Одним из самых заметных политических событий последних дней стало выступление президента Дональда Трампа по поводу политики США в Афганистане, которое состоялось 21 августа в Форт-Майер.

Всеобщее внимание к основным положениям этого выступления вполне понятно, ибо впервые за полгода нахождения у власти действующий президент ведущей мировой державы публично обратился к теме одной из самых провальных и дорогостоящих внешнеполитических акций во всей американской истории.

Подобного рода выступление даже несколько задержалось, поскольку сложилось впечатление, что на фоне растущих проблем внутри и вне страны новая администрация просто не хочет привлекать внимание ещё и к Афганистану.

Но афганская проблематика уже 16 лет находится наверху перечня государственных проблем США и она не может исчезнуть как страшный сон, каковым нынешний президент её и представлял в ходе предвыборной кампании. Находясь полгода у власти, он не имел права и далее уходить от ответа на двуединый фундаментальный вопрос: кто виноват и что делать с указанной проблемой.

Ответ на него был предметом длительной борьбы сторонников выполнения предвыборных обещаний президента и противников сокращения внешнеполитических обязательств США. Отрицательным для первых итогов этой борьбы стал уход в отставку их неформального лидера Стива Бэннона.

С первой частью обозначенного выше вопроса президент расправился 21 августа предельно просто: “виноваты” предшественники и, прежде всего, Барак Обама. Ранее, то есть в период предвыборной борьбы, выступая в качестве ни за что не отвечающего вольного политического художника, Д.Трамп столь же просто “решал” и вторую часть вопроса: из Афганистана надо окончательно уйти, то есть довести до конца начатое тем же Б. Обамой.

Но это слова безответственного человека, что фактически признал в Форт-Майер их автор. Ибо многолетняя американская эпопея в Афганистане представляла собой воплощение проекта с очевидным целеполаганием. Однако реализация этого проекта сопровождалась гигантскими издержками вряд ли прогнозируемых масштабов.

Собственно, целей у данного проекта (частью которого являлись пресловутые “события 9/11”) было две, каждая из которых инициировалась двумя же, скажем так, “заинтересованными группировками”.

Из них первая избегает излишней публичности. Её главный мотив был обусловлен категорическим несогласием с курсом правивших тогда в Афганистане “талибов” на полное прекращение производства наркотиков, чего почти удалось достичь ко второй половине 2001 г. Такое организаторы очередной “опиумной войны” (видимо, те же, что и первой) простить, конечно, не могли.

Исполнителем акта наказания стала вполне публичная и легальная “группировка” в лице руководства США. В связи с этим довольно мило звучат нередкие слова о “неудачах американских усилий” по борьбе с наркотрафиком из Афганистана. Большей удачи (обусловленной 50-кратным возрастанием объёма производимого в стране опиума) трудно себе представить. Правда, издержки по её достижению легли на население разных стран и, прежде всего, на американцев.

Впрочем, у второй “группировки” была и собственная цель, в определении которой ключевым словом является “Китай”. Однако это слово не произносилось ни тогда в 2001 г., ни сегодня в Форт-Майер. Таковы негласные правила взаимной политкорректности двух ныне главных мировых держав, глобальная конкуренция между которыми с начала нулевых годов перемещается в центр новой геополитической игры.

Организуя очередные проблемы для глобального конкурента, Вашингтон посчитал лучше указывать с осени 2001 г. на “международный терроризм”, “для подавления” которого тогда же и было осуществлено военное вторжение США в Афганистан. Хотя с самого начала не вызывала сомнений вполне понятная цель заблаговременного приобретения стратегических позиций “за спиной” главного соперника XXI века. Но на выполнение этой роли уже не годился Пакистан – главный американский союзник в регионе периода “холодной войны”. В начале нулевых годов в Исламабаде усмотрели новую надёжную опору в борьбе с Индией в лице быстро растущего Китая.

Особую значимость речи Д. Трампа в Форт-Майер придало присутствие в ней как раз слов “Пакистан” и “Индия”. Причём они использовались в совершенно различном оценочном контексте. Если первый был представлен в качестве “безопасного убежища для террористов”, то вторая – “стратегическим партнёром” США в борьбе с тем же терроризмом. Было высказано пожелание расширения присутствия Индии в Афганистане.

Следует отметить, что в оценках Д. Трампа подобное резкое различие обеих ведущих стран региона Южной Азии прозвучало не впервые. Двумя месяцами ранее почти тоже он говорил в Вашингтоне, когда принимал прибывшего в американскую столицу с визитом премьер-министра Индии Нарендру Моди.

Более того, в данном случае ничего принципиально нового Д. Трамп не сказал, если рассматривать тренды в американской политике в регионе Южной Азии и на значительно более широком отрезке времени, то есть с начала нулевых годов. Повторим, что эти тренды определяются в основном фактом превращения Китая в источник главных вызовов глобальным позициям США.

