Российские власти почти всегда объясняют введение новых запретов и ограничений борьбой с терроризмом. Законы Яровой, штрафы за репост, роль силовиков в жизни страны и даже интервенция в Сирии – все это подавалось как меры, которые необходимы для безопасности России.

В Европе, где вопросы свободы и толерантности поставили на первый план, идут теракты. Вы хотите такого? Тогда терпите! – примерно так шел диалог Кремля и общества. Абсолютизация вопроса безопасности должна была привести к тому, что любой теракт для власти тоже становится событием абсолютным. Так произошло и со взрывами в Санкт-Петербурге. Отношение к горю, которое обычно становится поводом для объединения, стало новым свидетельством раскола в обществе. Одни спрашивают власть, как та допустила такое, другие привычно ищут заговор врагов.

Трагические события – теракты, катастрофы, стихийные бедствия – всегда объединяют, а горе сплачивает сильнее, чем радость. Теракт в метро в Санкт-Петербурге – горе для страны, зловещий хэштег #prayfor добрался и до нас: до этого был Лондон, Ницца, Париж, Брюссель, непрекращающиеся теракты в Израиле и арабских странах. Мы скорбим по погибшим, но это не значит, что рассуждать о реакции общества и власти на теракт – кощунство. Обсуждение причин и последствий теракта никак не может быть оскорблением памяти погибших, хотя бы потому, что оно направлено на то, чтобы таких событий было меньше.

Борьба с терроризмом в разных его обличьях много лет была для российской власти краеугольным камнем и началом начал, базой для нового общественного договора. Владимир Путин впервые шел в президенты как человек сильной воли, который готов навести порядок и разобраться с бандподпольем на Северном Кавказе. Уничтожение террористов продолжалось все начало нулевых, после чего, по официальной мифологии, наступила стабильность – не столько даже экономическая, сколько в сфере безопасности.

Взрывы (в московском метро в 2010 году, серия терактов в Волгограде в 2013–2014 годах) и захваты заложников происходили, но они воспринимались как отдельные, исключительные события, а от общего хаоса мы убережены. После того как ИГИЛ начал организовывать теракты в европейских странах, это ощущение относительной безопасности только усилилось, тем более что официальные лица и пропаганда ненавязчиво подчеркивали: мы соболезнуем, но во взрывах есть доля вины и европейских властей. Все познается в сравнении – в Европе (особенно по телесюжетам) бродят толпы мигрантов с туманным прошлым, которые иногда могут взяться за автомат, нож или направить грузовик в толпу. В России такого не происходило; «Это невозможно», – всячески подчеркивал Кремль.

Антитеррористический консенсус появился куда раньше крымского и всегда был более крепким и действенным. В дискурсе власти борьба с террором всегда присутствовала как способ объяснить новые ограничения или вообще любые шаги. Выборы губернаторов в 2004 году отменили после захвата заложников в Беслане. В 2015 году Россия вступила в гражданскую войну в Сирии, чтобы ИГИЛ не пришел к нам сам, – разве могут быть тут какие-то вопросы о лишних бюджетных расходах? Принятие пакета Яровой объясняли борьбой с терроризмом и экстремизмом, ужесточение законодательства по митингам – тоже. Вы хотите жить спокойно – терпите, это не зря: вас не взрывают и не расстреливают. Мнение, что терроризма в России нет (кроме Северного Кавказа, где ситуация всегда была особой) именно из-за жесткого режима, стало общим. Мнимая безопасность списывала большинство других проблем – социалка, коррупция, – тут недоработали, зато в безопасности полный порядок. Но расплатой за это оказывается то, что любой пропущенный теракт для Кремля становится сильнейшим ударом по основам общественного договора. 

После терактов в Петербурге спектр вопросов к руководству страны оказался очень широкий, но все они так или иначе отражают претензии к Кремлю. Существуют конспирологические версии:  теракты перебивают повестку антикоррупционных митингов, значит, они выгодны власти. На носу президентские выборы, и тут подоспела их основная тема, к тому же вполне привычная для Владимира Путина. Но в реальности эта тема для Кремля как раз-таки проигрышная именно потому, что привычная. В 2000 году она вполне была заявкой на национальный проект, а сейчас возвращение к теме терактов неизбежно вызовет очевидные вопросы: почему после 17 лет приоритетной заботы о безопасности все пошло прахом, стоила ли игра свеч? Получится не программа будущего, а возвращение к ошибкам прошлого. Тем более что нам объяснили, что в европейских странах взрывы и нападения происходят потому, что там слабые и бестолковые власти, которые ничего не умеют. А тут теракт происходит в нашей стране – значит, наши власти такие же?

