Российско-американские переговоры по конфликту в Сирии — самому продолжительному, кровопролитному и жестокому в нынешнем столетии — все же увенчались достижением договоренностей.

Глава МИД России Сергей Лавров и его американский коллега Джон Керри согласовали план прекращения военных действий в Сирии, доставки гуманитарной помощи в блокированные районы и возобновления межсирийского политического процесса при международном содействии. Как скажется этот дипломатический успех на ситуации в охваченной войной республике.

И Москва, и Вашингтон приложили колоссальные дипломатические усилия ради заключенных в Женеве договоренностей. Ими был вложен немалый политический капитал, и ставки непрерывно растут. Конечно, это можно было бы назвать прорывом, если бы ситуация была под контролем только двух крупных держав. Но в регионе и самой Сирии есть и другие влиятельные игроки с собственными опасениями, завышенными амбициями и ничем не оправданными расчетами. Поэтому та осторожность, которую проявили министры в оценках, и сделанные ими оговорки, вполне объяснимы. В заявлениях Керри звучало много «если», а Лавров прямо сказал, что «никто не может дать стопроцентных гарантий».

Предыдущие попытки добиться устойчивого прекращения огня на ключевых участках боевых действий, в том числе продержавшееся дольше других февральское соглашение, неизменно заканчивались неудачей. Правительство Сирии и вооруженные отряды оппозиции обвиняли в этом друг друга, хотя и те и другие не отказывались от иллюзорных планов решить конфликт военным путем. Таким образом, последние два раунда межсирийских переговоров в Женеве оказались сорванными. Стороны так и не приступили к обсуждению модальностей переходного периода по существу, как того требовала резолюция 2254 Совбеза ООН и другие международно-правовые договоренности.

Между тем за время боевых действий после прекращения политического процесса в апреле ни правительственные войска, ни вооруженная оппозиция так и не смогли добиться устойчивого перевеса. Успехи сменялись поражениями, и такие качели продолжались вплоть до последних дней.

Сирийскому режиму при воздушной поддержке российских ВКС ценой больших потерь удалось блокировать восточную часть Алеппо, на время отрезать боевиков от путей снабжения с севера, несколько стабилизировать обстановку в пригородах Дамаска и в близкой к Латакии провинции Идлиб, где сильны позиции террористической организации «Джабха Фатх Аш-Шам», известной ранее как «Джабхат Ан-Нусра». В то же время режим потерпел и ряд болезненных поражений, которые ослабили его людские и материальные ресурсы, привели к растягиванию сил на большие расстояния и лишили способности вести успешные наступательные операции. Это стало понятным после того, как в июне провалилось предпринятое отборными спецчастями «Сукур Ас-Сахра» наступление по пустынной трассе в направлении Табки. Затем в августе отряды разнокалиберной оппозиции смогли провести внезапное контрнаступление на юго-западе Алеппо, в районе Рамуса, захватив склады вооружений и техники. В ходе боев за Алеппо координация между ними под флагом «Джейш Аль-Фатах» перешла уже на оперативный уровень. Несколько расширилась зона контроля оппозиции к северу от Хамы, в районах, прилегающих к провинции Алеппо с юга.

Поставленная перед правительственными силами задача овладеть таким важным стратегическим центром, как Алеппо, оказалась практически неразрешимой. И в этом был серьезный просчет, что еще больше осложнило ситуацию на месте и политические усилия. Долговременная осада, как известно, чревата чрезмерным отвлечением сил и дальнейшими политическими издержками на международной арене. Подобное уже происходило в Сараево, длительная блокада которого завершилась военным и моральным поражением сербов.

Несмотря на все предвиденные и непредвиденные подводные камни, план действий по Сирии, разработанный по поручению президентов России и США, во многом отличается от предыдущих соглашений и «дорожных карт». Это не просто призыв к прекращению военных действий. По тому, что предано огласке, можно заключить: на этот раз речь идет о взаимоувязанном и далекоидущем пакете поэтапных мер, содержащих конкретный военный и политический компоненты. Конечная цель — создать условия для скорейшего возобновления политических, причем содержательных, переговоров между сирийцами об организации переходного периода и будущем государственном устройстве Сирии.

