Одно дело настроение одного человека, совсем другое - группы людей. Эти группы могут быть составлены по разным признакам - возрасту, мировоззрению, национальности… Как ни крути, мы все так или иначе принадлежим к этим разным группам, причем зачастую сразу к нескольким, и наше поведение во многом зависит от настроений внутри этих групп. А как они, эти самые группы, поведут себя в той или иной ситуации? Как та или иная группа чувствует себя на данный момент и как скажется ее настроение на других?

Ответы на эти и многие похожие вопросы ищут ученые-обществоведы. Для Крыма их исследования особенно важны сегодня, когда кардинально поменялся статус республики. Несколько дней на полуострове провела группа российских исследователей, в том числе представляющих и Российский институт стратегических исследований (РИСИ). Для сведения: выводы и рекомендации этого научного учреждения ложатся на стол тем, кто принимает решения, в том числе (и, наверное, в первую очередь) - Президенту РФ.

Ученые поездили по городам и поселкам, повстречались с массой людей, побывали в вузах и библиотеках. Беседовали с людьми разного возраста, статуса, образования и профессий. Дали и пресс-конференцию, где была презентована книга Ислама Сайдаева "Муравьиная работа или развенчание "чеченского Геббельса".

Последним аккордом этой поездки по Крыму стала встреча ученых в Крымском экспертном клубе, где были внимательно выслушаны и обсуждены впечатления гостей, их догадки и выводы. После долгого заседания клуба "Крымское Эхо" попросило ведущего научного сотрудника РИСИ Яну Амелину и ученого-кавказоведа, специалиста по радикальному исламизму в России, старшего научного сотрудника РИСИ Галину Хизриеву поделиться своими впечатлениями.

Галина Хизриева: Мы сюда приехали, чтобы провести полевые исследования. А вообще я много лет занимаюсь исследованиями в области социологии, конкретно - социологии религии и еще конкретнее - социологии Ислама: меня как мусульманку больше интересует жизнеустройство мусульман. В Крыму поменялась политическая ситуация, появились новые политические реалии, каждому исследователю известно, что в новых реалиях обязательно проявляются различные фобии; я хотела их понять.

— Вы не раз здесь бывали?

— Да, ситуацию на полуострове я наблюдаю уже давно - и в православной сфере, и в мусульманской.

Яна Амелина: Я занимаюсь крымской проблематикой с 2002 года. Сейчас живу на Кавказе, и мне интересно сравнить кавказскую и крымскую ситуации. Естественно, мой интерес актуализировался после воссоединения Крыма с Россией. И то, что раньше было просто хобби, сегодня, по понятным причинам, становится служебной обязанностью. 

При всех нюансах и особенностях ситуации на Кавказе, в Поволжье и в Крыму, их объединяет одно: очень быстрая динамика изменения. Поэтому, чтобы успеть за динамикой в Крыму, особенно после таких фундаментальных сдвигов в статусе полуострова, нужно наблюдать ее в режиме реального времени. Впрочем, все это, за исключением некоторых деталей, было видно издалека.

— Вы обе исследовали ситуацию в среде крымских мусульман?

Яна Амелина: В том числе.

— Здесь мы говорим только о крымских татарах или можно назвать еще кого-то?

Галина Хизриева: Меня интересуют, конечно, все мусульмане, в том числе и крымские татары.

— Да, крымские татары - это самая большая этническая группа из числа мусульман, и если им будет неуютно, то будет плохо жить всем…

Галина Хизриева: Мне кажется, если жить неуютно даже самому маленькому народу, это очень большая проблема для всей страны. По сравнению, например, с крымскими татарами чеченцы и тем более ингуши более многочисленные народы, но, когда произошли известные события, неуютно было всему государству. Поэтому мы понимаем, что очень важно благополучие каждого народа. И неважно: 200 тысяч народ, миллион человек, или 150 - мы считаем, что, если целому народу некомфортно живется в стране, значит, есть проблемы у всех.

