На зимней Олимпиаде в Сочи вновь проявилась серьезная проблема внутреннего терроризма в России. Однако, благодаря искусному маневрированию Владимира Путина внимание международного сообщества было успешно отвлечено на Украинский кризис, подальше от этой тревожной темы.

Это проблема, которую не удается замести под ковер, так как существуют важные международные последствия для назревающих в России внутренних террористических проблем.

Террористические группы на Северном Кавказе являются частью стремительно глобализирующейся сети джихадистов и террористов-одиночек.

Смертники Бостонского марафона служат хорошим примером таких прошедших онлайн-обучение, самодеятельных экстремистов, которые использовали свой Чеченской опыт в качестве вдохновения при поиске информации в интернете и ведения своего джихада.

Интересы Путина лежат совсем в другой области. Он напряженно работает над созданием иллюзии сильной Российской империи, которая может перевесить Запад. Он очень ясно показал, что планирует добиться этого путем реставрации славы России советской эпохи в той степени, какая окажется возможной, используя любые необходимые средства.

С другой стороны, угроза терроризма в России не является ни незначительной, ни дремлющей, и россияне продолжают выражать растущие страхи по поводу внутренних террористических атак.

По данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) , 63% россиян не верят, что власти смогут защитить их от террористической деятельности, и 44% из них считают, что от терроризма нет спасения.

Между 1990 и 2013 годами (за исключением 2009 года), примерно 50% русских выражали опасение, что они или их близкие могут стать жертвами терактов. В тот же период времени Россия пережила более 150 инцидентов, связанных с террористическими актами. И с тех пор, как Путин стал президентом в 1999 году, в России произошло 130 террористических актов, из них взрывы в жилом доме в Москве (1999), кризис с заложниками в театре на Дубровке (2002) и взрывы в школе в Беслане (2004) - одни из наиболее громких.

Эти три крупных террористических атаки, а также серия взрывов террористов-смертников в конце 2013  высвечивают все еще нерешенную проблему внутреннего терроризма, перед которой стоит Россия. До настоящего времени Путин был в состоянии использовать опасения русских по поводу террористических атак, чтобы поддерживать собственный рейтинг, но это досталось ему по очень дорогой цене, а для обеспечения стабильного и прочного мира на Северном Кавказе мало чем помогло. Кроме того, во внутреннем терроризме в России в последние десятилетия отмечается тревожная трансформация. Она превратилась из светского сепаратистского движения в Чечне и внутренних религиозных течений в Дагестане, в международный финансируемый центр для джихадистов.

Но террористические движения Чечни и Дагестана не только входят в международную сеть террористов, им также можно приписать создание новых методов терактов, совершаемых террористами-смертниками. Используя скорбящих женщин - членов семей погибших боевиков, чеченские террористы добились того, что когда российские власти отрубают голову пресловутому дракону, на ее месте вырастает еще несколько в виде так называемых “черных вдов”.

Две чеченских войны

Терроризм в России берет начало в регионах Северного Кавказа - Дагестане, Северной Осетии, Ингушетии и Чечне. Враждебные русско-чеченские отношения восходят к присоединению Чечни к Российской империи в 1870 году. Попытки Чечни обрести независимость от России закончились кровопролитием и непрекращающейся с тех пор войной.

В 1944 году более полумиллиона чеченцев, ингушей и представителей других северокавказских народов были сосланы советским правительством в Сибирь и Центральную Азию в качестве наказания за сотрудничество при вторжения немецких войск в 1940-1944.
После долгих лет под властью Российской империи, затем большевистской России, а позднее Советского Союза, Чечня, наконец, смогла воспользоваться распадом Советской России в начале 1990-х годов.

После распада Советского Союза, Чечня провозгласила независимость в 1993 году как Чеченская Республика Ичкерия.

Лишь через год после того, как Чечня провозгласила независимость, правительство России воспользовалось внутренними распрями в республике и объединило свои силы с чеченскими сепаратистами, чтобы начать атаку на ее столицу, город Грозный. Последовавший конфликт длился почти два года, завершившись в августе 1996 года после ряда кровавых столкновений, в ходе которых тысячи людей были убиты, ранены, или были перемещены в другие места.
И хотя в 1997 году был подписан формальный мирный договор, менее чем через два года Чеченская исламская интернациональная бригада начала вторжение в соседнюю Российскую Республику Дагестан. Вооруженный конфликт завершился крупной победой России и привел ко второй Чеченской войне.

Эта война закончилась в мае 2000 года после того, как Россия установила прямое правление над Чечней. Жесткая тактика России в ходе конфликта в корне изменили характер Чеченской борьбы за независимость, превратив ее в более широкое движение отмщения, которое со временем стало подпитываться джихадистской идеологией.

Светский сепаратизм обернулся в джихад

Считается, что Ислам пришел на Северный Кавказ в 7 веке, однако лишь в 16 веке большинство чеченцев приняло эту религию.

