После ухода израильтян сектор Газа де-факто, если не де-юре, перейдет под контроль ХАМАСа. Понятно, что Палестинская администрация не в состоянии установить там свою власть – хотя бы из-за своей явной неготовности к этому. Можно предполагать и надеяться, что заключено некое соглашение о том, чтобы передача власти прошла корректно, но соблюдение этого соглашения будет зависеть от доброй воли ХАМАСа, а не от сдерживающего потенциала Администрации.

Новая же ситуация заставит ХАМАС сделать выбор между стратегией, которая по-прежнему целиком определяется борьбой за освобождение Палестины, и политикой управления территорией и населением, которая предполагает прагматизм, переговоры, смену альянсов, а главное – подчинение вооруженной борьбы чисто политическому видению ситуации. Свойственная ХАМАСу культура борьбы не исчезнет в одночасье ввиду перспективы прихода к власти в Газе. Это классическая ситуация для национально-освободительных движений: ИРА дважды вставала перед этой дилеммой, которая в первом случае вылилась в гражданскую войну (в 20-е годы), а во втором – в продолжение терактов, совершавшихся наиболее радикальными элементами (в конце 90-х годов). Если начнется гражданская война, идти она будет между Палестинской администрацией и ХАМАСом, поскольку маловероятно, что ХАМАС ринется в решительный бой против гипотетических боевиков, действующих более или менее автономно.

Однако великое отличие Палестины от Ирландии состоит в том, что сегодня время не оставляет никакого поля для маневра. Ариэль Шарон, которого ультра обвиняют в том, что он отдал Газу, не получив взамен гарантий безопасности, не сможет оставаться относительно пассивным в случае продолжения терактов на израильской территории и немедленно возложит ответственность за них на ХАМАС, а то и на Палестинскую администрацию. Если же последняя докажет пусть не эффективность, но хотя бы готовность к сотрудничеству в борьбе с радикалами, ХАМАС откажется повернуться против радикалов, даже если они будут действовать без его санкции.

Другой вопрос касается роли ислама в политике ХАМАСа. В этом плане эволюция ХАМАСа не отличается от эволюции большинство исламистских движений Ближ-него Востока – перехода от исламистской идеологии (создание исламского государства) к исламо-национализму, в котором ислам сводится к глубоко консервативной социальной программе (ношение платка, запрет на алкоголь, ссылки на шариат в гражданском праве), но не получает "выхода" в политику или стратегию. В сущности, ислам для ХАМАСа всегда был не столько политической идеологией, сколько инструментом мобилизации в войне за национальное освобождение. Ислам служит не средством легитимации (поскольку легитимность освободительной борьбы не вызывает сомнений ни у кого), а символом отличия от ООП, обвиняемой в коррумпированности и отсутствии твердости с борьбе. Ислам является также механизмом мобилизации гражданского населения. Но в отличие от других исламистских движений ХАМАС выступает как вечная оппозиция, а не как претендент на власть: государства, на которое можно было бы согласиться, для него не существует. Он рассматривает Газу не как эмбрион палестинского государства, а как базу для своих активистов. Чтобы практика власти превратила эту концепцию в культуру управления, нужно время, а его-то как раз и нет.

Этим ХАМАС отличается от многих исламистских движений, которые расстались с утопиями и взялись за выполнение конкретных властных функций. Пример тому – ливанский "Хизбаллах", в котором ошибочно видели модель поведения ХАМАСа. В данном случае было бы как раз желательным, чтобы он таковой действительно являлся: если не считать напряженности вокруг ферм Шебаа, которая в большей степени является каналом выхода эмоций, инструментом шантажа и поводом к переговорам, нежели свидетельством радикального ирредентизма, "Хизбаллах" сумел выдержать нажим, исходивший как от Израиля, так и изнутри. Он вступил в ливанскую политическую игру, в игру альянсов и переговоров – при всей сомнительности некоторых из заключенных им альянсов. Фактически "Хизбаллах" достиг значительной части своих целей – в отличие от ХАМАСа.

Однако в долгосрочном плане переход ХАМАСа от культуры войны к культуре власти был бы логичен. Прежде всего, он обречен на то, чтобы управлять, и нуждается в народной поддержке. Он не может установить диктаторский режим, не рискуя возвращением к власти Палестинской администрации при поддержке широких слоев палестинского общественного мнения, международного сообщества и даже израильтян. С другой стороны, ХАМАС уже вошел в логику управления, совершив прорыв на муниципальных выборах. Переход от концепции гражданского общества как боевого тыла к концепции, которая видит в благе этого общества самоцель, требует времени и предполагает наличие по крайней мере одного из трех следующих элементов – политического решения, принятого руководством, усталости опытных активистов, появления нового поколения активистов, настроенных более прагматично. Израильская же стратегия парадоксальным образом ослабила возможность рассчитывать на эти элементы. "Точечная" ликвидация лидеров привела к исчезновению руководства, которое обладало бы достаточным моральным авторитетом, чтобы настоять на смене курса (положим, шейх Ясин никогда бы на это не пошел, но история полна крутых поворотов, начиная с изменения позиции Шарона в территориальном вопросе. И было ли бы подписано соглашение Святой пятницы в Ирландии, если бы бойцам SAS (британского спецназа – Прим. ИРП) удалось убить Джерри Адамса и его помощников?) С другой стороны, возможная усталость активистов ведет скорее к отчаянию, чем к поиску конструктивного выхода. Вышесказанное касается и новых поколений, которым, бесспорно, понадобится больше времени, чтобы признать: надежда есть. И этого времени не хватает.

Безусловно, ХАМАС попытается сохранять обе линии: утверждать свою приверженность полному освобождению Палестины и осуществлять тактическое управление подконтрольными ему территориями. Но если не сводить первую цель к чистой риторике, выбор придется делать быстро. Но маловероятно, что этот выбор в краткосрочной перспективе будет четким, и столь же маловероятно, что в случае новых терактов израильское правительство, каким бы оно ни было, станет ждать, пока время сделает свое дело.

* Известный французский исламовед, специалист по Ближнему Востоку и Центральной Азии, доктор политических наук, профессор. Директор научных проектов Национального центра научных исследований (CNRS). Преподает в Высшей школе общественных наук (EHESS) и Парижском институте политических исследований. С 1984 года является консультантом Центра анализа и прогнозов Министерства иностранных дел Франции. Автор многих книг, в т. ч. "Афганистан, ислам и политическая современность" (1985), "Провал политического ислама" (1992), "Генеалогия исламизма" (1995), "Новая Центральная Азия  или фабрикация наций" (1997), "Иран: как выйти из религиозной революции?" (1999), "Иллюзии 11 сентября" (2002), "Глобализированный ислам" (2002), "Светскость перед лицом ислама" (2005).

Оливье Руа*

Источник Le Figaro, 09.08.2005