, из-за нитки газопровода. Но это ведь не повод для мировой войны. Она может начаться, когда одна из сторон посчитает, что готова к развязыванию глобального конфликта.

Сегодня в США борются две тенденции. Одна часть элиты настроена воинственно. Она не хочет войны, но считает, что путем блефа можно заставить Россию капитулировать. Так думают потому, что в свое время Горбачев показал пример. Мол, стоит немного надавить, показать мультфильм про программу СОИ, как будут сбивать наши ракеты, и мы капитулируем. Сейчас у нас во власти много тех, кто работал во времена Ельцина, на них американцы и рассчитывают.

Но сейчас не получится заставить нас отступить. Россию не устроит, если деэскалация будет ценой наших похорон, как заявил Владимир Путин на клубе «Валдай». Но часть западной элиты думает, что надо продолжать давление. И если такая точка зрения победит, то мир действительно может сорваться в Третью мировую. Они будут наращивать давление, а мы не будем отступать, и остановить эскалацию будет действительно сложно.

Но есть другая часть элиты, она сейчас консолидируется вокруг Трампа. Люди понимают, что роль США в мире совсем другая, не стоит увлекаться. Значит, надо как-то с Россией договариваться.

«СП»: — Предыдущие годы показывали, что компромисс всё-таки возможен.

— С воинственной частью американской элиты сложно договариваться, она уже уверовала в свою непобедимость.

Был случай, когда РФ и США договорились об уничтожении сирийского химического оружия, но не стоит переоценивать готовность Вашингтона к компромиссу. Тогда Штатам надо было химоружие изъять перед началом активных боевых действий. Действительно была угроза распространения оружия неподконтрольным террористическим группировкам, была угроза Израилю. Мы действовали изначально в рамках американского плана. США рассчитывали победить своими методами, но мы потом вмешались и спутали все карты.

Если говорить про сбитый Турцией российский самолет, то договаривались Москва и Анкара. Турецкая сторона пошла на уступки, отношения нормализовались, в чем были все заинтересованы. Но тут дело не в противостоянии России и США.

«СП»: — Почему именно Сирия стала «камнем преткновения»?

Запад вместе с Саудовской Аравией и Катаром хотел превратить Сирию в воинствующее суннитское государство и разрушить шиитскую ось Сирия-Иран-Ирак. Планировали вначале разрушить ось, а потом атаковать Иран. Вслед наступила бы очередь России, террористическая активность была бы переброшена на нашу территорию. Одновременно давили бы со стороны Украины и Прибалтики. То есть, Сирия — это часть большой геополитической операции, направленной против России. Поэтому ни в коем случае нельзя сдавать Башара Асада, как нашего союзника.

Дело не в самой Сирии как таковой и точно не в Асаде. Запад готов больше блефовать и психологически давить на нас. Но проблема в том, что они блефуют не только на словах, но и на деле. Перейдут ли американцы «красную черту»? Штаты сейчас колеблются, не знают, чего от нас ждать. В Сирии мы сосредоточили большую группировку, и нашу готовность ответить все видят. В то же время в Вашингтоне еще надеются нас психологически задавить.

Старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований Аждар Куртов тоже полагает, что события в Сирии могут быть лишь поводом к мировой войне:

— Первая и Вторая мировые войны начинались с довольно незначительных инцидентов, но стали результатом наличия больших противоречий. Война возникает, когда есть серьезные предпосылки.

Есть ли такие предпосылки сегодня? Безусловно! Соединенные Штаты понимают, что утрачивают глобальную гегемонию. А потому могут пойти на развязывание войны, чтобы показать миру свое могущество и одновременно подорвать силы геополитических конкурентов — России и ее союзников.

Для Первой мировой войны спусковым крючком стало убийство эрцгерцога Фердинанда. Но фронт на Балканах во время войны главным не был, и в мировой политике потом вопрос создания Югославии не был основным.