Обратим также внимание на время, которое было выбрано Д. Трампом для очередного выражения поддержки Индии со стороны США. Оно делается в момент резкого обострения китайско-индийских отношений в связи с противостоянием на одном из высокогорных участков границы, разделяющей обе страны.

Оценка главным (но не названным, вновь подчеркнём) адресатом выступления Д. Трампа носит достаточно сдержанный характер. Как, впрочем, и вся политика КНР в отношении США. В основном отмечается неясность как в вопросе, чего хочет добиться в Афганистане американская администрация, так и смыслового содержания использованного Д. Трампом слова “победа”. Критика же обращена главным образом на ту часть речи, в которой “оказывается давление на Пакистан”.

В связи с последним отметим очередной акт укрепления китайско-пакистанских связей, в который превратился визит в Исламабад вице-премьера КНР Ван Яна, состоявшийся по случаю празднования 70-летия независимости Пакистана и по времени за неделю до выступления американского президента. В ходе двусторонних мероприятий произносились слова о всестороннем развитии “железной дружбы”, в частности о намерении продолжить строительство Китайско-пакистанского экономического коридора, не раз обсуждавшегося в НВО.

Что касается самих афганцев, то, как мы отмечали ранее, вопрос об их судьбе, видимо, занимает последнее место в целеполагании американской афганской авантюры с момента её зарождения. Как и 100-200 лет они оказываются в жерновах “Большой игры”, но с новыми основными участниками.

В этом, кстати, заключается ответ и на повсеместные упрёки в неясности стратегии, которой собирается придерживаться Д. Трамп “по стабилизации ситуации в Афганистане”. Реплики подобного рода на выступление американского президента можно найти не только в китайской, но и, например, в японской прессе. Никто и не собирается “стабилизировать” Афганистан. Здесь решаются совсем другие задачи, о которых говорилось выше.

Поэтому едва ли “талибы” получат сколько-нибудь внятный ответ на обращение к Д. Трампу, смысл которого прост как правда: “Оставьте нас афганцев в покое. Вы уже принесли нам неисчислимые страдания и сами получили массу неприятностей”.

Как же, “оставить их в покое”. И смотреть, как Китай (с помощью Пакистана) без всякой войны, но исключительно экономическим инструментарием установит контроль над критически важной территорией? — Ну уж нет. Направим-ка мы лучше туда дополнительно 5 тыс. “черноводцев” – пусть учат “местных” борьбе с “терроризмом”. Американцам же скормим в очередной раз байку о “постепенной передаче правительственным силам” ответственности за безопасность в Афганистане. Но теперь уже без указания “окончательных” сроков.

В заключение ещё раз повторим: содержание и месседжи выступления Д. Трампа в Форт-Майер далеко выходят за рамки собственно афганской проблематики и вписываются как в контекст внутриполитической борьбы в США, так и глобального противостояния с КНР.

Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона

05.09.2017

Источник: ru.journal-neo.org

Афганский план Трампа отвечает российским интересам

Решение Дональда Трампа увеличить американский контингент в Афганистане на 4 тыс. человек вызвало весьма неоднозначную реакцию даже в самих США, особенно с учетом того факта, что в ходе предвыборной кампании Трамп обещал прямо противоположное – полный вывод оставшегося в Афганистане «очень ограниченного контингента». Это дало повод Москве еще раз заявить, что акцент на силовое решение ситуации в Афганистане в контексте новой стратегии США, анонсированной президентом Дональдом Трампом, «не приведет к положительному результату». В ответ госсекретарь Рекс Тиллерсон тут же обвинил Москву в поставках оружия талибам…

Надо отметить, что непобедимость Афганистана уже проверена не только английским и советским, но относительно свежим американским опытом, убедительно доказавшим, что одержать военную победу над государством, которое является таковым чисто формально (фактически Афганистан – это совокупность племен и национальных групп, живущих по законам родоплеменного строя), можно лишь путем тотального геноцида. Но к такому варианту не были готовы ни Британская империя, явно не страдавшая политической сентиментальностью, ни СССР. У США тем более вряд ли что получится.

В настоящий момент США в Афганистане уже расхлебывают то, что сами же и создали. Как известно, для борьбы с советскими войсками в Афганистане еще в 80-е годы прошлого века Вашингтон сформировал международную коалицию (сами США, Великобритания, Саудовская Аравия, Пакистан, Китай) и вооружил совместными усилиями с этой коалицией местное сопротивление. Из которого сначала при прямом участии США на саудовские деньги была создана «Аль-Каида», а затем (после ухода советских войск и уже после распада СССР) с полного согласия Вашингтона пакистанцы создали движение «Талибан». С середины 90-х до осени 2001 года «Талибану» противостояли только Россия, Иран и Узбекистан, поддерживавшие оружием и деньгами антиталибский «Северный альянс», а Вашингтон, понятное дело, против этой организации совершенно ничего не имел. Поэтому все нынешние американские заявления по данному поводу (о необходимости борьбы с талибами) выглядят как очередная демонстрация лицемерия, не более того.