Собственно, это мы увидели уже в первые часы после теракта. Куда смотрели многочисленные силовики – ФСБ, новосозданная Росгвардия? Если взрывы возможны в городе, куда приехал президент (а в этих случаях вводится особый режим и полицейские стоят на каждом углу), то что же может случиться в не столь хорошо охраняемом месте? Сложно не заметить несоответствие между тем, что ФСБ регулярно отчитывается о предотвращенных терактах, но пропускает бомбы в петербургском метро во время приезда в город президента Путина. Оппозиционно настроенные граждане припоминают, что на митингах протеста 26 марта силовиков было много, а вот сил для предотвращения теракта у них не хватило. Даже провластно настроенные люди осторожно недоумевают: если взрывы происходят, то зачем нужны были «пакеты Яровой»?

От террористов не застрахована ни одна страна, ни один город, ни один человек. В Европе после терактов граждане предъявляли своим властям достаточно умеренные требования: недосмотрели, плохо, но проблема-то серьезная. В России вопрос антитеррористических компетенций становится абсолютным – именно так его поставила сама власть. Когда ты долго и навязчиво объясняешь всем, что ты в каком-то деле лучший из лучших, постоянно указываешь на ошибки других, а потом допускаешь прокол, он воспринимается куда острее.

Судя по всему, в Кремле понимают серьезность проблемы, только не очень представляют, что с ней делать. Владимир Путин пришел на место теракта, хотя такой реакции от президента не ждали, а еще днем Дмитрий Песков опровергал информацию, что глава государства собирался на место трагедии, но ему запретили это делать в ФСО. Действия президента были спонтанными – это понятно по видео с места события, где сотрудники ФСО расчищают тротуар от случайных прохожих, а Путин давно таких поступков не предпринимал. В вечерних выпусках вчерашних новостей теракт стал первым сюжетом, но информация о нем подавалась предельно сдержанно – пересказ событий, что с ранеными, чего ждать родственникам погибших.

Несмотря на явную растерянность Кремля и пропаганды, активная часть общества ждет от власти новых репрессий – ужесточения законодательства в сфере интернета и массовых акций. А невнятную реакцию Кремля трактуют как коварство: затаился, а потом нападет на последние гражданские свободы.

В результате в информационной повестке инициатива в который раз переходит к радикальным провластным активистам и пропагандистам: Life спешит сообщить, что давний враг патриотов Андрей Макаревич не будет отменять свои концерты, что на Украине теракту радуются, а эксперты говорят о следе западных спецслужб. Александр Проханов на Первом канале связал взрывы с оппозиционными митингами. Представитель МИДа Мария Захарова привычно раскритиковала западные СМИ за «дезинформацию» (Washington Times ошибочно разместила в новости о теракте фото протестного митинга в Москве). Рамзан Кадыров призывает сплотиться вокруг национального лидера. Вместо национального объединения трагедия в Санкт-Петербурге становится поводом для обоюдного поиска врагов и коварных заговоров, еще раз демонстрируя глубокий раскол в обществе. И с этим расколом российская власть входит в президентскую кампанию.

Андрей Перцев

04.04.2017

Источник: carnegie.ru

Ощущение беды. Как теракты в метро изменили Петербург

Мы в Петербурге привыкли жить с ощущением безопасности. Ведь до вчерашнего дня все подобные трагедии происходили «у них» – в Москве, которая всегда принимала подобные атаки на себя, в кавказских республиках и на Ближнем Востоке, где теракты кажутся почти нормой. Наконец, в Европе, которая, мол, совсем потеряла чувство самосохранения и довела ситуацию в сфере безопасности до критической. Даже взрыв на борту аэробуса, летевшего 31 октября 2015 года из Шарм-эль-Шейха в Пулково, петербуржцы не связывали напрямую со своим городом – хотелось верить, что это произошло где-то далеко и до Петербурга не доберется.

Вчерашние взрывы в метро показали, что все это осталось в прошлом. Прочь иллюзии. Петербург теперь ничем не отличается от любого крупного европейского города.

Сейчас мы все переживаем шок и пытаемся привыкнуть к внезапно накрывшей нас новой реальности. Очевидно, что ничего случайного в этом теракте не было. И дата: террористы дождались, когда в родной город приедет Путин. Его присутствие подчеркнуло, что все разговоры об усиленных мерах безопасности последних лет оказались пустым звуком. И место: перегон от «Сенной» до «Техноложки» – один из самых загруженных в петербургском метро. Эти станции – два крупнейших пересадочных узла в самом центре города. Поезда между ними заполнены даже поздним вечером. Фраза, которую сегодня можно было услышать чаще всего: «Я же сам постоянно езжу там в это время». Автор этих строк не исключение.

Вторая бомба, замаскированная под огнетушитель, была оставлена в не менее знаковом месте. «Площадь Восстания» – это не только точка пересечения двух загруженных веток метро, но и выход на Московский вокзал и Невский проспект. Учитывая, какое количество людей ежедневно пользуется этими станциями, мысль, что на месте теракта так или иначе мог быть ты или кто-то из твоих близких, не оставляет сейчас никого.