И сейчас Сирия — не самое главное, что разделяет Россию и Соединенные Штаты. Но США заинтересованы, чтобы любыми путями добиться в Сирии своего. Мы вроде сблизились по поводу уничтожения химоружия, но потом всё вернулось на круги своя. Политические инициативы срываются из-за отмашки подконтрольным Штатам группировкам.

Война в Сирии может быть спусковым крючком для мирового противостояния. Но это вовсе не потому, что Ближний Восток так важен для России или Америки. Просто Соединенные Штаты перешли в течение нескольких последних лет к агрессивной логике внешней политики.

Хиллари Клинтон вообще настроена воинственно. Если она попадет в Белый дом, боюсь, наступательных действий со стороны Вашингтона будет еще больше.

«СП»: — Можно снять напряженность в Сирии, чтобы противоречий с США у нас стало меньше?

— Сирия — не главный узел противостояния в современном мире. И в силу того, что Сирия сама по себе не представляет большого интереса, по ней компромисс возможен. Для США не столь принципиальна Сирия. Штатам достаточно сделать шаг, чтобы в этой стране наступил мир.

Но пока они такого шага не делают. С точки зрения Вашингтона, Россия слаба, и ее можно додавить имеющимися инструментами. Но всё прояснится после подведения окончательных итогов президентских выборов в США.

Впрочем, на кардинальные перемены надеяться не стоит. Если Асад победит в Сирии, то американцы найдут новый регион, чтобы устроить там нечто подобное.

За последнее время США спровоцировали напряженность во многих точках планеты, и речь не только о Ближнем Востоке.

Продолжается истерия по поводу ядерных испытаний КНДР. Делаются воинственные заявления насчет спорных островов в Юго-Восточной Азии. Американцы инициируют военный союз с Японией, что может вылиться в противостояние с Китаем. Не исключена новая «цветная» революция в арабском мире — в Алжире или в государствах Персидского залива. Штаты могут использовать любую точку напряженности, чтобы начать войну, а в тлеющем состоянии они держат много конфликтов. Полыхнуть может при желании в любом месте.

Андрей Иванов

31.10.2016

Источник: svpressa.ru

Сирия: война миров или будущее сегодня. Контуры завтрашнего миропорядка и промежуточный итог ближневосточного конфликта

В Сирии в эти дни решается судьба ключа к северу страны — Алеппо. Правительственные войска, боевики «умеренной оппозиции» и исламисты сражаются за контроль над городом, где еще совсем недавно царило относительное спокойствие. Москва и Вашингтон, только что рука об руку работавшие над введением режима прекращения огня, обмениваются угрозами и предупреждениями. Сирийский кризис обозначил ключевую тенденцию — установившийся после холодной войны мировой порядок трещит по швам, а решение экономических проблем все больше смещается в регионы.

Ситуация вокруг маленькой Сирии наглядно возвращает нас в эпоху конкуренции великих держав. В конфликт уже в той или иной форме вовлечены страны НАТО, деспотии Персидского залива, Россия, Иран и Китай. При этом достаточно четко оформляются «группы поддержки». Формально Россия, Китай и Иран не воюют за Сирию с США и их союзниками в Европе и Заливе. Однако опосредованная война между ними уже идет.

Все напрямую либо вооружают, либо финансируют, либо обучают и поддерживают огнем враждующие сирийские группировки. Включая, разумеется, правительственные силы. Плюс к этому все с разной степенью интенсивности ведут борьбу против «идеальной третьей силы» — запрещенного в России «Исламского государства» (ДАИШ).

С самого начала внутреннего сирийского конфликта в 2011 году страны Запада и их друзья в Заливе сделали ставку на свержение сирийского режима, а Тегеран — на его сохранение. Силы были, конечно, несопоставимы, но сирийский режим проявил удивительную способность к выживанию. К осени 2013 года страны Запада решили, что время уходит, и поставили вопрос о нанесении удара по правительственным войскам. То есть, по сути, быстро двинулись к применению в Сирии модели «карательного миротворчества», разработанной в 1990-е годы в ходе как бы урегулирования конфликтов на Балканах.