Во-первых, обозначен как бы испытательный срок в качестве меры доверия. Если прекращение военных действий, вначале на 48 часов, соблюдается и продлевается на тот же срок, то через семь дней будет создан «совместный имплементационный Центр», в котором российские и американские военные приступят к обмену информацией, разграничению воюющих группировок и координации ударов по позициям «Исламского государства» и «Джабха Фатх Аш-Шам». Такого рода договоренности существенно расширяют рамки сотрудничества обеих стран в борьбе с терроризмом, выводя его больше на коалиционный уровень. До сих пор разговоры о коалиции скорее напоминали ярмарку тщеславия: кто ведущий, кто ведомый и кто к кому должен присоединиться.

Во-вторых, сторонам путем взаимных уступок удалось найти увязку двух ключевых элементов плана — прекращения полетов сирийской авиации в оговоренных между Россией и США районах и разделения позиций между организацией «Джабха Фатх Аш-Шам», признанной Россией и Соединенными Штатами террористической, и другими вооруженными группировками, если они выразят готовность отмежеваться от джихадистов и тем самым получат иммунитет от ударов с воздуха. В противном случае Россия и США будут рассматривать их как террористические и считать «легальными целями». Такой подход согласован с правительством Сирии и в принципе, хотя и с оговорками и не всеми группировками, одобрен оппозицией. По словам Керри, она готова представить соответствующие доказательства, но имеет право на самооборону. Госсекретарь США призвал группировки умеренной оппозиции дистанцироваться от «Джабха Фатх Аш-Шам» и соблюдать прекращение огня, чтобы «не оказаться под ударом».

В-третьих, план предусматривает создание демилитаризованной зоны на севере и на юге от Алеппо для беспрепятственного поступления гуманитарной помощи гражданскому населению, находящемуся в бедственном положении. В принятых документах закреплены процедуры и механизмы доставки такой помощи в координации с ООН, на что ранее накладывались определенные ограничения со стороны сирийских властей.

Обнадеживает и то, что в последнее время появились такие сдвиги в региональной конфигурации, которые позволили говорить о меняющейся расстановке сил, о тенденции к формированию новых, может быть, и не альянсов, а каких-то, пусть даже тактических, связок, замкнутых на разрешение сирийского конфликта. Прежние же союзнические отношения все чаще стали подвергаться большим испытаниям на прочность. Создалась ситуация, когда и Россия, и США, и региональные игроки ощутили необходимость внести те или иные корректировки в прежние подходы.

В первую очередь это коснулось Турции. Еще до неудавшейся попытки военного переворота Анкара начала искать пути к плавному пересмотру той политики, которая завела в тупик ее отношения с соседними странами. Провозглашенный предыдущим премьер-министром курс под названием «ноль проблем с соседями» превратился в «ноль соседей без проблем». Стало понятно, что война на два фронта — с режимом Асада и курдскими вооруженными формированиями — не только не принесла успеха, но и привела к наращиванию террористических атак со стороны ИГ. Усилились трения с американцами, делающими ставку на курдов, показавших высокую боеспособность в антитеррористических операциях на севере Сирии. В результате сложилась ситуация, когда отряды курдской самообороны партии «Демократический союз» впервые получили шанс сомкнуть анклавы в Африне и Коббани, образовав на южных границах Турции курдскую административную единицу.

