Первейшая обязанность эксперта – донести свое знание до властей, считает Галина Хизриева, старший научный сотрудник Центра гуманитарных исследований Российского института стратегических исследований (РИСИ).
– Галина Амировна, вы признанный эксперт в столь сложной теме, как религиозный экстремизм. Таких специалистов как-то готовят?
– К сожалению, в наше время стать «экспертом» очень просто, порой достаточно приписать к своей фамилии под публикуемым материалом на заданную тему это модное словечко. На самом же деле профессионалом является только тот человек, чье мнение признает экспертное сообщество. Совсем необязательно он должен быть кандидатом или доктором наук, автором теоретических работ. В первую очередь эксперта-аналитика отличает широкая практика. Он должен жить в среде, которую изучает, дышать ее воздухом. Только пройдя суровую полевую школу, исследователь становится экспертом: он видит то, что не видят остальные. Хороший эксперт – в данном случае по вопросам экстремизма – действует на уровне интуиции и осязает проблему, которая еще только витает в воздухе. По одному ему ведомым особенностям изменения ситуации он способен предугадать то, что еще не воплотилось, не материализовалось в теракт, не стало трагедией. Понимая мировоззрение, установки, идеологию и вербовочный почерк той или иной идейно-политической группы экстремистов, эксперт с большой долей вероятности может констатировать, что в данном регионе следует ждать неприятных сюрпризов.
– Недавно произошло нападение террористов на отдел полиции на Ставрополье. Где были эксперты со своими прогнозами?
– Для простого обывателя теракт на Ставрополье – это шок, полная неожиданность, и он, пережив эти моменты, начинает обвинять власти, правительство, экспертов и весь мир в том, что его не защитили.
Но эксперты со своими прогнозами были как раз на месте. Не на местах бывают власти и местные правоохранители, которые иногда не желают предавать огласке наличие на вверенной им территории опасных экстремистских сетей, из которых выходят террористы. Это действительно проблема. Но она не имеет отношения к эксперту. Он не оперативник и если, работая в регионе, выявляет предрасположенность к подобным проявлениям терроризма, его первейшая обязанность – донести это до властей, а задача последних – услышать и успеть принять меры.
И здесь, к сожалению, обозначается серьезнейшая проблема: эксперты всегда готовы сотрудничать с властями и представителями заинтересованных силовых структур, делиться с ними информацией, предупреждать, давать рекомендации, а вот власти порой не хотят слушать. Их позиция проста: чем меньше на подведомственной территории проявлений экстремизма и терроризма, чем меньше об этом пишут и говорят, тем лучше. А эксперт, который посмел нарушить благостную картину, рискует попасть под каток как экстремистов, так и властей. Поэтому власти иногда замалчивают проблему, маскируя ее под обычные криминальные или бытовые разборки. Это, конечно, не просто самообман, но очень опасная, близорукая позиция. Простить ее можно обывателю, но не должностному лицу. Ведь на том же Ставрополье ситуация наверняка вызревала давно, были и соответствующие звоночки.
– По каким признакам можно распознать нагнетание обстановки?
– Их много, они специфичны, имеют особенные черты в каждом регионе. Назову наиболее явные. Мы, например, часто узнаем о русофобских и антиправительственных надписях и угрозах или фиксируем участившиеся хулиганские выходки в отношении знаковых, культовых объектов, статусных представителей общества. Об этом, как правило, знают все, но не проводят контент-анализ этих действий. Также далеко не все способны разглядеть идеологическую принадлежность «хулиганских групп». Это работа как раз эксперта-аналитика.
Очень часто бывает, что он пробует привлечь внимание властей, а в ответ слышит: «Вы занимаетесь ерундой. Мало ли кто и что написал на заборе?». Власти отмахиваются от единичных актов вандализма, не желая видеть в этом проявление сетевого принципа работы сформировавшейся у них под боком экстремистской группировки. Им проще считать, что действует хулиган-одиночка, а не организация единомышленников под чьим-то руководством. Да, может быть, на ранней стадии это еще достаточно безопасно и не стоит из-за какой-то «ерунды» типа надписи на храме поднимать на ноги ФСБ или полицию. Однако если не придавать этим фактам значения, то они со временем выльются в крупную неприятность.
– Вы можете привести примеры, когда власти, общество своевременно прислушались к мнению экспертов-аналитиков, что помогло избежать серьезных проблем?
– К сожалению, в России такая практика – прислушиваться – явление крайне редкое. Ни в каких законах не прописано требование к силовикам обращаться к экспертам. К ним обращаются только тогда, когда нужно собрать доказательную базу для суда. Иными словами: не до, а после события. Бывает даже, что с подачи местных властей с экспертами борются. И этому есть объяснение, о чем я сказала выше, – эффективность власти на местах оценивают по тишине. А она бывает зловеща или обманчива, в чем мы не раз убеждались.