Воздержусь от оценок работы организаторов безопасности, прошляпили они этот теракт, или же предотвратить подобное крайне сложно, несмотря на все меры. Не будем забывать, что трагедии на «Площади Восстания» все-таки удалось избежать. В противном случае горя, слез и страха было бы еще больше. Все службы сейчас, разумеется, работают в усиленном режиме. Насколько предпринимаемые меры окажутся эффективны, покажет только время. Очевидцы рассказывают, что медики и полиция работали на месте событий очень слаженно, оказывали всю зависящую от них помощь, как могли, предотвращали панику и сдерживали толпу зевак. Да, они были. Человеческое несчастье, увы, всегда притягивает любопытных.

К счастью, тех, кто был готов прийти на помощь, бросив свои дела, оказалось на порядок больше. Вскоре после взрыва город погрузился в транспортный коллапс. Сначала были закрыты центральные станции, затем приняли решение полностью прекратить работу метрополитена, чтобы проверить все тоннели. Более-менее движение было возобновлено только ближе к вечеру. Добраться до дома было проблемой для тысяч людей. В наземном транспорте, включая пригородные поезда, почти сразу отменили плату за проезд. В бесплатном режиме работал и Западный скоростной диаметр (платная городская магистраль). Многие водители безвозмездно подвозили тех, кто не мог дождаться автобусов, троллейбусов и трамваев. Соцсети заполнили предложения о помощи. Те, кто живет в центре, звали к себе в гости совершенно незнакомых людей, чтобы они могли переждать и пережить первые особо тяжелые часы после теракта. За редчайшим исключением равнодушных не осталось.

Но я хочу отметить совсем другой момент. По моим ощущениям, последнее, что сейчас волнует петербуржцев, – вопрос, кто виноват. В разговорах и соцсетях его почти не встретить. Большинство пока не склонны возлагать ответственность ни на местную власть, несмотря на то что она у нас сейчас ох как непопулярна, ни на службы безопасности и метрополитен. Возможно, конечно, мысль о том, что «все равно нам не расскажут правду», просто стала еще одной аксиомой нашей жизни. И на ней стараются не сосредотачиваться.

Поиском виноватых сейчас занимается исключительно «экспертное сообщество». Как мы все уже читали и слышали, версии можно найти на любой вкус и цвет в зависимости от политических убеждений. Уже умудрились сделать крайними представителей оппозиции, вспоминая, что именно Петербург в последнее время стал центром протестного движения по всей стране, и утверждая, что недовольные властью сейчас снова будут раскачивать лодку. Часть оппозиционных комментаторов не отстает, сваливая всю вину исключительно на силы безопасности, а то и вовсе заявляя, что за терактами сама власть и стоит. Одним словом, спекуляций хватает с обеих сторон, хотя петербуржцам сейчас куда важнее услышать слова поддержки и солидарности.

Другой любимый русский вопрос, «что делать», тоже пока относится скорее к риторическим. Все понимают, что никакие повышенные меры безопасности гарантии уже не дадут. В металлодетекторы, установленные на 67 станциях петербургского метрополитена, и так-то никто не верил. Во-первых, не составляет никакого труда их обойти. Признаюсь, в спешке я это делала не раз. Во-вторых, лично я ни разу не видела, чтобы кого-то остановили, потому что рамки подозрительно зазвенели. Они или попросту не работают, или их сигналы игнорируют, поскольку проверить каждого нет никакой возможности.

То, что теперь начнут проверять всех входящих в метро по примеру аэропортов, тоже почти невероятно. Попробуйте часов в восемь утра попасть на станцию «Проспект Ветеранов», расположенную на юго-западной окраине города и считающуюся самой загруженной не только в Санкт-Петербурге, но и в России. Или же в районе шести вечера на центральную «Чернышевскую». В это время даже без всяких проверок на то, чтобы войти, уходит в среднем минут десять. Усилятся меры по контролю – скопятся и вовсе невообразимые очереди. А это еще более уязвимая цель для терактов, чем переполненный в час пик вагон метро. Думаю, это все понимают.

Так что пока трудно сказать, насколько мы на себе прочувствуем те меры безопасности, которые в итоге будет решено предпринять, и как нам на это реагировать. Единственное, что можно предположить по прошлой реакции петербуржцев на целый ряд безумных инициатив, которые в последнее время захлестнули наш город, – непродуманные шаги власти могут вызвать серьезное возмущение жителей.

Несмотря на шок и страх, большинство из нас сегодня спустились в метро. Рано или поздно почти все вернутся к привычным маршрутам, как раньше это делали жители Москвы, Лондона, Брюсселя и других городов на следующее утро после терактов. Жизнь имеет свойство возвращаться в свою колею даже после таких трагедий. Конечно, какое-то время все будут подозрительно приглядываться к соседям в вагоне и следить, не пытается ли кто-то «случайно забыть» сумку. Хочется верить, что чувство бдительности удастся сохранить на как можно более длительный срок. Хотя потом притупится и оно. Останется только смутное ощущение затаившейся беды, которая может произойти в любой момент. Но опыт городов, переживших теракты, говорит, что жить с этим можно научиться. Другого выхода нет. С сегодняшнего дня, по крайней мере, именно это предстоит и нам.

Татьяна Хрулева

04.04.2017

Источник: carnegie.ru