Однако, как поясняет профессор Принстонского университета Майкл Рейнольдс, “устои и традиции чеченцев, известные  как asadat от арабского слова, означающего “традиция”, отличающие их от шариата, продолжали определять их жизнь. Семь десятилетий подавления коммунистами религиозной практики, однако, оставили подавляющее большинство чеченцев в неведении относительно самой практики и доктрины своей веры, но с желанием узнать о ней больше.” Таким образом, первая чеченская война не только привлекла огромное внимание международного сообщества по причине жестоких военных преступлений, но также породила радикальный Исламизм в Чечне и мгновенно вызвала интерес среди джихадистов всего мира.
По словам Рейнольдса, вместе с оружием террористы принесли на Кавказ строгую и суровую интерпретацию ислама, известную как салафизм. Кроме того, знание арабского языка и умение цитировать в оригинале такие источники ислама, как Коран, в сочетании с готовностью жертвовать собой ради джихада показались убедительными для многих молодых чеченцев.

Таким образом, светское движение за независимость Чечни, которое началось в начале 1990-х годов, обернулось, в конце концов, в экстремистское из-за того, что привлекло внимание не той части международного сообщества. Фаза повстанческого движения, которая последовала за второй Чеченской войной, закончилась лишь в начале 2009 года.

Террористы оказались способны не только  оспорить правление Москвы в Чечне в течение девяти лет, но также создали постоянный центр радикальных исламистов, предположительно связанный с Талибаном. И действительно, небольшая группа повстанцев все еще борется в Республике под флагом самопровозглашенного “Исламского государства Эмират Кавказа”, и не так ослаблена, как Путин хотел бы заставить поверить международное сообщество.
Это заблуждение оказалось очевидным в преддверии зимних Олимпийских Игр 2014 года в Сочи. Две смертницы совершили нападения на центры общественного транспорта в Волгограде в декабре 2013 года.

Эти события в очередной раз напомнили россиянам об угрозе внутреннего терроризма и той критически важной роли, которую в этой угрозе могут играть женщины.

"Черные Вдовы"

Хотя в настоящее время джихадисты в Чечне считаются маргинальной группировкой и подавлены, они, тем не менее, смогли сохранить значительную степень влияния, используя женщин-смертниц. Вторая Чеченская война явилась идеальной почвой для вербовки " черных вдов", многие из которых потеряли своих мужей, семьи и дома во время российской антитеррористической кампании в Чечне.

Сочетание религиозных и политических мотивов в дополнении к чувству скорби и потребности мести, оказалось эффективным мотивом в убеждении женщин присоединиться к джихадистскому движению. Есть сведения, что почти половина взрывов террористов-смертников в России с 2000 года совершена женщинами-террористками.

По состоянию на август 2013 года, 46 женщин террористок-смертниц совершили взрывы в России, явившиеся кульминацией 26 террористических атак. Соответственно, феномен «черных вдов» не может быть отнесен к серии отдельных атак, но является частью систематического плана по наказанию России за ее действия в Чечне.

В этом отношении смертниц, участвовавших в атаке в театре на Дубровке (2002 г.) и кризис с заложниками в школе Беслана (2004 г.) оставили глубокое впечатление на российских граждан и их взгляды на терроризм.

Но в то время как большинство экспертов считают, что "черными вдовами" движет, главным образом, горе, дебаты по поводу их точной мотивации остаются не до конца разрешенными.
По словам Энн Спекхард и Хапты Ахмедковой, женщин, ставших черными вдовами, они были глубоко травмированы насильственными смертями в их семьях.

Однако, душевная травма сама по себе не может объяснить их действий.

Спекхард и Ахмедкова также утверждают, что душевная травма была связана с пропагандистской идеологией террора, которой придерживается организация, способная снабдить женщин всем необходимым для совершения теракта. Вив Гроскоп видит вещи совсем по-другому. Она считает, что чеченских женщин-мучениц скорее всего заставляют, шантажируют и промывают им мозги, доводя до смерти.

Тем не менее, вне зависимости от мотивировки, один факт остается неизменным: черные вдовы всегда действуют от имени повстанческой группы.

Они стали неотъемлемой частью действий чеченских террористов по отмщению России.

Дагестан в фокусе

Во многих отношениях для Москвы подавление джихадистов в Дагестане, а также сохранение там относительной стабильности, оказалось, более сложной задачей, чем в Чечне. Дагестанцы в основном мусульмане-сунниты. Тем не менее, фундаменталистско-салафистская ориентация недавно вытеснила традиционное направление суфийского суннитского ислама, вызвав серьезные беспорядки.

Как и в Чечне, финансирование из стран Ближнего Востока вызвало появление экстремальных религиозных движений в Дагестане, предоставило информацию о глобальном джихаде и создало тесные связи с экстремистами в Саудовской Аравии. Это, по сути, направило ислам в Дагестане в сторону ваххабизма и создало насильственный раскол в обществе.

Попытки России бороться с экстремизмом привели лишь к обострению кризиса.

