Против России ведется информационная кампания. Даже высокопоставленные западные политики не стесняются делать настолько нелепые заявления по поводу внешней и внутренней политики Кремля, что отвечать на них можно только троллингом. О том, кто управляет информационной агрессией против Москвы, и о том, кого и почему выбирают в жертвы этой кампании, «Лента.ру» побеседовала с директором департамента информации и печати МИД РФ Марией Захаровой.

Сегодня как о чем-то само собой разумеющемся говорят, что Россия находится в состоянии информационной войны. Вы согласны с этим?

— Мне кажется, правильнее было бы говорить об «информационной агрессии». Война — это когда сражаются две стороны. А мы не сражаемся, мы не начинали этого конфликта. Мы только дезавуируем обвинения, направленные против нас. Этому приходится уделять много времени и внимания, поскольку каждый день с чем-то таким сталкиваемся.

— Иными словами, Россия не нападает, а только защищается?

— Я отвечаю за информационное направление в Министерстве иностранных дел России. И я могу вас заверить, что вся информация, которая идет от нас, тщательно проверяется, основана на фактах. Мы всегда либо предоставляем цитату, либо называем источник информации и так далее. Мы ни разу не выступили с какими-то обвинениями, не имея на руках всех доказательств. Например, когда Россия заявила, что турецкие власти покупают контрабандную нефть у «Исламского государства», тут же журналистам была предоставлена по линии Минобороны соответствующая информация. Заявлять «мы что-то знаем, но вам не скажем» — не наш метод. А вот наши зарубежные партнеры так поступают буквально каждый день. Мы привыкли уже к тому, что постоянно раздаются обвинения, дескать, Россия в Сирии бьет не по террористам, а по гражданским лицам, инфраструктуре и объектам. И все эти обвинения идут без каких-либо доказательств. Единственный раз за все время контактов с западниками они нам в ответ на многочисленные просьбы предоставить хоть какую-то фактуру продемонстрировали некую фотографию. Но когда наш представитель попросил передать ее для изучения, нам ответили, что показывать этот снимок будут только из своих рук.

— Вы сейчас использовали слово «западники»…

— Да.

— Можете сказать, кто именно особенно активно атакует Россию в информационном пространстве?

— Это вовсе не секрет, мы уже прямо говорили о том, что вся информационная кампания против России дирижируется из Вашингтона. Там каждый день проходят брифинги, на которых журналистам, как мантру, повторяют: Россия бьет по гражданским объектам в Сирии. Корреспонденты, посещающие эти брифинги, волей-неволей ежедневно подобные заявления тиражируют, отправляя сообщения в столицы стран НАТО.

— А «друзья» России на Ближнем Востоке в этой кампании участвуют?

— Кого вы имеет в виду?

— Например, Турцию, Саудовскую Аравию.

Само собой. Они выполняют самую грязную работу, опускаясь до откровенных фальшивок. Примером может послужить недавнее обвинение России в том, что мы нанесли удар по двум больницам в Сирии. Это же все пошло из турецких источников, и только потом было подхвачено остальными.

— И вас лично, и аккаунт МИДа в Facebook часто критикуют за злоупотребление тем, что сегодня принято называть словом «троллинг»...

— За это можно критиковать?

— Да. Например, критики утверждают, что с помощью троллинга нельзя переубедить оппонента, нельзя заставить его задуматься о возможных ошибках. То есть когда вы кого-то троллите, то апеллируете не к оппоненту, а к и так лояльной вам аудитории.

Наш троллинг — это своеобразный ответ на какие-то новости или заявления. Это оправданная практика. Бывает информация, которую надо серьезно комментировать, приводя аргументы и доказательства. Но бывают ситуации, когда, кроме как троллингом, отвечать просто невозможно.

— Не могли бы вы на конкретных примерах пояснить, что вы имеете в виду?

— Например, сообщения, поступающие из Великобритании, по поводу дела Литвиненко — это тоже часть информационной войны, но мы к ним относимся серьезно. Мы отвечаем на них аргументированно, приводя доказательства. Но когда британские коллеги, занимающие высокие посты, говорят, что Путин может закончить войну в Сирии одним телефонным звонком, как на это отвечать? Выпустить заявление: «Нет, одним звонком из Кремля урегулировать сирийский кризис не получится»? Но вы же понимаете всю несуразность этого. Поэтому тут важнее не наша реакция, а то чем она была вызвана, что сказали наши коллеги. Это же порой даже не ложь, а что-то настолько низкопробное, что из уст серьезных людей и звучать-то не должно. Но они до этого опускаются, получая в ответ соответствующую реакцию.