Но есть страны, в которых к эксперту прислушиваются. Положительным примером может служить Израиль, где превентивная работа проводится на высоком уровне. Там к мнению экспертов относятся уважительно. Стараются руководствоваться их советами, что позволяет планомерно выявлять и ликвидировать антиправительственные террористические сети. Там власти считают своим долгом брать на себя ответственность за некоторые непопулярные меры, которые могут показаться алармистскими, потому что есть осознание реальной угрозы безопасности граждан. Опыт израильтян говорит о том, что у них хорошо работает агентура, идет постоянный сбор и обработка информации. И если израильский эксперт считает, что где-то зреет опасность теракта, то чиновники знают: лучше прислушаться и проверить, иначе будут жертвы, которых могли бы избежать.
– Вернемся в Россию. Как в идеале должны взаимодействовать эксперты и силовики?
– Надо прежде увидеть разницу между экспертом и оперативником. У последнего явные преимущества, допустим, в умении метко стрелять и лихо водить машину, но он не знает особенностей исламского вероучения или признаков акыды – вероубеждения – разных мусульманских групп, по которым специалист без особого труда способен понять, кто перед ним: правоверный мусульманин или новоявленный салафит-ваххабит. Поэтому нужно дополнять, а не подменять друг друга.
Эксперт сначала изучает обстановку путем опросов, различных наблюдений и, когда почувствует, что ситуация ему понятна, дает свои рекомендации. А дальше уже работа силовиков: задействование оперативников, внедрение агентуры, применение спецназа. При таком взаимодействии возможности экстремистов будут существенно подорваны.
Например, сейчас экспертами всерьез изучается проблема влияния турецких исламистов в ряде регионов России. К этому есть серьезные основания, потому обидно, когда власти на местах отмахиваются от предостережений, закрывают тему, а то и открыто преследуют экспертов. Разве это в интересах государства? А когда такая политика принесет свои кровавые плоды, кто ответит?
– Где в России прогнозируется осложнение обстановки, связанной с исламским радикализмом?
– Грядут выборы – особое время, когда повышается интерес к внутренней политике. Это учитывают и террористы. Их сторонники, в галстуках и без, будут стремиться использовать предвыборную риторику в своих целях. В этот период обострения обстановки следует ожидать в регионах, представляющих интерес для иностранных разведок. Важно обратить внимание на места, где сложилась клановая система управления. Есть регионы, где не все благополучно с коррупцией, которая часто подпитывается извне для изменения ситуации.
– Какие можно дать рекомендации руководителям правоохранительных структур, органов на местах?
– Я готова их дать только тем руководителям, которые реально хотят бороться с экстремизмом и доверяют экспертам. Первое: развивать агентурную сеть. Второе: не переквалифицировать межнациональные и религиозные конфликты в бытовые. Не нужно прятать реальную угрозу. Она все равно вылезет. Третье: активнее работать с диаспорами, общинами, национальными и религиозными объединениями. Четвертое: в регионах с преобладающим мусульманским населением активно мониторить ситуацию в медийном пространстве на предмет проявления русофобских и антироссийских тенденций. Их не удастся избежать там, где целые муниципальные образования подключены к иностранным пропагандистским каналам. Через них идет промывка мозгов. Пятое: обратить особое внимание на незарегистрированные молельные дома и мечети. Все должно быть по закону и учтено. Шестое: уделять повышенное внимание квартирам, домам, где проживают, чаще всего незаконно, сразу несколько молодых мужчин – выходцев из мусульманских регионов. Например, для запрещенной в России организации «Хизб-ут-Тахрир» характерно создание подобным образом первичных автономных ячеек по пять-шесть человек. Если за ними внимательно следить, можно узнать об их передвижении по стране и за рубежом: кто, куда и зачем выезжал. В частности, известно, что в той же Турции есть целые районы компактного проживания граждан России, где идет постоянная вербовка добровольцев как для войны в Сирии, так и для диверсионно-подрывной деятельности в нашей стране.
Отношения между экспертами, властями и руководством правоохранительных структур должны строиться на партнерстве, доверии, осознании единого, общего государственного дела. Если этого добиться, можно рассчитывать на серьезный успех в сфере национальной безопасности. В противном случае, если властям не нужны услуги отечественных экспертов, им будут предложены специалисты, ангажированные другими странами. И результат окажется в их пользу.
Галина Хизриева – эксперт по проблемам исламского экстремизма. Стояла у истоков создания отечественных мусульманских СМИ: журнала «Ислам» и сайта «Ислам.ру». В течение 2014 года вела радиопередачу «Голос российской уммы». Последовательно отстаивает мусульманское наследие Российской империи. Возглавляет дагестанское отделение Всероссийского общества им. Александра III.
Беседовал Роман Илющенко
Tweet