В начале 2000-х был достигнут определенный прогресс в направлении достижения мира между суфиями и салафитами после того, как правительство Дагестана приняло ряд мер по смягчению политики в отношении групп боевиков-повстанцев.

Эти меры были сосредоточены скорее на реинтеграцию повстанческих групп в общество, а не их преследование.

И хотя такая политика не принесла немедленного мира в регионе, она, тем не менее, помогла начать диалог между двумя религиозными группами.

Это не означало, что теракты в Дагестане полностью прекратились. В августе 2012 года, видный лидер суфистского движения и пятеро его последователей были убиты террористкой-смертницей. Убийство Саида Афанди – как сообщается, часто критиковавшего ваххабизм –способствовали  дальнейшей эскалации напряженности в Дагестане.

Согласно отчету Международной Кризисной Группы от 2013 года, серьезный сдвиг в действиях дагестанского правительства по достижению безопасности произошел после избрания в качестве президента Рамазана Абдулатипова.

Кампания запугивания религиозных лидеров салафитов заставила многих из них оставить общественную жизнь и даже саму республику.

Также прокатилась волна арестов и казней не только родственников, знакомых, подозреваемых пособников боевиков, но и верующих салафитов в более широком плане.

В докладе кризисная группа приходит к выводу, что Москва фактически поддержала эту жесткую политику, так как хотела быстрого решения проблем Дагестана в преддверии зимних Олимпийских игр в Сочи.

В то же время, многие аналитики утверждают, что жестокое подавление ваххабитов в Дагестане только усугубляет проблему. По их мнению, Москва должна быть готова к неминуемому извержению на Северном Кавказе.

Путин ходит на цыпочках?

Несмотря на то, что вопрос о террористических организациях на Северном Кавказе довольно сложен и они начинают перетекать в Южный Кавказ, Путин добился определенных успехов в использовании местных актеров в Чечне и Дагестане для охоты на них.

Пожалуй, наиболее высокий рейтинг был у местного актера Ахмада Кадырова, лидера мятежников, который перешел на сторону России в разгар второй чеченской войны, прежде чем стать президентом республики в 2003 году.

Сын Кадырова, Рамзан, заменил отца на посту президента в 2007 году, и также стал ценным союзником Путина в регионе.

Основная поддержка Москвой нынешнего президента Чечни приходит в форме финансирования антитеррористического подразделения, известного как "кадыровцы".

Это подразделение, несомненно, сыграло важную роль в обеспечении соблюдения жесткой репрессивной политики Путина по отношению к террористам в преддверии Сочи.

Тем не менее, в то время как Рамзан принес относительную стабильность в Чечню, это не прекратило обвинений в коррупции и нарушениях прав человека, которые просто подлили масла в огонь чеченской враждебности по отношению к России.

Это, в свою очередь, вызвало появление своего рода международный контроль, которого Путин хочет избежать.

Наряду с широким международным осуждением, комментаторы, такие как Фарид Закариа высмеяли действия Москвы в Чечне и Дагестане.

Он считает, что если бы Россия подошла к проблеме Чечни с меньшей жестокостью и пошла на уступки, оппозиция была бы намного более управляемой.

Закария также напоминает нам, что чеченское восстание не было изначально орудием исламского экстремизма и не должно было им стать.

Теперь, учитывая характер и свирепость террористов, с которыми она сталкивается, Россия может не иметь выбора, кроме как продолжать тушить огонь при помощи огня.

Но это не означает, что Путин не был успешен, обрамляя свои действия в Чечне как антитеррористическую кампанию.

Вместо того, чтобы представить вторую чеченскую войну как борьбу России против попытки автономной республики обрести независимость, он сумел изобразить ее как часть глобальной «войны с терроризмом».

Эта смена парадигмы принесла большее принятие действий Путина в Чечне Западом.

Кроме того, комментарий по поводу сосредоточения на глобализации терроризма в сети Интернет и других медиа-ресурсах служит напоминанием, что доморощенный терроризм в России является проблемой с международными последствиями.

Это также вполне помогает понять и, конечно, оправдывает поддержку Путиным Сирийского лидера Башара аль-Асада. Больше всего на свете Путин опасается выплеска сирийского кризиса в Чечню.

Авторитарный режим, который подавляет своих граждан является более благоприятным, чем тот, который мог бы экспортировать еще большую неуверенность в Россию.

Следовательно, Москва по-прежнему имеет личную заинтересованность в оказании финансовой и политической поддержки правительствам Чечни и Дагестана.

Без подобных кадыровых под контролем, иллюзия мира на Северном Кавказе может опять быть разрушена - в ущерб основной территории России.

На данный момент, однако, именно агрессивная внешняя политика России по-прежнему часто стоит на повестке дня в международных политических кругах.

Тем не менее, также важно учитывать свои внутренние проблемы, и, в частности, ту бомбу замедленного действия, которой является охваченный терроризмом Северный Кавказ.

Александр Фишер, Майя Отарашвили

04.02.2015

Источник: geopolitica.ru

Tweet