Наибольший политический и экономический ущерб понесла Турция от разрыва отношений с Россией. Наметившееся сближение, каким бы оно ни было, ситуативным или с устойчивыми установками в глобальном измерении, позволяет искать взаимопонимание и точки соприкосновения в отношении Сирии. После подавления попытки переворота Турция стала проводить более гибкую линию, делая акцент на территориальной целостности Сирии, не заостряя вопрос о смене режима в духе «Асад должен немедленно уйти». Совместные операции турецких вооруженных сил и Сирийской свободной армии на севере Сирии имеют четко обозначенную двоякую цель – очистить пограничную территорию к востоку от Евфрата от игиловцев и курдских отрядов, которые турки также считают террористами. В плане дальнейших перспектив развития ситуации в Сирии новая турецкая тактика, безусловно, оказывает воздействие. Каким оно будет дальше в смысле баланса плюсов и минусов пока сказать трудно. Многое будет зависеть от желания и способности Анкары перекрыть границу для подпитки террористов живой силой и вооружениями и от того, будет ли меняться характер ее отношений с другими вооруженными группировками сирийской оппозиции, многие из которых (например «Ахрар Аш-Шам») также рассматриваются как террористические. Причем не только Россией, но и такими арабскими государствами, как ОАЭ, Иордания, Египет.

Восстановление отношений Турции с Россией совпало по времени с активизацией ее дипломатических контактов на иранском направлении. Обе стороны поддержали российско-американский план действий и проявляют заинтересованность в поиске взаимоприемлемых политических развязок по Сирии. Некоторые политологи заговорили даже о намечающейся коалиции Россия-Турция-Иран. Конечно, с учетом всего комплекса их глобальных и региональных интересов и приоритетов, которые не обязательно совпадают, такие оценки выглядят поверхностными. Вместе с тем и Анкара, и Тегеран устали от груза войны в Сирии. Для Турции помимо политических издержек и экономических потерь это еще и проблема беженцев в ее внутритурецком и европейском аспектах. Для Ирана сирийская кампания — это не только большое финансовое бремя, но и растущие людские потери, что вынудило иранцев постепенно заменять подразделения Корпуса стражей исламской революции на шиитские ополчения из Ирака, Афганистана, Пакистана. В то же время потеря Сирии как важного связующего звена в шиитском проекте вряд ли будет приемлема.

Корректировки, судя по всему, назревают и в Саудовской Аравии. Война на два фронта — опосредованная в Сирии и самая настоящая с большими потерями в Йемене — становится для нее все более затруднительной. Особенно по мере того, как ИГ и «Аль-Каида» вступили в борьбу за контроль над южнойеменскими провинциями, граничащими с Саудовской Аравией. Впрочем, финансовые резервы позволяют Эр-Рияду еще какое-то время придерживаться пока не работающей стратегии создания арабского фронта борьбы с «персидской экспансией».

В любом случае и Иран, и Саудовская Аравия рассматривают Турцию с ее меняющейся тактикой как сторону в сирийском конфликте, при содействии которой можно зондировать пределы возможных уступок соперника на этапе, когда дело дойдет до обсуждения вопросов политического будущего Сирии. Саудовцы с пониманием отнеслись к некоторому смягчению риторики Анкары в отношении Асада и сравнительно спокойно отреагировали на ее попытки переманить часть исламистских вооруженных группировок, считавшихся просаудовскими.

Даже если прекращение военных действий продержится в установленные сроки, практическое исполнение такого пакета договоренностей с перекрестными обязательствами — случай особой сложности в конфликтном урегулировании. Это, пожалуй, можно сравнить только с Дейтонскими соглашениями. Но то были соглашения между государствами, и там были задействованы многонациональные силы НАТО с участием России, наделенные функциями принуждения к миру.

Сейчас же уже на начальном этапе многое будет зависеть от способности России и США выполнить свои части обязательств по работе с партнерами. Согласие Дамаска с предложенным планом должно быть подкреплено более конкретными заявлениями, письменными подтверждениями или даже предупреждением о последствиях нарушения установленного нового режима полетов, если дело до этого дойдет. Новое громогласное заявление Асада об освобождении каждой пяди сирийской земли, сделанное накануне вступления в силу режима прекращения военных действий, никак не вписывается в контекст российско-американского плана.