Смысл этой модели в том, чтобы в принципе не пытаться разобраться в ситуации, продумать последствия тех или иных действий и предложить условия примирения, подходящие для всех сторон. Вместо всего этого достаточно только через собственные внутренние консультации определить, кто «хороший», а кто «плохой», и выдвинуть «плохому» условия капитуляции. В случае отказа — применить силу.

А то, что результатом станет изгнание или физическое истребление тысяч алавитов, езидов или косовских сербов, никого особенно не заботит. В конце концов сама Европа за свою бурную историю пережила массу таких трагедий. Вплоть до середины XX века европейские народы вырезались и изгонялись, а результат налицо — в Европе построена единственная в мире идеальная модель межгосударственных отношений. Поэтому, кстати, русским, которых никто и никогда не изгонял с их родной земли, трудно понять, почему европейцы так спокойно к этому относятся.

Однако события развивались по совсем другому сценарию. Осенью 2013 года в Сирии случилось то, что было невозможно даже представить после завершения холодной войны. В результате активной дипломатии России США и их союзникам не позволили разбомбить Асада. А год назад ситуация вышла на принципиально новый уровень. Великая держава напрямую вмешалась в конфликт по приглашению правительства этой страны.

Тем же самым, впрочем, занимаются в Сирии без всякого приглашения США и их союзники. Никто не скрывает присутствия на сирийской земле шиитских бойцов из соседнего Ливана и, по слухам, иранских добровольцев. Минувшим летом военные представители КНР заявили, что помогают в обучении сирийских правительственных войск. Беспрецедентного накала достигла дипломатическая борьба между Россией и США по сирийскому вопросу. Видимо, против Москвы в ближайшее время либо введут «сирийские» санкции, либо увяжут действие «украинских» с вопросом российской поддержки сирийского правительства.

Пока эта трагедия остается с открытым концом. Неизвестно, чем завершится многоуровневое противостояние и сколько еще жертв понесет многострадальный народ Сирии. Однако безотносительно финала важно и другое. Период, когда ограниченная группа стран могла наслаждаться правом действовать, исходя из собственных интересов, а не требований международных морали и права, закончился. Это имеет очень большое значение для понимания того, какой мир нас ждет в будущем. И что нужно делать для того, чтобы он оказался даже не более безопасным, а менее опасным.

Вряд ли кому-то удастся «восстановить дисциплину», не прибегая к радикальным мерам. А последнее — смертельная угроза уже для самих стран-лидеров, не говоря об их региональных клиентах. Даже если Россия по причине внутренней экономической слабости сломается и попытается вновь вернуться к политике конца прошлого века. В Китае значительная, может, даже бо́льшая, чем в России, часть элиты ориентирована на дружбу с Западом «на правах младшего». Эти люди, по мнению экспертов, владеют в США предприятиями и чуть ли не целыми отраслями. Но Китай уже не сможет проводить политику, завещанную великим Дэн Сяопином. Колоссальные инвестиции за рубежом, рост благосостояния и запрос на ресурсы, повышение национальной гордости и готовности править, а не подчиняться, будут неизбежно толкать его на борьбу за свои права. В собственном субъективном, как это всегда бывает с государствами, понимании. Такая борьба, собственно, уже развернулась вокруг Южно-Китайского моря.

Речь здесь даже не о попытках потеснить Запад или вступить с ним в конфликт. Этого, конечно, не случится. Да и Россия не имела никакого намерения конфликтовать с США. Не говоря уже о Европе. Москву испытывали, с ней отказывались разговаривать. То же само произойдет уже в близкой исторической перспективе и с Китаем.