Уточним. Численность возглавляемой США коалиции в Афганистане в 2010–2011 годах превышала 130 тыс. человек. С учетом 90 тыс. американских военнослужащих (для справки: советский контингент в Афганистане по численности не превышал 110 тыс. человек). Кроме того, огромные усилия и средства были вложены в создание афганских армии и полиции. И сегодня каждая из этих структур имеет более чем по 150 тыс. человек личного состава. 

Но положиться на них трудно, поскольку структуры страдают «текучестью кадров», причем весьма высокой, в первую очередь из-за огромного количества дезертиров. Уровень боевой и морально-психологической подготовки афганских войск (за исключением очень немногочисленных элитных подразделений) тоже крайне низок.

С таким же проблемами в свое время столкнулся и СССР. При этом необходимо констатировать, что «наша» афганская армия в 80-е годы прошлого века была на порядок сильнее, чем нынешняя «американская».

Кроме того, нынешний контингент НАТО и союзников альянса в Афганистане в десять раз меньше своего максимально значения – примерно 13 тыс. человек, из них почти 11 тыс. военнослужащие армии США. И вот вопрос на засыпку: если успеха не добились 130 тыс. американских солдат и их союзников, то могут ли рассчитывать на военный успех 13 или 17 тысяч?

«Талибан», казалось бы, полностью разгромленный в начале войны, сейчас уверенно расширяет контролируемую территорию. Он проникает даже в северные районы страны, где до американского вторжения позиции этого движения были весьма слабы. Кроме того, в Афганистане появился «Исламский халифат», который сумел перекупить часть группировок, ранее поддерживавших «Талибан». Но тут есть нюансы. Хотя идеологические установки «Исламского халифата» и «Талибана» практически идентичны, их организации не только не стали союзниками, но и объявили друг другу джихад, а внутривидовая конкуренция, как известно, всегда является более жесткой, чем межвидовая.

Как уже отмечалось, «Талибан» был создан в середине 90-х пакистанской разведкой при полном согласии США. И с тех пор пакистанские военные никогда не теряли тесных связей с талибами. Но Вашингтон «внезапно» заметил это только сейчас (это даже лицемерием уже не назовешь, это какая-то другая категория) и в рамках новой стратегии намерен оказывать максимально давление на Исламабад – чтобы тот в срочном порядке прекратил поддержку талибов. Готов ли Пакистан к такому повороту событий? Трудный вопрос, поскольку если пакистанцы действительно это сделают, то получат войну с талибами уже на собственной территории, чего они, разумеется, совершенно не хотят. Кроме того, сам американский контингент в Афганистане чрезвычайно зависит от Пакистана в сфере логистики. Поэтому есть большие сомнения в том, что давление США на Пакистан будет, во-первых, по-настоящему сильным, во-вторых, что оно окажется успешным.

Свою игру в сложившейся ситуации вынужден вести и официальный Кабул. Афганское правительство как при прежнем, так и при новом президенте пыталось «докричаться» до Вашингтона именно по этому поводу – чтобы он обуздал-таки Исламабад. Но поскольку до последнего времени это не удавалось, Кабул пошел на тесное сближение с Дели – главным врагом Исламабада. И сейчас военно-политическое сотрудничество Индии и Афганистана является весьма тесным. И если слова Трампа в очередной раз не разойдутся с делом, теоретически возможно создание новой коалиции: Вашингтон–Кабул–Дели. Что автоматически приведет к еще большему укреплению и без того очень прочного альянса между Исламабадом и Пекином.

Кстати, в 80-е годы Китай был полноправным участником антисоветской коалиции в Афганистане. Более того, так называемые душманы получали гораздо больше китайского оружия, которое было гораздо проще в освоении, чем американское. Соответственно гораздо больше наших солдат полегло в Афганистане от китайских, а не от американских пуль и осколков. При этом Пекин совершенно спокойно относился и к талибам – просто потому, что они находились под надежным контролем дружественного Исламабада. Именно через Пакистан Китай намеревается «зайти» в Афганистан уже после ухода американцев – с целью освоения природных богатств этой страны. Поэтому американское присутствие в Афганистане Пекину совершенно не нужно. И «Исламский халифат» Пекину, конечно, тоже не нравится. Его устроило бы слабое афганское правительство (пропакистанское и прокитайское), в которое, возможно, войдут и представители «Талибана». По расчетам стратегов из Поднебесной, оно должно будет открыть Китаю доступ к недрам Афганистана и, по-видимому, организовать доступ в страну китайских войск и/или частных военных компаний, предназначенных для охраны экономических интересов Пекина.