Яна Амелина: В Крыму мы говорим в этом смысле в первую очередь о крымских татарах.

— Наверное, вы и раньше находили, и сейчас находите самое слабое звено в этой национальной группе. К сожалению, чаще всего мы слышим о том, что этот народ несчастный, гонимый, которому плохо помогают в обустройстве, не допускают во власть и так далее. Это самые большие проблемы крымских татар? Как вам видятся эти проблемы?

Яна Амелина: Я бы так сказала: крымским татарам и славянскому большинству Крыма нужно избавляться от взаимных фобий. Они отчасти оправданы - у нас достаточно сложное историческое прошлое. И несколько проблемное настоящее, но для того, чтобы будущее было светлое, нужно от всего этого уходить. Если говорить о крымских татарах, их слабое место видится в том, что они слишком погружены в переживание собственной национальной исключительности, причем проблемной.

На самом деле ни у кого - ни у человека, ни у народа - жизненный путь не усыпан розами. Крымским татарам досталось - безусловно; они, конечно, пострадали; нечестно и несправедливо отрицать их страдания в ХХ веке при сталинской системе. Не будем забывать, что русские и многие другие народы также очень сильно пострадали. Но если мы будем все время вспоминать, как сильно мы, то есть наши отцы и деды, страдали, то далеко не уйдем.

— Это ведь технология такая! Но кто ее использует, кому выгодно, чтобы целый народ долгие годы находился в режиме психологической травмы? Почему крымских татар все время подзуживают - зачем это нужно?

Яна Амелина: Если бы просто подзуживали, без всяких на то оснований, то это давно бы уже прекратилось. Однако на сегодняшний день у крымских татар сформировался настоящий комплекс "особой проблемности". Да, они депортированный народ, который сейчас, к счастью, вернулся, на свою родину, прошел достаточно сложный период обустройства и адаптации на новом месте, и теперь они выходят на этап полноценной интеграции в крымский и в целом общероссийский социум. Сегодня нужно думать не о том, кто кому и какие обиды причинил, не припоминать их бесконечно, а о том, как, возвысившись над старыми обидами - это касается и русских тоже - занять свое достойное место в этом самом социуме.

— Вы хотите сказать, что сейчас крымских татар никто не провоцирует, не организует, то есть эту "ранку" никто не "расковыривает", а в основном это вопрос психологический?

Яна Амелина: С одной стороны, это, совершенно согласна, вопрос психологический, и эта проблема во власти самого крымскотатарского народа: стоит пройти психологическую самореабилитацию и избавиться от этих комплексов. Дай Бог, что народ найдет силы сделать это самостоятельно.

В то же время совершенно очевидно, что эти комплексы и даже прямые фобии (например, разговоры о какой-то якобы возможной депортации сейчас, в нынешние времена, в составе РФ!) совершенно не соответствуют действительности. Подобных планов ни у кого в российском руководстве, разумеется, нет, и это можно сказать со всей ответственностью. Те, кто вбрасывает и раздувает подобные абсурдные слухи, - это и агентура СБУ, и часть руководства меджлиса, и, конечно, стоящие за ними внешние силы, в первую очередь, со стороны Запада - находятся главным образом за пределами полуострова. Борьба с такими "информационными потоками", разоблачение лжи – одна из задач специальных служб.

— Галина, к Вам вопрос: Вы сказали, что ваш народ, лакцы, пять раз выселяли с насиженных мест. Почему ваш народ оказался психологически более устойчив к таким стрессам? Что вы для этого делали?

Галина Хизриева: Дагестан - место особое. У дагестанцев, мне кажется, напрочь отсутствует этот "ген национализма". Если происходят какие-то трагические события, в том числе с большим коллективом, то мы прежде всего начинаем думать, какие политические события привели к этому, а не обвинять кого-то - русских или соседей - ногайцев, кумыков… Например, последний раз нас переселяли практически в голую Ногайскую степь и на кумыкские территории. Естественно, при такой серьезной ситуации безземелья в Дагестане там возникла конфликтная ситуация.