Перед США стоит задача не менее сложная. Многие командиры вооруженной оппозиции, светской и исламистской, восприняли российско-американские договоренности как «сделку» за счет интересов «сирийской революции». Находящаяся под влиянием Турции организация «Ахрар Аш-Шам» уже объявила об отказе соблюдать перемирие. Свободная сирийская армия также считает заключенный Лавровым и Керри договор рискованным и практически невыполнимым в силу слишком тесного переплетения с «Фатх Аш-Шам» на «земле», где трудно отличить одних от других. Немаловажно и то, что эта террористическая организация является одним из самых боеспособных отрядов оппозиции и имеет широкую базу влияния среди суннитского населения.

Сейчас, когда пошел отсчет часов, отпущенных на прекращение военных действий, наступает время проверки, насколько серьезны намерения всех вовлеченных в конфликт сторон. Своего рода момент истины. Россия и США поставили перед еще одним испытанием как отношения между собой, так и отношения со своими партнерами. Имплементация разработанного плана таит в себе большие риски, но продолжение кровопролития с их прямым вовлечением в эту региональную «войну по доверенности» (proxy war) еще опаснее.

Александр Аксененок, Чрезвычайный и Полномочный посол, член Российского совета по международным делам, ст. научный сотрудник Института востоковедения РАН

14.09.2016

Источник: Lenta.ru

Перемирие в Сирии. Виден ли конец войны?

В результате переговоров министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова и госсекретаря США Джона Керри были достигнуты договорённости о прекращении огня в Сирии до завершения главного мусульманского праздника Йид аль-адха (Курбан-байрам). Соглашение включает в себя несколько основных пунктов.

Во-первых, прекращение на срок перемирия всех бомбардировок и всех военных действий на земле. Во-вторых, допуск поставок гуманитарных грузов во все районы, как находящиеся в состоянии осады, так и не осаждённые, включая Алеппо. В-третьих, начало совместных военных действий России и США против джихадистских группировок, а именно «Исламского государства» и «Джабхат фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра»). В-четвёртых, призыв ко всем сторонам сирийского конфликта прекратить враждебные действия и начать переговоры по определению политического будущего Сирии на основе решений конференций «Женева-1» и «Женева-2».

Наибольший урон от данного соглашения понесли джихадисты из ИГ и «Джабхат ан-Нусры», а также их прямые покровители – монархии Персидского залива. Прежде всего, речь идёт о Саудовской Аравии, спецслужбы которой при руководстве принца Бандара бин Султана активно участвовали в создании «Джабхат ан-Нусры», и Катаре, принимавшем участие в становлении «Исламского государства». 

После того как Вашингтон объявил о военных действиях против этих группировок, монархии Залива лишаются своего «ударного тарана» в борьбе против правительства Башара Асада. Однако и сирийское правительство не испытывает от соглашения о перемирии особого комфорта. Ведь перемирие срывает продолжение наступления правительственной Сирийской Арабской армии, достигшей значительных успехов в Алеппо и в окрестностях Дамаска после взятия Дарайи. Перемирие осложняет  перспективы Дамаска в установлении полного контроля над Алеппо. 

Политика США имеет многослойный характер и направлена не только на установление мира в Сирии. Крайне любопытны оживлённые контакты американцев по сирийскому вопросу с Анкарой. В последние недели Турция, как никогда, приблизилась к статусу центра ближневосточной, а значит, и мировой геополитики. Об этом свидетельствуют визит в Турцию американского вице-президента Джо Байдена и переговоры турецкого руководства с генеральным секретарем НАТО Й.Столтенбергом. 

