Ретроспективный взгляд на ситуацию в ИРА в уходящем году приводит к малоутешительному выводу о том, что она продолжала оставаться преимущественно крайне напряженной. Основной причиной такого положения дел оставалась неспособность Правительства национального единства обеспечить внутреннюю консолидацию в интересах эффективного решения стоящих перед ним фундаментальных задач. Главные из них – достижение в стране мира и решение социально-экономических проблем.

Кризис во властных структурах особенно отчетливо проявился в середине года в громких отставках в высших эшелонах. Многочисленные нарекания вызвали осенние парламентские выборы, в связи с чем в конце года было заменено руководство Независимой избирательной комиссии (НИК).

Нестабильность в стране ставила под вопрос и целесообразность проведения очередных президентских выборов весной 2019 года. Недавнее объявление о начале регистрации кандидатов предстоящей президентской гонки пока еще мало о чем говорит.

Несмотря на определенные подвижки на социально-экономическом фронте (на что президент А. Гани делал особый упор в ходе международной конференции по Афганистану в Женеве, состоявшейся в ноябре), реализация амбициозной программы по достижению к 2024 году самодостаточности на всех направлениях государственного строительства и внутренней политики также все еще представляется достаточно проблематичной. Сохранению негативных тенденций в экономике дополнительно способствует и превращение ИРА в последние годы в основного мирового производителя и экспортера опиатов. При этом доходы от наркобизнеса оставались фактически основным финансовым источником деятельности вооруженной оппозиции.

Сохранявшаяся стагнация в афганских делах приводила к повышению градуса нервозности в Вашингтоне, где стремление к скорейшему выходу из «афганского капкана» наталкивалось на отсутствие серьезных перспектив во внутри политическом урегулировании. Ядром новой стратегии США в отношении Афганистана, сформулированной администрацией Д. Трампа лишь в августе 2017 года, стало стремление сохранить свободу рук на афганском направлении при переносе основных акцентов на логистическое содействие национальным силам безопасности и отказ от прямого вмешательства в госстроительство. Была также предпринята безуспешная попытка несколько сместить акценты в региональной опоре США в афганских делах с Пакистана на Индию. Однако это не привело к ожидавшемуся эффекту, и пакистанский фактор остается ключевым при подходах к урегулированию. Последующая деятельность Вашингтона на афганском поле свидетельствовала и об окончательном признании движения «Талибан» в качестве реальной силы, претендующей, как минимум, на раздел власти в ИРА.

Вместе с тем в различных сегментах афганских элит, а также у многих экспертов новая американская «дорожная карта» вызвала неоднозначную реакцию. В частности, обращалось внимание на необходимость сотрудничества Вашингтона с другими государствами (прежде всего, с Китаем и Пакистаном, а также с Россией) в интересах продвижения мирного процесса и для стратегического ослабления «Талибан» при одновременном четком признании роли этого движения в будущих структурах власти. Со своей стороны, на июльском 2018 года саммите НАТО президент А. Гани вновь высоко оценил новую стратегию США и охарактеризовав ее как очередной кредит доверия и «окно возможностей» для самостоятельного решения правительством ИРА ключевых проблем, в том числе достижение в стране мира с упором на региональный подход.

Что же касалось самих талибов, то они, как и ожидалось, фактически саботировали все миролюбивые жесты Кабула, подвергали резкой критике планы Вашингтона, неизменно требуя полного и безоговорочного вывода из страны американских войск. На этом фоне, несмотря на усилия правительства и при ограниченной поддержке американского контингента, интенсифицировалась и их вооруженная активность. К настоящему времени, по разным оценкам, вне реального контроля правительства находится от почти 40 до почти 60% территории страны. Проводились масштабные террористические акты в городах, широко применялись методы саботажа, запугивания населения, захвата заложников, физической ликвидации близких к руководству ИРА функционеров и т.д.