Но тем не менее, я не помню, чтобы кто-то из лакцев обвинил в этом кого-то по национальному признаку. Точно так же мы были во время войны переселены с гор - а у горских менталитет, уклад жизни отличается от жителей предгорий, тем более от городского образа жизни. Например, в семье моего папы селение началось с кладбища. Выселили нас на чеченские территории, потому что были депортированы чеченцы-акинцы, нас переселили во время войны на их территорию…

— Я бы хотела узнать, как вы выходили из такой ситуации…

Галина Хизриева: А мне непонятно, почему крымские татары на протяжении стольких лет продолжают пестовать свои фобии.

…Вернусь к истории своего рода. У нас род отца был очень непокорным: убийство царского наместника привело к тому, что мы были вынуждены уехать в аварские места. Но мы понимали, что делали: мы сопротивлялись государству и соответственно, на что обижаться? Мои предки шли на это осознанно, они считали, что так они сохранят семью.

Так мои предки появились в Ялте - они ушли в муханчер. Они хотели уехать в Турцию, но, поняв, что Турция - не панацея, что так мы теряем свою Родину, они остались в России. Не потому что любили, опять же, не потому что собирались стать православными, а потому что понимали, что издержки от нашего отсутствия гораздо выше, чем отъезд. И этот расчет оказался правильным, потому что, когда развалились Османская империя, всех записали турками - и татар югославских, и армян, и кого там только не было, и сейчас наши потомки мухаджиров уже не владеют родным языком, и говорят, как выходцы с того света на этом языке, который не развивался.

Мы понимаем, что мудрые наши предки поступили совершенно правильно. Поэтому мы знаем свою трагическую историю, знаем, почему эти трагические события с нами происходили. И мы ценим своих героев, уважаем их и уважаем в том числе и решение наших предков остаться в России.

— Каким вы сегодня нашли крымскотатарское общество - вы с ними встречались разговаривали с самыми разными группами людей. Какие там фобии внутри..?

Галина Хизриева: Я увидела сложную структуру растерянности разного рода. Во-первых, это касается исчезновения меджлиса. Я увидела недетализированную структуру растерянности перед тем, что утрачена некая система управления, выстраиваемая долгие годы. Люди не знают, кому верить, куда пойти. Нет сильных лидеров…

— То есть, они не готовы остаться без поводыря в виде меджлиса?

Галина Хизриева: Понимаете, в чем дело: как и у чеченского народа, как и других депортированных народов, в депортации сложился свой тип, свой способ выживания. Этот способ всегда был связан с неукоснительным подчинением старейшинам или лидерам. Нарушить эту систему означает оставить людей без социальных связей, без социальной поддержки. И вот эта система сегодня нарушена.

Яна Амелина: Я бы отметила несколько моментов. Крымские татары, действительно, сейчас во многом в растерянности. После распада СССР они оказались в составе украинского государства и в целом приняли этот факт. Русское большинство Крыма, мягко говоря, не очень хорошо воспринимало, что полуостров остался на Украине. Две общины оказались де-факто противопоставлены друг другу, и лишь в последние годы конфронтационность начала постепенно сглаживаться.

Сейчас крымскотатарское сообщество испытывает фрустрацию иного рода: оно внезапно оказалось в составе российского государства, к чему, разумеется, не готовилось. Впрочем, положа руку на сердце, к этому по объективным причинам не была готова и большая часть крымского сообщества. Мы на эту тему с многими коллегами и два, и пять лет назад говорили. Трезво оценивая тогдашнюю ситуацию, все понимали, что Крым при нашей жизни вряд ли вернется в состав России.

— Если бы еще лет десять протянули, то точно бы Крым потеряли, и возвращения никто не захотел.