Москве же от Афганистана нужно только одно – чтобы с его территории не происходила экспансия радикальных исламистов в Центральную Азию, а затем и в Россию. Исходя из этих соображений, Россия противостояла талибам в 90-е и начале 2000-х. Из таких же соображений – по принципу меньшего из зол – Москва сейчас пытается наладить сотрудничество с талибами.

В его нынешнем состоянии «Талибан» на внешнюю экспансию, конечно же, вряд ли способен. Кроме того, большая часть боевиков «Талибана» – этнические пуштуны. Поэтому они испытывают определенные трудности в северных и западных районах страны, где доминируют узбеки, таджики и хазарейцы. Тем более проблематично им будет идти в Центральную Азию. А вот «Исламский халифат» абсолютно интернационален, а внешняя экспансия для него является способом существования.

Как известно, Афганистан и страны Центральной Азии уже объявлены вождями «халифата» единым «вилаятом Хорасан». Стало быть, «халифат» по определению является гораздо большим злом для России, чем талибы, а враг моего врага, как известно, – мой друг... При этом в возможности афганской армии и полиции в Москве не верят, что вполне естественно – как было сказано выше, их боеспособность исключительно низка. Россия уже поставляла боевую технику нынешней афганской армии (в том числе на американские деньги), но в данном случае главной проблемой является даже не количество и качество оружия, а то, что афганские бойцы категорически не хотят воевать. Более того, поскольку Афганистан является единым государством чисто формально, то и его государственные структуры, включая силовые, в известном смысле тоже формальны. И совершенно неясно, можно ли хоть как-то изменить такую ситуацию. По крайней мере, до сих пор это ни у кого не получилось.

Теперь о возможных союзниках. Шиитский Иран именно из конфессиональных соображений борется против радикальных суннитских группировок – «Аль-Каиды», «Талибан», «Исламского халифата». В нынешней ситуации он, как можно предположить, будет следовать в Афганистане той же логике, что и Москва – выберет меньшее из зол, коим для него также является «Талибан», причем по тем же соображениям: он слабее и не способен на серьезную внешнюю экспансию. И если ситуация в Афганистане пойдет по худшему сценарию («халифат» начнет захватывать значительную часть страны), Иран скорее всего не остановится перед прямым военным вторжением. Россия же направлять свои войска в Афганистан категорически не хочет, ей желательно удержать противника как можно дальше от своей территории, не задействуя при этом серьезных военных сил. Вот почему упомянутая «миротворческая» позиция Москвы представляется несколько странной. Вдвойне странно то, что эта позиция направлена почему-то против Вашингтона…

Разумеется, Вашингтон никогда не собирался и впредь не собирается ограждать Россию от радикальных исламистов. Тем не менее с октября 2001 года он делает ровно это – самим фактом своего военного присутствия в Афганистане. И хотя американская война в Афганистане неудачна, а практически все союзники США вообще недееспособны в военном отношении, сейчас именно они принимают на себя удары талибов, а теперь и «халифата», предотвращая любую внешнюю экспансию этих группировок. Так над чем здесь размышлять? Если нынешнюю ситуацию в Афганистане американцы сами же создали, так пусть они ее сами и расхлебывают – деньгами, потерями… Это их выбор.

Россия совершенно правильно начала войну с суннитскими радикалами в Сирии, чтобы потом не вести ее у себя на Кавказе. Другого выбора у Москвы, по сути дела, не было. Если такие же радикалы начнут экспансию из Афганистана в Центральную Азию, России неизбежно придется воевать и в этом регионе, потому что, условно говоря, лучше потерять 1000 человек под Бишкеком, чем потом 10 000 под Уфой или Астраханью. Однако некоторая часть наших сограждан с трудом понимает столь очевиднейшие соображения. Хотя аналогия с Сирией вполне очевидна. Более того, чем глубже американцы втянутся в Афганистан, тем ниже будет их активность в той же Сирии, на Украине, на Корейском полуострове. Понять это также совсем несложно, но что-то, оказывается, мешает.

Так пусть США отправят в Афганистан в десять раз больше военнослужащих и воюют там еще 15 лет. Пусть, если у них это действительно получится, разгромят и талибов, и «Исламский халифат». Всему этому, как говорится, надо аплодировать стоя, ибо афганский план Дональда Трампа на сегодняшний день практически полностью ответствует стратегическим интересам России.

Александр Храмчихин, заместитель директора Института политического и военного анализа.

01.09.2017

Источник: «Независимое военное обозрение»

Tweet