Именно военные успехи талибов в преимущественной степени лежали в основе их негативной реакции на все выдвигавшиеся Кабулом в течении года мирные, согласованные с США инициативы о разделе власти. «Дорожная карта», сформулированная президентом А. Гани перед конференцией по Афганистану в Женеве, вновь предусматривала включение талибов в общественно- политическую жизнь страны при условии обеспечения прав и обязанностей всех граждан, уважения конституции (при возможности внесения в нее поправок). Речь шла и о сохранении нынешних вооруженных сил, сил безопасности и гражданских структур, о запрете на деятельность военизированных группировок, связанных с террористическими или транснациональными криминальными структурами, а также «со странами, стремящимися к обеспечению своего влияния в Афганистане». Талибы же все также продолжали исходить из того, что именно американское военное присутствие является основной гарантией выживаемости всех нынешних структур власти в ИРА, которые, как они рассчитывают, вряд ли устоят после ухода контингента США.

При анализе текущей ситуации в Афганистане нельзя не иметь в виду и то, что решение Администрации Д. Трампа по новой стратегии США в Афганистане и Южной Азии принималось и на фоне договоренностей на майском 2017 года саммите НАТО о расширении учебно-тренировочной миссии «Решительная поддержка». В ее основную задачу входит подготовка и консультативные услуги национальным силам безопасности ИРА. Тогда же было решено и о продлении мандата миссии до 2020 года, а также о дополнительном содействии афганским ВВС. Саммит НАТО в Брюсселе, состоявшийся в июле нынешнего года, одобрил ход осуществления «Решительной поддержки», подтвердил готовность продолжать финансировать правоохранительные структуры ИРА до 2024 года (который, по замыслу Кабула и западных стран, должен стать переломным для ПНЕ как в социально-экономическом, так и в военно-политическом плане). Тем не менее, и далее осложняющаяся ситуация в ИРА вновь вынудила Брюссель начать рассматривать вопрос и о возможности дополнительного расширения своей миссии еще на 1,5 тыс. человек.

Вместе с тем, совершенно очевидно, что вся дальнейшая практическая деятельность НАТО в Афганистане прежде всего будет зависеть от линии Вашингтона, которая, со своей стороны, до конца текущего года все еще не приобрела окончательных очертаний.

Отсутствие реального прогресса в решении кризиса в ИРА приводило к постепенному росту недовольства положением дел как у президента Д. Трампа, так и американских законодателей. После июньских слушаний афганского вопроса в Конгрессе Вашингтон начал активно побуждать Кабул к интенсификации действий на всех направлениях внутренней политики, включая и запуск мирного процесса с талибами. О том же, что в США окончательно убедились в необходимости интенсификации переговоров с талибами, свидетельствовали как их собственные контакты с ними в течении года, так и обещания широкой поддержки Кабула на этом направлении. По просочившейся в последнее время в СМИ информации, Д. Трамп даже может начать ревизию концепции по Афганистану и Южной Азии. В данном контексте, явно не без оснований, вновь началась дискуссия о «непроизводительных» затратах США в Афганистане, более половины из которых было разворовано или использовано не по назначению.

При нынешнем положении дел в ИРА Администрация США остро нуждается в скорейшем и реальном (а не в пропагандистском) позитивном результате своей политики в Афганистане, в том числе, в интересах скорейшего вывода из страны американских войск. Вместе с тем, маневр для выработки Д. Трампом каких-либо новых инициатив весьма ограничен. Тем не менее, в последнее время Вашингтон вместе с Кабулом резко активизировал попытки усадить талибов за стол переговоров. Вовлечение минувшей осенью в такую работу новых организационных структур в правительстве ИРА под непосредственным руководством президента свидетельствовало о приоритетности такой деятельности кабульских властей

На этом же фоне США продолжали активно поощрять как правительство, так и талибов к запуску мирного диалога. Весьма показательным стало назначение осенью уходящего года бывшего посла США в Кабуле, этнического пуштуна З. Халилзада специальным представителем госдепартамента для выработки взаимоприемлемых формул раздела власти в ИРА. Разумеется, это может быть сделано в увязке с решением вопроса о пребывании в ИРА американских войск.