Яна Амелина: То, что случилось, было не прогнозируемо – не случайно муфтий Северной Осетии Хаджимурат Гацалов назвал это Божиим Промыслом. И если для русских это стало приятной неожиданностью, то для крымскотатарской части населения стало просто огромной неожиданностью, с которой они не справились до сих пор. Решение, как им жить в России, крымские татары пока еще только вырабатывают. Сейчас они, по большому счету, не знают, что требовать от российского государства, какие задачи ставить перед ним.

— А сколько, на ваш взгляд, нужно времени, чтобы появились хотя бы зачатки..?

Яна Амелина: Похоже, процесс идет достаточно быстро и позитивно. Однако есть другая, более серьезная проблема. Понимает ли народ, к чему стремится, в более общем смысле? В чем состоит национальная идея крымских татар?...

— А какая национальная идея у русских?..

Галина Хизриева: Я вообще насчет к поиску национальной идеи в современную эпоху очень скептически отношусь. Сейчас спроси какого-нибудь португальца: в чем ваша национальная идея? Кто его знает… Ну строят они европейского человека - человека европейского общества. Но это не национальная идея португальцев! И многие исследования доказали, что никакого "европейского человека" тоже не построили - кто был французом, тот французом и остался.

И в России прошла острая фаза поиска этой идеи - после того, как закончился парад суверенитетов. Мне кажется, что на Украине есть некая ретардация (замедление) общественно-политических процессов; у крымских татар еще остается этот запал - они являются последним народом, который все еще в этом параде суверенитетов принимает участие. Но - рассосется. Уже сейчас видно, что есть силы, которые понимают бесперспективность этой игры в национальное определение на тех условиях, на которых они выдвигают эти смыслы. И они, как мне кажется, уже создают некие новые структуры, которые готовы говорить с властью о поддержке духовных, культурных, образовательных и других проектов, связанных с крымскотатарским народом.

— Яна, Вы тоже так считаете, что "рассосется"?

Яна Амелина: Нет, само по себе, конечно, ничего не рассосется. Пока ясно одно: крымские татары должны, прежде всего, себе, ответить на вопрос, чего они хотят для себя как для народа. И на обывательском уровне, и на более высоком уровне глобальных смыслов. Потому что из этого проистекает все остальное, в том числе отношение к российскому государству и, соответственно, стратегия поведения.

Кстати, и ситуация с Исламом в Крыму тоже будет отчасти определяться ответами на эти вопросы, потому что если ответы не будут найдены на светском пути, значит, они отыщутся на религиозном, возможно, даже радикальном. Бросающееся в глаза отличие крымских татар от многих других народов постсоветского пространства в том, что долгое время национальное движение, цементируя народ вокруг себя, давало ответы именно в светской парадигме. А вот что будет дальше, посмотрим. И здесь на государство ложится очень большая ответственность. Оно должно помочь крымским татарам, не отталкивать их, а разговаривать с ними.

— Раз мы заговорили об исламизме - эта угроза реальна или пока еще виртуальна, и мы как бы сами себя пугаем, что она вот-вот появится?

Галина Хизриева: Есть такое мнение, что мы "сами себя пугаем", но я считаю, что это уже вполне сформировавшаяся угроза, она на самом деле существует. Есть несколько стратегий для народа, который хочет самоопределиться. Есть понятие ирредентизм (воссоединение территории, на которой проживает ирредента, с титульным государством, в котором их этнос уже составляет большинство - прим.). Ну какой в данном случае тут ирредентизм - к турецкому, что ли, государству примкнуть?

Сепаратизм не проходит в наших условиях; опять же это невыгодно для большинства крымских татар эта позиция. Выехать (эскапизм) - еще одно решение вопроса, но это тоже не стратегия, поскольку в течение 40 с лишним лет детям с малых лет твердилось, что наша родина - не Турция, не Казахстан, не Узбекистан, а Крым. Дети к этому привыкли, с молоком матери это впитали и соответственно эскапизм не для них.

Есть еще внутренняя миграция. А что это? Это уйти в исламизм. На волне протеста возникает этакая внутренняя миграция. Хороший ли это путь? Нет, нехороший.