А далее последуют и другие. Целая группа государств не то чтобы бросит вызов Западу в клоунском стиле покойного венесуэльского лидера. Они просто начнут поступать в международных ситуациях так, как им это выгодно, и делать то, что отвечает национальным интересам. Это само по себе вступает в конфликт с международным порядком, сформировавшимся после падения СССР. Поэтому правило «правила может нарушать только один» вряд ли удастся реанимировать в качестве нормы международного общения. Даже если нарушительница спокойствия, Россия, повторимся, будет лежать в руинах, проводить реформы по рецептам Мирового банка.

Тому, что ситуации, подобные сирийской, неизбежны в будущем, способствует и продолжающаяся регионализация мира. То, что проблемы становятся все более глобальными, а способы их решения — все более национальными, было подмечено несколько лет назад Генри Киссинджером. Эта проблема никуда не делась. Так, единственное значительное достижение международного сообщества в борьбе с действительно глобальными вызовами за последние годы — подписание и начало ратификации Парижского соглашения по климату. Это соглашение, хотя и имеет много недостатков, смогло показать, что государства способны действовать сообща. Особенно важно, что его намерены ратифицировать главные «загрязнители» — Китай и США. По другим же вопросам общих для всех вызовов продвижения пока не просматривается.

Наоборот, во всем остальном тенденция к региональным решениям только набирает обороты. Особенно в сфере международного экономического управления. Благодаря усилиям корпораций и правительственных экспертов США и Японии было разработано блестящее во всех отношениях Соглашение о Транстихоокеанском партнерстве. В случае ратификации, которая пока тормозится, мы увидим в АТР принципиально новую международно-экономическую реальность. С большим накалом идут переговоры о создании Трансатлантического партнерства. Здесь дела обстоят еще более сложно. Все-таки опыт торговых переговоров у стран Европы несравним с американскими партнерами в Азии. Однако сейчас у самых авторитетных наблюдателей есть основания верить в то, что оба партнерства состоятся. В том или ином виде. На них очень велик запрос экономик стран, которые ведут переговоры.

Менее уверенно и последовательно выглядят подобные попытки в евразийском регионе. Но дело сдвинулось с мертвой точки и здесь. И возможно, мы станем свидетелями формирования еще одного макрорегиона. Что не так уж плохо. Региональные решения выглядят единственной разумной альтернативой решениям исключительно национальным. Они позволяют реализовывать политику на основе относительного консенсуса группы государств. То есть уже некоего сообщества, отношения внутри которого могут регулироваться правом, хотя на универсальном уровне право работает все хуже и хуже.

На самом деле в Евразии на первый план выходит задача вроде бы техническая — подготовка качественного и содержательного соглашения или договора между Евразийским экономическим союзом и Китаем. В значительной степени здесь может быть востребован опыт Транстихоокеанского партнерства — наиболее интересного на настоящее время регионального торгово-экономического соглашения. Идущего намного дальше простой свободной торговли. Но на самом деле необходимо идти еще дальше. Нужно создавать в Евразии институциональную основу долгосрочной интеграции с объединением части суверенных задач на межгосударственном уровне. Поэтому любое соглашение между ЕАЭС и Китаем должно быть стартовым, сохраняя возможность ревизии и дополнения.

Международные институты и право — наиболее важное наследие XX века с точки зрения поддержания относительной нормальности и управляемости в международной системе. Их самая важная задача — исподволь сдерживать негативные проявления суверенитета государств. А также агрессивные выплески внутриполитической конъюнктуры за национальные границы. Сейчас институты — это единственное, что формально связывает нас с относительным правовым характером отношений в международном сообществе. Убрать их — и человечество вернется в предсистемное состояние. К такому состоянию оно уже и так приблизилось на опасную дистанцию. И это еще один урок страшных событий на Ближнем Востоке.

Тимофей Бордачев, директор Центра комплексных европейских и международных исследований факультета Мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, директор евразийской программы МДК «Валдай»

Источник: Lenta.ru