По итогам интенсивных предварительных переговоров З. Халилзада с талибами в декабре 2018 года, в которых участвовали также представители Саудовской Аравии, Катара и Пакистана, появились сведения (в том числе из официальных источников) о возможности объявления очередного, уже полугодового перемирия в стране и ввода движения талибов на легальную политическую арену ИРА. Учитывая намерение Д. Трампа в ближайшее время вывести американские войска из Сирии и почти в два раза сократить их контингент в Афганистане, нельзя исключать определенных, пока еще не озвученных открыто, договоренностей и с талибами. Однако, насколько реальны такие предположения, покажет время.

Оценивая итоги прошедшего года, следует напомнить также о продолжающейся реструктуризации и политики Евросоюза в Афганистане по завершении миссии МССБ в конце 2014 года. Несмотря на растущие собственные внутренние трудности, Брюссель был вынужден инициировать новую фазу вовлеченности в афганские дела. При этом магистральная линия, как и в случае с НАТО, полностью укладывалась в общее русло соответствующей политики Вашингтона. Линия ЕС на придание взаимодействию с Афганистаном нового комплексного характера увязывалась в Брюсселе и с обновленной политической стратегией в отношении этой страны после прекращения к 2015 году активных боевых операций союзников. Во главу угла ставится создание внутренних, а также внешних условий для запуска в ИРА мирного процесса. Концепция, выдвинутая в июле 2017 года и одобренная в октябре того же года, (так же как и применительно к афганской стратегии США) рассматривалась в качестве своего рода политической «дорожной карты» и по реализации Соглашения о партнерстве и развитии между ЕС и Афганистаном.

Если американцы и натовцы, соответственно, обеспечивали военный аспект поддержки Кабула, то Евросоюз концентрировал дополнительные усилия на социально-экономическом и гуманитарном направлениях. ЕС взял на себя обязательство о предоставлении до 2020 года на цели развития и проведения реформ в ИРА 5 млрд. евро (в дополнение к выделенным ранее 13,6 млрд.), став, таким образом, основным внешним донором Кабула. Взаимное Соглашение о партнерстве и развитии (Cooperation Agreement on Partnership and Development — CAPD) рассматривалось как договоренность о конкретных направлениях содействия со стороны ЕС торгово-экономической и инвестиционной деятельности в Афганистане. В начале уходящего года состоялась встреча в рамках Совместной комиссии, на которой были, в частности, достигнуты договоренности о предоставлении срочной гуманитарной помощи в ряд регионов страны, о создании Специальных рабочих групп по правам человека, эффективному управлению, миграции (в свете растущей актуальности этого вопроса для ЕС, среди нелегальных беженцев на территорию которого немалую часть составляют граждане ИРА), а также социально-экономическому развитию.

Последовавшие за формированием новой американской администрации трения между ЕС и США также пока существенно не сказались на нынешнем положении дел на афганском фронте. На встрече с президентом Афганистана А. Гани в июле 2018 года (на саммите НАТО в Брюсселе) комиссар ЕС по внешней политике Ф. Могерини в очередной раз заверила не только в неизменности курса ЕС, но и в готовности к его дальнейшей активизации в интересах нахождения «дальнейшего регионального консенсуса» по мирному процессу в Афганистане.