— А почему вообще такое происходит?

— Это во многом связно с тем, как воспринимает информацию аудитория. Большие, глубокие тексты, неважно какой теме они посвящены, не в моде. Гораздо популярнее 140-значные твиты. У обывателей нет времени изучать историю вопроса, смотреть вглубь, просто потому что они заняты другими вещами — учебой, бизнесом, искусством. Неспециалисту сложно вспомнить, например, что сирийский кризис начался с того, что западные страны активнейшим образом поддерживали «арабскую весну», спонсировали оппозицию, а когда конфликт перешел в более серьезную фазу, они стали передавать оппозиционерам оружие и технику, на этом фоне расцвел терроризм и так далее. Обыватель всего этого не помнит, у него голова занята другими вещами. Ему проще поверить, когда говорят, что сирийский кризис можно завершить одним звонком из Москвы, потому что это простая и легко воспринимаемая фраза.

— Наверное, свою роль играет еще и то, что подобные фразы соответствуют клише, оставшимся еще со времен холодной войны?

— Да, вы правы, эти клише существуют до сих пор. Я несколько лет проработала в Нью-Йорке еще в те времена, когда отношения России и США были нормальными. Тогда я для себя придумала такую формулировку — policy of zero good news from Russia (политика отсутствия хороших новостей о России). Это когда ты включаешь телевизор и о России не узнаешь ничего позитивного: ни о том, что здесь строится, ни о том, какие выставки тут проходят, какие снимаются фильмы, делаются научные открытия и так далее. Вместо этого в эфир попадают сообщения про то, как в России что-то взрывается, совершается какое-то резонансное преступление, разгорается коррупционный скандал или случается техногенная катастрофа. Даже теракт в России подается как следствие неправильных действий власти. То есть террористические атаки, произошедшие на территории США, Франции или Великобритании вызывают колоссальное сочувствие и к самим этим странам, и к их гражданам. Новости же о теракте, произошедшем в нашей стране или устроенном против россиян, специально подаются так, чтобы не вызвать сострадания к жертвам. И с помощью информационных технологий вина за трагедию возлагается на государство.

Первый раз я таким подходом была шокирована, когда почитала статьи в центральных американских газетах, посвященные очередной годовщине захвата школы в Беслане. Я тогда многие свои взгляды пересмотрела. Если можно сказать, что когда-то с меня свалились розовые очки, то именно тогда. Стало понятно, что объективно происходящее в России не освещают. Беслан — одна из ужаснейших трагедий в новейшей истории, сопоставимая с тем, что творили нацисты. Но даже эта чудовищная история была подана как следствие неправильной политики и действий российской власти. Но мы же видели на примере других терактов, как американские СМИ умеют проявлять сострадание, умеют вызывать в людях чувство сопереживания. Они же умеют рассказывать истории обывателей, погибших от рук террористов, и их близких. Почему же тогда все, что связано с нашей страной, подается в настолько искаженном виде?

— В завершении разговора не могу не задать вопрос на другую тему. На ваш взгляд, кто из участников переговоров по Сирии настроен наиболее конструктивно?

— Из международных игроков?

— Да.

— Хороший вопрос представителю России! (Смеется.) Я не могу не сказать, что мы делаем все, чтобы быть максимально конструктивными.

— Это понятно. А из тех, с кем приходится вести переговоры?

В последнее время наши американские коллеги в рамках Международной группы поддержки Сирии (МГПС) делают все возможное, чтобы продвинуться вперед. Мы видим, как плотно они работают с представителями других стран, которые проявляют меньше гибкости. В общем, позиция США стала намного более конструктивной, чем прежде. Мантра «Сначала Асад должен уйти, а остальное обсудим потом» осталась в прошлом. Мюнхен показал, что американцы сосредоточены на достижении конкретного результата.

Артем А.Кобзев

24.02.2016

Источник: Lenta.ru