Да, и еще есть интеграция. Никто не говорит о консолидированности с русскими - а в чем она заключается? В том, что вы боретесь и получаете свои места в органах власти, развиваете свою культуру - но в рамках той государственности, в которой вы находитесь в настоящее время. Это очень важная вещь на самом деле. Сейчас, к сожалению, развивается один из самых нехороших путей протеста - эскапизм. "Мне политически не нравится Россия, тогда я буду против России, но я не уеду, а буду против России с исламистами". Это разве решение психологической проблемы?

— Исламизм — реальная угроза?

Яна Амелина: Это реальная угроза всему миру. И Крым здесь не в стороне от общемировых и общероссийских процессов. То, что исламистская дуга, исламистский фронт должен быть замкнут через Крым, совершенно очевидно. Это уже происходит в шаговой доступности - но есть и сопротивление материала. Крымские татары - один из наиболее светских и в то же время глубоко верующих традиционно исламских народов. Для очень многих людей именно светский путь развития представляется не только приоритетным, но и единственно возможным.

Даже если сравнивать чисто "количественные" показатели, можно уверенно сказать, что девушек и молодых ребят, одетых по исламистской моде, в Крыму намного, принципиально меньше, чем, например, в Казани. Конечно, это внешний маркер, но он весьма красноречив. Говорить о существенном росте приверженцев исламского радикализма в Крыму сейчас не приходится. Впрочем, это не значит, что его не будет ни при каких обстоятельствах - во-первых, а во-вторых - что геополитические враги России не захотят использовать эту карту. Это вполне возможный вариант развития событий.

Но его достаточно легко купировать. Подогреваемому извне радикально-исламистскому пути есть разумная и удовлетворяющая подавляющее большинство альтернатива. Крымские татары не должны быть загнаны в гетто узко понятого национального интереса, а должны иметь все возможности не на словах, а на деле пользоваться всеми правами российского гражданина. И в плане личной самореализации, и в плане возможности участия в общественно-политических структурах, бизнесе, и так далее, наравне с остальными.

— Надеюсь, это не последний наш с вами разговор, поскольку вы наверняка к нам еще приедете. Напоследок: изменение ситуации в среде крымских татар — это задача государства или общество само с этим справится? Или совместная задача? И чья тут роль должна быть больше?

Галина Хизриева: Что касается вовлечения людей в секты исламского характера… Кстати, я тут не говорю об исламизме, для меня исламизм — это политический Ислам...

— Тот, который заканчивается терроризмом?

Галина Хизриева: Не обязательно - халифатом, например. Но, как сказали исследователи из фонда Никсона, недавно прочитала, - "понятно, что такие цели не реализуются без крови". Поэтому я говорю о вовлечении в секты. Мы привезли фильм, показывали его в Евпаторийской мечети - его сюжет касался именно секты, не Ислама. Мы не раз уже говорили, что никаких иных духовных основ, кроме идеологии - они распались, а религия как была, так осталась путеводителем для многих людей в смысле духовных ценностей.

Поэтому естественно, главное - чтобы люди не уходили в секты. Это важно как для христиан, так и для мусульман. Это задача общества, духовенства, но у духовенства и общества нет денег для того, чтобы противостоять мощной международной глобальной машине, для которой исламизм является инструментом глобализации общества. Мы не хотим, чтобы наши российские мусульмане, частью которых теперь уже являются и крымские татары, в это вовлекались. Понимая, что крымские татары не имеют той прививки, какая была у нас в виде войны, в виде крови, в виде потерь.

Яна Амелина: Не допустить развития событий по радикальному пути - задача и государства, и общества, и семьи, и школы, и духовных институтов, и православной церкви. И партийных организаций, и экспертного сообщества, и СМИ, и всех - это касается каждого человека.

Галина Хизриева: Исламизм - это безусловное зло. И тот, кто это развивает в Крыму, должен понимать, что к нему будут претензии. 

Беседовала Гаврилева Наталья

06.11.2014

Источник: Крымское эхо

Tweet