Нельзя не обратить внимания и на то, что курс Евросоюза в отношении Афганистана в последнее время все более целенаправленно увязывается с его аналогичной политико-экономической стратегией в соседних с ИРА постсоветских государствах Центральной Азии. На международной конференции по Афганистану в Ташкенте в марте 2018 года та же Ф. Могерини особый упор сделала на намерении Брюсселя еще активнее действовать в реализации трехсторонних проектов Афганистан – Центральная Азия – Евросоюз. В аналогичном ключе действуют в регионе севернее Аму-Дарьи и США. При этом в Вашингтоне, признавая значимое влияние соседних с Афганистаном региональных государств, судя по всему, готовы лишь выборочно сотрудничать с ними и только на тех направлениях, которые вписываются в американское видение развязывания афганского узла.

В этом же контексте нельзя исключать, что, несмотря на заверения, администрация Д. Трампа, скорее всего, и далее будет пытаться продолжать свою известную линию на оттеснение Москвы от активного участия в афганском урегулировании. В принципиальном плане к такому выводу подталкивает, прежде всего, продолжающая набирать обороты конфронтационность общих подходов Вашингтона к России. Наглядным примером этого стал фактический саботаж США осенью 2018 года многосторонней московской встречи по Афганистану и оказанное ими соответствующее давление на Кабул и другие столицы, при том, что формально Вашингтон признает значимость роли России в процессе, о чем свидетельствовало посещение Москвы З. Халилзадом в начале декабря в рамках его большой рабочей поездки по ряду заинтересованных соседних с Афганистаном государств. Представляется, что американской стороне следовало бы всемерно закреплять именно такой настрой.

Предметом особой озабоченности положением дел в ИРА со стороны как ее центрально-азиатских соседей и Китая, так и России, сохранялось присутствие в ряде регионов страны (прежде всего, в северных и северо-восточных) боевиков ИГИЛ (запрещено в РФ), в том числе выходцев из этих государств. Именно данный фактор в значительной степени будет и далее предопределять многие аспекты практической политики этих государств, а также Ирана в отношении направленности развития событий в Афганистане.

От решения афганского вопроса в значительной степени будет зависеть и долговременная безопасность в регионе. Без скорейшего обеспечения стабильности и мира в ИРА нельзя рассчитывать на продуктивное вовлечение этой страны в региональную и межрегиональную экономическую кооперацию в рамках целого ряда проектов, таких как Стамбульский процесс, РЕККА, широкомасштабная китайская инициатива «Один пояс – Один путь» и других. Не будет это и позитивом для реального продвижения стратегического проекта Большого Евразийского партнерства.

В прошедшем году состоялся целый ряд достаточно значимых международных мероприятий, призванных продемонстрировать обеспокоенность мирового и регионального сообщества сохраняющимся тупиком в афганском урегулировании, в том числе в рамках кабульского, женевского, московского, а также нового ташкентского формата. При этом на московскую встречу впервые удалось привлечь и представителей талибов. Вместе с тем, эти, а также другие форматы пока не принесли желаемых результатов. Причины этого разные, в том числе и субъективные. Однако есть общее понимание их участников о необходимости движения вперед.

Если же Вашингтон, несмотря на его неохотное признание значимости региональной составляющей решения афганской проблемы, будет продолжать стремиться к сохранению однозначно лидирующих позиций в запуске внутри афганского диалога и оттеснению от него других заинтересованных государств, то это лишь станет тормозом для давно назревшего процесса. Такое развитие может ограничивать и возможности такой трансрегиональной структуры, как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), в которой участвуют почти все соседи ИРА. В последнее время она вновь достаточно твердо заявила о себе на афганском направлении. Практическим проявлением этого стало возобновление работы Контактной группы «ШОС — Афганистан». При этом политически знаковым было и то, что ее встречи (в Москве в октябре 2017 года и в Пекине в мае 2018 года) проходили уже в новом, расширенном формате этой организации, т.е. при участи Индии и Пакистана.

Таким образом, наступивший 2019 год вполне может стать если не переломным, то достаточно рубежным для перехода к практическому поиску рациональных и компромиссных решений по Афганистану.

Михаил Конаровский, бывший посол России в Афганистане, к.и.н.

09.01.2019

Источник: «Афганистан.Ру»