Выигрышность турецкой позиции резюмировал президент Эрдоган, отметивший, что «без согласия Турции невозможно реализовать в Сирии ни один сценарий». С точки зрения Анкары дипломатическая игра Эрдогана с Москвой и Тегераном представляется безупречной. Эта игра была начата после охлаждения отношений между Турцией и Западом вслед за неудачной попыткой военного переворота 15-16 июля. Если бы Запад принял решение о свёртывании отношений с Турцией, турки заключили бы полноценный альянс с Тегераном и Москвой. В ином варианте интенсивные дипломатические контакты с Ираном и Россией рассматривались как шантаж США и Евросоюза. Именно этот вариант и осуществился на практике. В Вашингтоне и Брюсселе просто закрыли глаза на многочисленные нарушения прав человека и наступление авторитаризма в Турции и сочли за благо наладить с Анкарой плодотворное сотрудничество по Сирии. Обозреватель газеты Financial Times Саймон Купер писал ещё до саммита в Ханчжоу: «Западные лидеры хотят, чтобы Эрдоган помог им в разгроме «Исламского государства», в минимизации ужасов сирийского конфликта и в том, чтобы избежать потока беженцев в Европу. Если он окажет такую помощь, ему простят любые эксцессы». 

В этом контексте и следует рассматривать поддержку Соединёнными Штатами турецкой военной операции «Щит Евфрата» и предложение о совместном освобождении Ракки от боевиков ИГ. 

США и их союзники по НАТО стремятся закрепиться на севере Сирии и Ирака, и в этом плане поддержка Турции как члена НАТО в операциях по занятию Ракки и Мосула имеет для Вашингтона критически важное значение. 9 сентября за участие турецкой армии в операции по освобождению Мосула высказался мэр Мосула в изгнании Адиль Нуджайфи, представитель влиятельного суннитского клана, всегда выступавший против влияния Ирана на иракскую политику и против участия шиитских формирований «Хашед аш-шааби» в операции по освобождению Мосула. 

Неслучайно также, что развёртывание операции «Щит Евфрата» совпало с визитами в Анкару в начале сентября министра иностранных дел Саудовской Аравии Аделя аль-Джубейра и премьер-министра Катара Абдаллы Насра аль-Халифа. По информации ливанской газеты «Аль-Ахбар», министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу на встрече с саудовским коллегой подчеркнул важность участия военных контингентов стран Персидского залива в операции по освобождению Мосула от ДАИШ. 

В свою очередь Адель аль-Джубейр заявил, что, по его мнению, в турецкой позиции по Сирии после прихода Бинали Йылдырыма на пост главы правительства Турции не произошло никаких изменений. Он полностью поддержал операцию «Щит Евфрата», направленную не столько против ИГ, сколько против сирийских курдов, и весьма нелестно охарактеризовав политику курдской Партии демократического союза (ПДС): «Они склонны к расколу и к очень узкой повестке. Мы против того, чтобы дать им роль в будущей Сирии». 

По мнению турецкого военного аналитика Метина Гуркана, Турция подошла к поворотной точке своих военных действий в Сирии. Существуют три возможных варианта дальнейших действий турецкой армии. Первый вариант состоит в том, чтобы не продвигаться дальше, а закрепиться на полосе между ар-Раи и Джараблусом. Второй вариант - продолжить движение до аль-Баба, где окопались отряды ИГ. Третий вариант - пройти 40 километров в сторону Манбиджа, который удерживают вооружённые формирования курдов из ПДС. В последнем случае острие турецкой военной операции уже прямо развернётся не против «Исламского государства», а против курдов. 

Исходя из печального опыта предыдущих пяти лет сирийского конфликта, можно предположить, что нынешнее перемирие будет, скорее всего, не последним в затяжной сирийской смуте. Многое будет зависеть от намерений тех, кто разожгли в своё время сирийскую войну. В чём они больше заинтересованы: в том, чтобы принести наконец в Сирию мир или продолжать идти путём перекройки политической карты региона, поддерживая свою сирийскую клиентуру? 

13.09.2016

Источник: Фонд стратегической культуры